Алики Диплараку
И вот последнее сообщение, как принято ныне говорить, «в тему». В мае 2008 года пять человек из Молдовы, среди которых были четыре женщины, нелегально пересекли границу Греции со стороны Турции и попали на Святую гору; монахи тогда спровадили нарушителей за пределы автономии, ограничившись объяснением правил поведения на своей территории.
Впрочем, в наше информационно-технологическое время появляются послабления. Доступ к уникальному духовному и историческому памятнику Греции, наконец, получают и женщины, которым до сих пор запрещено пересекать границу Афона. Теперь же и они смогут оценить красоту здешних монастырей и природы – Афон «оцифровали».
Трехмерный показ экспонатов афонских монастырей доступен сразу в двух местах – в центре культуры города Иериссо (расположенном в начале перешейка полуострова Афон), в котором, помимо традиционных выставочных залов, имеется и амфитеатр с современным 3D-оборудованием, и на территории монастыря Зигу – ворот в монашеское государство.
Во время литургии в одном из монастырей
Цифровые экспонаты распределены по следующим темам: природное окружение монастырей, культурное богатство каждой обители, повседневная жизнь монахов. Также здесь можно будет узнать об особенностях архитектуры монастырей, библиотеках, чудотворных иконах.
Странствующие иноки – сиромахи еще могли вкусить хоть какой-то вольности, они, как птицы небесные, были вольны переходить из одной обители в другую в поисках, где бы приклонить голову. Схимники же обрекались на постоянный штатный учет, на аскезу, затворничество, что можно сравнить с пропиской в советской паспортной системе или и того более – с положением беспаспортных колхозников. Словом, афонская тюремная башня маячила и напоминала…
Постепенно Афон становится святыней всего православного мира. Тысячи монахов, подвизающихся здесь, творят непрестанную молитву в монастырях и в многочисленных лесных и горных уединенных скитах. Вот уж где намоленное место, как говорится, «с повышенной энергетикой»!
Нужно сказать, самые продолжительные храмовые православные службы идут именно в афонских монастырях – по двенадцать часов без перерыва. А ведь приходят на богослужение монахи не с отдыха, но исполнив тяжелое трудовое послушание. И чрезвычайная строгость монашеской жизни была тут изначально: тяжелейший труд и кратчайший отдых, никакого мяса, редко рыба, абсолютное послушание и отказ от любых проявлений своей воли.
Сила молитвы
Молитва являет собой мощное оздоровительное воздействие. Добрые слова могут излечивать – это знали еще древние. Это же подтверждают и молитвенные заклинания, пусть ритмически повторяющиеся, словно гипнотизирующие как говорящего, так и внимающего. Но каков механизм этого эффекта?
Люди бились над выяснением этого феномена давно, и вот забрезжил некоторый свет в прояснении этой загадки. Питерские ученые попытались раскрыть «материальную» основу Божественных явлений. В результате этих работ руководитель лаборатории нейропсихофизиологии Санкт-Петербургского НИИ им. Бехтерева профессор Валентин Слезин заключил, что та же молитва может не только отрегулировать все процессы, происходящие в человеческом организме, но и восстановить поврежденную структуру сознания. Более того, его группа сделала то, что до сих пор не удавалось никому, – измерить силу молитвы (как это, может быть, для религиозного уха ни звучит кощунственно).
Записывалась электроэнцефалограмма молящихся монахов, и вот зафиксировалось почти полное «выключение» у них коры головного мозга, такое наблюдается только у младенцев до трех месяцев – рядом с матерью они чувствуют себя в полной безопасности. В дальнейшем сила и ритм биотоков головного мозга возрастают, чувство защищенности уходит, активность индивидуума повышается; частота биотоков становится реже лишь во время сна и в процессе молитвы. Профессор Слезин назвал это ранее неизвестное науке состояние медленным, или молитвенным, бодрствованием. Во время молитвы «стираются» негативные жизненные ситуации и обиды, неприятности отходят на задний план, выравнивается жизнерадостный настрой. Так появляется основание не только для нравственного, но в особых случаях даже и для физического выздоровления.
Монастырское собрание священных книг
Отрегулировать самочувствие человека помогает и посещение церковных богослужений, как бы ни были они утомительны на первый взгляд. В этом убеждают опыты в лаборатории медико-биологических технологий НИИ промышленной и морской медицины. Замеры параметров самочувствия прихожан до и после богослужения показали, что пребывание в храме нормализует давление, повышает тонус организма, выравнивает показатели крови. Это что касается воздействия молитвы, церковной атмосферы с ее запахом ладана и других эфирных масел, успокаивающих слов священников и монахов. Но вот доказано, что и колокольный звон влияет благоприятно: в ультразвуковом диапазоне его вибраций погибают болезнетворные вирусы – их белки сворачиваются и уже не несут никакой заразы.
Обращение к Богу может нейтрализовать даже радиационное излучение. Известно, что после взрыва в Чернобыле уровень радиации зашкаливал. А вот за оградой храма Архистратига Михаила, находящегося в 4 км от реакторов, радиационный фон оставался в пределах нормы.
