Дело это сильно затрагивало Мордвинова и Черноморское правление, и потому не было недостатка в объяснениях и опровержениях. Два 74-пушечных корабля, строившиеся тогда в Херсоне по тому же чертежу, были «Симеон и Анна» и «Св. Михаил»; и хотя польза постройки со сплошной верхней палубой не могла быть оспариваема, но, быть может, применение этого устройства именно на тех кораблях заслуживало некоторого порицания, и потому замечания, сделанные Ушаковым в этом случае, нельзя еще отнести к предубеждению против нововведения или пристрастию к старине.
В мае следующего (1798) года Мордвинов делал испытания над устойчивостью «Захария и Елисаветы» и «Св. Петра» на Севастопольском рейде, на якоре, в тихую погоду, посредством выдвигания орудий с одной стороны, размещения команды и пр., и нашел их весьма удовлетворительными, в чем согласились с ним все присутствовавшие флагманы и капитаны; но Ушаков возражал, что корабли не были в прежней погрузке своей и что испытания надлежало сделать подобно тем, какие производил он, т. е. под парусами, при свежем брамсельном ветре с гротом и фоком и пр. Мнение его не было, однако, принято, и высочайше повелено дело это прекратить.
Недовольства его с Мордвиновым, начавшиеся гораздо прежде, еще более увеличились по поводу пробы этих двух кораблей; и в каюте корабля «Св. Павел», в присутствии всех командиров судов, Мордвинов сделал ему несколько замечаний в самых резких выражениях, едва ли приличных в таком звании и столь заслуженному лицу. Строгое соблюдение чинопочитания удерживало Ушакова от возражений; но вслед за тем он написал Мордвинову, как много должны через это страдать служба, дисциплина и доверие подчиненных к начальнику, и что он болен и чувствительно огорчен «от жестокостей, беспредельно оскорбительных, вчерашний день при жалобе моей на господина флота капитана Сенявина вами мне, без всякой вины моей, и при всех со стороны моей учтивостях, последовавших».
Тогда же (8 мая 1798 года) он решился прибегнуть к правосудию государя и в письме изложил все подробности обстоятельств: «Ревность и усердие о сохранении интереса Вашего Императорского Величества, – писал он, – с некоторого времени подвергли меня гневу и негодованию моего начальника (Мордвинова)… Смерть предпочитаю я легчайшею несоответственному поведению и бесчестному служению; подчиненные усомнятся во мне в доверенности и надежде; военная дисциплина и субординация придут в упадок; кто защитит меня, не имущего покровительства, при малой и недостаточной еще моей заслуге… Всеподданнейше испрашиваю Высочайшего позволения, после окончания кампании, быть мне на малое время в Санкт-Петербурге, пасть к стопам Вашим и объяснить лично вернейшим и обстоятельнейшим донесением о состоянии тех двух кораблей».
В то время на Севастопольском рейде стояла эскадра, под флагом Ушакова, готовившаяся для военного крейсерства на Черном море, которому могло угрожать появление турецкого и даже французского флотов, и лучшим ответом императора храброму адмиралу было доверие к его личным достоинствам и избрание начальником в последующих военных предприятиях.
Впрочем, Адмиралтейств-коллегия получила высочайший указ войти в подробное рассмотрение этой жалобы; но тогда Ушаков, занятый спешным отправлением эскадры в Константинополь, отвечал Коллегии, что «объяснений с надлежащими подробностями сделать не имеет времени», и недоброжелательные поступки адмирала Мордвинова, без всякого с его стороны повода, он относит к тому, что «во время предшествовавшей войны, перед двумя старшими передо мной определен был начальствующим по флоту и по Черноморскому правлению, хотя я в оном назначении никакими происками не участвовал».
Глава XI. Военные приготовления Черноморского флота со времени Ясского мира
В исходе XVIII столетия громадные события совершались на западе Европы, и адмиралу Ушакову суждено было принять участие в войне, поднятой Россией на защиту государей и народов. Еще с 1789 года Франция начала потрясаться в вековых монархических основаниях своих, и в 1792 году предстала изумленному миру со всеми ужасами безначалий, грабежей и убийств, порожденных революцией.
Престол Людовика XVI был низвергнут, и в начале 1793 года король закончил жизнь свою на эшафоте; власть перешла в руки предводителей народного мятежа, Франция объявлена была Республикой и, увлеченная этим переворотом, не знала ни меры своим желаниям, ни предела своим замыслам. Христианская вера и все священные узы человечества были ею отвергнуты, она питала вражду ко всякому законному правительству и стремилась склонить другие народы к таким же переворотам и принятию чудовищных ее теорий; но, провозглашая равенство и свободу, совершала неслыханные злодейства и насилия, искала завоеваний и угрожала войной всем державам Европы.
