На капитанский мостик поднялся Зиновьев. Пальцы судового врача нервно барабанили по саквояжику. Исаченко облизнул внезапно пересохшие губы. Ощутил почти неодолимое желание вмазать.
– Александр Анатольевич, ты что-то хотел? Ты ведь знаешь, меня раздражает, когда врач приходит не вовремя.
Лицо Зиновьева, несмотря на тревогу в глазах, прочертила кривая ухмылка. Он открыл было рот – и неуклюже подпрыгнул на месте. Впрочем, как и всякий, кто в этот момент находился на мостике. Раздался страшный грохот. По переборкам «Святого Гийома» прошла вибрация, а сам трубоукладчик ощутимо просел.
Исаченко был единственным, кто не удержался на ногах. Рухнув на колени, он ударился руками о пол. Медленно поднялся, размышляя о том, кого удавить первым.
– Что там, вашу мать?
– Сели на мель, товарищ капитан, – пробормотал Савицкий.
Этот судовой офицер с черными усиками с ужасом пялился на экран гидролокатора, не замечая, что капает потом на бортового акустика. Впрочем, сам акустик тоже вспотел не хуже свиньи после пробежки.
Волосы на загривке Исаченко зашевелились, точно живые.
Гидролокатор утверждал, что прямо под «Святым Гийомом» находится нечто огромное – то, чего еще секунду назад не было. Оно неторопливо расплеталось и сплеталось, точно колоссальная мантийная полость громадного существа. Именно в тот момент Исаченко частично поверил в легенды морей. Но лишь частично.
– Малый вперед! – рявкнул он.
– Есть малый вперед! – отозвался Савицкий и наконец-то отлепился от акустика.
Мощные лопасти трубоукладчика пришли в движение – но сам Папаша остался на месте. Гулко загрохотало. Казалось, по корпусу «Святого Гийома» топочут здоровенные гусеницы, которыми кишело море.
Не побледнел только Зиновьев. Но лишь по той причине, что сразу притащил бледность с собой.
– Я, собственно, потому и заявился. Под нами вроде как чернильное пятно. Я вышел покурить и… вот.
Дальше всё происходило будто во сне. Не прекращая думать обо всех этих скользких тварях, что порождает море, а потом помещает их в фантазии моряков, Исаченко связался с Демидом. Старпом, гулявший где-то по местному кладбищу, не отвечал.
Моряк умеет ждать – в том суть мореходства.
Но ждать – чего?
Хмыкнув, Исаченко прислушался к собственным ощущениям и не первый раз в жизни убедился, что никакой он не капитан. Торгаш, способный захватить пару ящичков бананов с коксом (для себя и щедрых друзей), – да. Может быть, пират с мальтийским крестом на груди и нездоровой тягой к юным особам. Но уж точно не пресловутый хрестоматийный капитан.
Он надвинулся на Зиновьева и навис над ним.
– Пошли, дядя.
Глаза судового врача совершили вращательное движение, как у собаки.
– Что, прямо сейчас?
– Мне нужно успокоиться, сам знаешь. Так что не мели чепухи.
Покидая мостик, Исаченко, как мантру, повторил полюбившуюся мысль.
Да, никакой он, черт возьми, не капитан.
9.
Портовые фонари едва справлялись с туманом. Всё промокло насквозь. Хуже истощенного порта выглядел только трубоукладчик. Огромный, сглаженный мглой, «Святой Гийом» казался утратившим осанку. Судно странно подрагивало и кренилось на левый бок. Создавалось обманчивое впечатление, что море ушло, посадив трубоукладчик на курганы из ила и рыбьего дерьма.
«Только никуда оно не делось, – подумал Демид. – Папашу дурят, как и всех нас».
– Что мне делать, Демид? – проорал Акимов, объезжая диспетчерский пункт. – Я не вижу трапа!
Их грузовичок беспомощно кружил по затопленной территории порта. Фары прорезали молочную мглу, но были неспособны увидеть опасную границу, где заканчивалась твердь и начиналась зыбь.
– Прижмись к боку Папаши! – крикнул Демид. – Только не скинь нас в воду!
– Я всегда вижу края и берег!
– Вот и прекрасно, Вил, замечательно.
Демид прикинул, а действительно ли всё так чудесно, как он сказал.
В тумане, напоминая ожившие волнорезы, брели горожане. Они двигались в полнейшем молчании, с шумом раздвигая воду ногами. Взгляды темных глаз кочевали туда-сюда между «Святым Гийомом» и мотавшимся грузовичком. Демид не без вспышки гнева узнал Корсина и криминального инспектора Нильса Эрмана. Одежда этой парочки висела мокрым бельем. Либо они попали под ливень, либо добирались сюда вплавь.
А добраться сюда вплавь, как понимал Демид, можно было только одним способом – змеясь по воде, что в эти самые мгновения струилась по всему Истаду.
Свиридов в беспокойстве завертел головой. На лице отразилось отчаяние.
– Думаешь, прорвемся? Мы не сможем кружить вечно, будто нитка в сливе.
Демид и сам понимал, что дело плохо. Посмотрел на Василя. Парень был бледен, как постоявшая на солнце каша… сбрызнутая капельками крови. Демид почти наугад набрал капитанский мостик.
– А, мой золотозубый принц. – Голос Исаченко был отстраненным, ледяным.
– Валер, срочно посади кого-нибудь на Малыша! Пусть нас поймают вместе с грузом!