Еще более эффективно «работает» крестное знамение – оно убивает патогенные микробы, причем интенсивнее, чем дезинфицирующие приборы электромагнитного излучения. Образцы воды до и после освящения различались по количеству вредных бактерий в сто раз. Святая вода не просто очищается – она меняет свою структуру. Спектрографы показывают, что в несколько раз увеличивается оптическая плотность воды, над которой прочитали молитву. Так что так называемое водосвятие – не пустые слова.
Дальше, правда, даже у ученых в ходу мистические объяснения. Целебные свойства вода набирает лишь под воздействием верующих людей. Чем бы это объяснить? Другой структурой воздушных колебаний? Наука пока затрудняется дать определенный ответ…
А в былые времена молитва помогала выстоять насельникам Афона в непростые и суровые времена. Вот что написал некий безвестный теолог в подтверждение этого утверждения: «Святые слова наполняют пространство и время. Они не только образуют молитвенную ауру, но и преодолевают страх существования. В такую молитву погружается весь человек, потому как только она обладает зримым и незримым смыслом, магнетическим и мистическим свойством. Потому что когда вытесняется слово, начинается неизвестность. Если его забывают – начинается насилие. Если слово не обладает Божественным воздействием, то порождает не любовь, но болезнь…»
Монастырская служба идет в полумраке церкви среди пламенеющих пятен свечей. Пейзаж в маленьком оконце с бледной зарей и приглушенными красками сумерек воспринимается как театральная декорация. Настоящая жизнь – здесь, во внутреннем пространстве церкви. А все, что за ее стенами, – то иная реальность и другие измерения. На запредельность настраивает и непривычное произношение на церковнославянском языке. Он более емкий, яркий, выразительный, чем простой разговорный; говорят, что перевод на циркулярный язык занимает в несколько раз больший объем, значит, ему еще присуща и краткость, которая, как известно, сестра таланта. Церковнославянский язык – это уникальное средство общения, он был специально создан для богослужения, это высокий стиль, красочность и поэтичность.
На Афоне живут по византийскому времени. Часы слева – отображают греческое время, справа – византийское
Отстаивая его право на существование, служители Церкви приводят многие доводы. В том числе и то, что он становится понятен восприимчивому на метафоры складу мышления, когда вдумываешься и вчитываешься в слова литургии. Язык великих писателей, говорят они, тоже подчас понятен не всем; кажется вычурным и с излишними «красивостями»; но это не повод, чтобы не издавать классиков. Так и с языком церковной службы. Возможно, было бы оптимальным допустить миссионерское богослужение, где молитвы будут частично читаться на современном привычном языке и где будут допускаться необходимые комментарии; православные ортодоксы, правда, сравнивают это с неприемлемыми нововведениями, которые допускаются в протестантских службах (чуть ли не джазовые мистерии).
…Своеобычность во всем, все подчинено внутреннему строгому распорядку в любом монастыре Афона. Кажется, и время здесь течет по-другому, по крайней мере исчисляется – по-своему. Когда заходит солнце, часы ставят на полночь. Эта традиция идет от Древнего Востока, от уже не существующих ныне сирийских и египетских христианских монастырей. Вся система отсчета времени на полуострове меняется, приспосабливается к закату, который в разное время года, естественно, наступает в разные часы.
Вот, например, утреня в Пантелеимоновом монастыре начинается в три часа ночи и продолжается до восьми утра. Затем у монахов первый маленький отдых. Далее следуют разнообразные послушания. Даже глубокие старцы обязательно выходят на работу. В девять утра – трапеза, и снова – работа до часу дня, после чего чай и отдых до трех пополудни. Затем – снова работа до вечерней службы.
Повечерие продолжается до восьми часов. После для всех монахов «келейное правило» (можно сказать, «личный час»): индивидуальные молитвы в своей келье с определенным количеством поясных поклонов. Рясофорный монах делает их в сутки шестьсот, мантийный – тысячу, схимонах – до полутора тысяч поклонов. После этой молитвы до часу ночи, когда начинается утреня, и есть собственно время сна монаха – не более двух-трех часов в сутки. И так из века в век.
Обращают на себя внимание часы перед входом в некоторые гостиницы. Два циферблата показывают разное время – византийское и греческое. Природа произвела человека на свет. Для чего? Ответ знает лишь сама природа. У нее нужно и спрашивать, ей и следовать. Монахи подолгу смотрят в морскую даль и наблюдают за изменчивыми небесами. Они пьют родниковую воду и слушают щебет птиц. Ухаживают за малыми чахлыми ростками и собирают плоды. И живут по солнцу, то есть по византийскому времени. Солнце село, день закончился – ноль часов, по-нашему – полночь. Солнце встало, начался новый день и новый отсчет времени. Разница между греческим временем, то есть нашим обычным «механическим», и византийским «солнечным» в зависимости от