Началась ожесточенная война. Первыми подняли оружие государства соседние, и чем решительнее предпринимали они меры к вынесению войны в самые пределы Франции для прекращения зла и восстановления монархии, тем необузданнее разгорались республиканские страсти.
В первое время воинственная Республика ограничилась некоторыми успехами над австрийскими войсками и завладением Голландией, обращенной ею в 1794 году в Батавскую республику, причем штатгальтер, принц Оранский, вынужден был удалиться в Англию; но средства Франции были обильны, ополчения многочисленны и недолго могла удерживаться она от дальнейших покушений. Перемирие с Австрией нарушено было через несколько месяцев, невзирая на желание последней к сохранению мира, и в 1796 году войска, предводимые генералом Бонапартом, понеслись за Адду и Минчио.
Ряд побед, одна другой блистательнее, наносили тяжкие поражения Австрии, угрожали самой Вене, заставили Венский двор согласиться на невыгодный для него Кампо-Формийский мир (6 октября 1797 года), и заставили государей Апеннинского полуострова, напуганных успехами счастливого завоевателя, искать дружбы с Францией, за которой остались большая часть Пьемонта и вся Ломбардия по р. Адидже, обращенная в Цизальпинскую республику.
Пятилетние усилия союзных государств, направленные к обузданию Франции, окончились примирением почти всех их с Республикой: Австрии, Пруссии, владений Северной и Южной Германии, Тосканы, итальянских государств и Испании. Одно только английское правительство оставалось при твердом намерении сопротивляться грозному соседу.
Россия не могла оставаться спокойной зрительницею всех этих событий, которые могли также угрожать ее собственной безопасности; и она, в самом начале революции, приняла участие в общем движении европейских государств против Франции. Готовились армии и флоты; вспомогательные войска обещаны были союзным дворам: английскому, австрийскому и прусскому, и приняты решительные меры к укрощению Польши, которую начали уже волновать революционные идеи.
В 1795 году, по договору с Англией, императрица Екатерина послала из балтийских портов эскадру, шесть кораблей и шесть фрегатов, в Немецкое море, чтобы вместе с британскими морскими силами не допустить французский флот соединиться с голландским; другая эскадра готовилась для такого же соединенного действия с английской на Северном море. Равномерно в постоянной готовности к военным действиям находился и Черноморский флот, со времени Ясского мира, не успокоившего обеих враждовавших сторон.
Еще в самый год заключения этого мира Екатерина секретно извещала вице-адмирала Мордвинова (от 23 ноября 1792 года), что «из Константинополя получены известия о делаемых турками военных приготовлениях и вооружении большого флота под предлогом усмирения египетского паши и восстаний по другим берегам оттоманских владений; но в самом деле будто бы для злодейственного намерения нечаянно напасть на порты наши черноморские и, воспользовавшись неготовностью, истребить флот наш».
Государыня предписывала Мордвинову принять благовременную надлежащую осторожность; приготовить весь корабельный флот к выходу в море, истребовав немедленно деньги на все, для того нужное, как то: такелаж, паруса, провизию и пр.; привести в лучшее состояние севастопольские батареи, защищающие вход, и, вооруживши прамы и другие старые суда, поставить их поперек, для обстреливания и заграждения входа.
«Впрочем, – писала императрица, – вверив начальство наше над войсками нашими, в Екатеринославской губернии и в Таврической области расположенными, и над производимыми там крепостными строениями, нашему генералу графу Суворову, Рымникскому, повелели мы ему объехать весь тот край и учинить надлежащие замечания для представления нам. Он не оставит снестись с вами, дабы связать таковые меры с теми, которые должны быть приняты от стороны Адмиралтейского правления». Ушаков получил повеления в таком же смысле о принятии мер осторожности и приготовлении флота.
Вскоре после того (7 января 1793 года) государыня уведомила Мордвинова, что поверенный в делах в Генуе, статский советник Лизакевич, извещает об изготовлении сильного французского флота, имеющего неприязненные против России намерения, о повелении республиканского правления нападать на суда под русским флагом и о стремлении его поколебать и вооружить против нас Турцию.
От 16 января того же года императрица писала: «Угрожение войной со стороны вероломной Порты Оттоманской явилось со дня заключения мира; тогда же размножены арсеналы для поспешнейшего по разным местам строения кораблей и принято твердое намерение увеличить морские силы и довести до 30 линейных кораблей. Теперь, по последним известиям, делают они наивеличайшие усилия поставить нам твердые препоны и сильно вооружаются, для поражения нападательной войной, и в намерении и сухим путем, и морем напасть на пределы областей наших. К тому же явное пристрастие их и тайные связи с извергами, бунтующими против общего покоя, французами, и не только желают они, но и действительно разорвут мир, быв понуждаемы к тому французами».
Повелено было, если последует разрыв, флоту непременно в мае выйти в море, под начальством Ушакова, чтобы тем предупредить турок, иметь возможность заградить им путь между Бургасом и Константинопольским проливом, и по ча