Малышом иногда называли младший погрузочный кран верхней палубы. Ирония заключалась в том, что Малыш был самым быстрым и маневренным погрузочным устройством на судне.
– Только если ты знаешь, как сдвинуть это корыто, – хладнокровно отозвался Исаченко. – Или готов лично его подтолкнуть.
– Я ни черта не знаю, ясно?! – взорвался Демид. – Но твоим людям нужна помощь, обдолбанный ты мизантроп!
В оторопи Демида, капитан зашелся в припадке какого-то дерганного смеха. Так же неожиданно смех оборвался.
– Живее кого-нибудь на погрузочный кран! И отправь людей в оружейную, если там найдется хоть что-нибудь от нашей беды! – Судя по всему, Исаченко смотрел на кого-то. Скорее всего, на Савицкого. – Но поторопись, Демид! Ох, лучше бы тебе поторопиться, золотозубый!
Демид кивнул, совершенно не подумав, что капитан не увидит кивка, и отключился. Хлопнул ладонью по кабине грузовичка.
– Вилий, смотри за стрелой Малыша! Мы должны быть точно под ней!
– Будем, если эти уродцы под колеса не сунутся!
На ум Демиду пришла совсем уж идиотская картина. Будто они всё нарезают круги вокруг диспетчерского пункта, как сумасшедшие. А за ними – под веселую музыку из черно-белой комедии – носятся пожарные машины с глупыми пожарными, за которыми с немыми воплями бегут мамаши с колясками, потрясая кулачками.
Глаза Василя распахнулись. В зрачках зияла ошеломляющая глубина.
– Они нас не тронут. Не тронут, потому что уверены, что мы никуда не денемся.
– Лучше бы ты не дергался, приятель. – Свиридов с явным отвращением на лице осмотрел его шею, заглянул под влажный платок. – И мы это уже слышали. Не сто раз, но слышали. Так что не болтай попусту.
Моторист добавил что-то про кровавые пузыри, которые бывают только у капризных и больных детей, но Демид пропустил это мимо ушей. Он внимательно следил за траекторией, которую выписывал их транспорт.
Грузовичок, рыча и порождая брызги, остановился в двадцати метрах от темного бока трубоукладчика, казавшегося дымным и ненастоящим. Разумеется, деление на метры было условным. Ныне порт начинался и заканчивался неизвестно где. Всюду расстилалось море. Кран Малыша как раз заканчивал разворот. Стрела, издавая умиротворяющий гул, пошла вниз.
– Вставай, Василь. Подъём! Скоро будем дома.
– Дома у мамы?
– Да… дома у мамы. – И Демид чуть не добавил: «У нашей обдолбанной мамы с лицом капитана».
Сверху раздался свист. К поручням верхней палубы высыпали вооруженные матросы. Двое курили с таким злостным видом, словно собирались с минуты на минуту грабануть местный банк.
Как и любое крупное судно, «Святой Гийом» имел оружейную. Разумеется, палить можно было исключительно в целях самообороны и только на борту. В иностранном порту всё подлежало пломбировке. Допуском к оружию обладали всего двадцать человек. Достаточно для пиратов и слишком мало, чтобы перестрелять население прибрежного городка.
– Говорят моряки российского судна «Святой Гийом»! – проорал кто-то с борта на английском языке, используя мегафон. – Внизу находятся наши товарищи, и, если хоть одна сука тронет их, мы откроем огонь на поражение! А поражать мы ох как любим! Вспомните «Орешник»!
Надо признать, угроза не возымела должного действия. Горожане всё так же месили ногами воду, угрюмо посматривая на замерший грузовичок.
Между тем крюк с крана достиг кузова. Свиридов сейчас же принялся крепить тросы парашютного комплекта. Глаза моториста были расширены от ужаса, но его руки, слава богу, подчинялись вовсе не глазам. Акимов выпрыгнул из кабины грузовичка, застыл, оглядываясь, после чего сделал несколько шумных шагов и забрался в кузов.
Корсин и остальные плоскорожие замерли, будто фигуры безумной и бесконечной шахматной партии. Они заполонили собой весь порт и при желании могли пробежать хоть сквозь волны, хоть сквозь пули, имейся у них на то желание. Туман лежал дымными облачками на их мокрых плечах.
– Мы подождем, золотозубый! – вдруг крикнул Корсин и рассмеялся. – Но потом мы с тобой лично потолкуем о сложностях работы в открытом море!
– Какого хрена, Корсин! – не выдержал Демид, краем глаза следя за тем, как продвигается крепеж груза. – Ты ведь даже не отсюда!
– В этом и суть истины: мы все не отсюда.
Внутри Демида всё сжалось. Перед глазами возник образ черных щупалец, что сжимались в кулаки, рвавшие волны на клочья. Мотнув головой, вахтенный вцепился в Василя и передал его тяжело дышавшим Свиридову и Акимову. Эти двое уже сидели на ящике, держась за тросы.
Жители Истада не шевелились, буравя их глазками. Настоящие рыбные изваяния, а не люди.
Забравшись на ящик, Демид задрав голову и проорал во всю глотку:
– Вира! ВИРА!
Электропривод крана взвыл. Грузовичок, казалось, с облегчением распрямился, когда комплект грузового парашюта поднялся в воздух.
На десятой секунде раздался подозрительный рокот. А потом вода словно осатанела. У бока трубоукладчика в воздух ударила густая пенистая струя, будто бы ее выдавил стремительно сжавшийся кулак. Вода ушла в туман и пропала. Потом всё повторилось. Что-то отвратительно заклокотало.