Лица матросов на борту «Святого Гийома» побелели.
– Господи, что там? – спросил Свиридов.
– Кулаки. Огромные черные кулаки, – отозвался Демид и сам не узнал свой голос. Он был лишен каких-либо эмоций, как пустой бланк.
Корпус трубоукладчика застонал, когда в клокотавших брызгах показалось черное тело. Отвратительная часть неизвестного существа стремительно перетекла в другое место. Казалось, бок «Святого Гийома» лизнул громадный гнилой язык. Наверху закричали. Бабахнул первый ствол. А еще через секунду палуба «Святого Гийома», точно гирлянда, запестрила вспышками.
Абсолютно опустошенный, Демид внезапно понял, что слышит странный, совершенно неуместный звук.
То во всё горло хохотал Корсин.
10.
Мир состоял сплошь из судовых скрипов, выстрелов и перекошенных, вопящих лиц. Парашютный комплект опасно раскачивался, норовя изобразить своенравного бычка. Грузовая палуба с ее снастями, обсиженными туманом, почти была под ногами. Она то приближалась, то отдалялась, точно колыбель.
Из кабины крана показалась взлохмаченная голова с вытаращенными глазами.
– Прыгайте! Живее! – проорала голова. – Херовы тросы сейчас лопнут! Или стрела дуба врежет!
Акимов без колебаний сиганул с ящика. Следом, скатившись по сетке, внизу очутился Свиридов. Их тут же оттащил в сторону пыхтевший Плетнев, гладковыбритый машинист, избавляя от судьбы размазанного паштета.
Демид уже было выгадал время для прыжка и даже взмахнул руками, когда в него вцепился Василь. Парень, казалось, к чему-то прислушивался.
– Нельзя! Демид Степанович, нельзя бросать этот комплект!
– А мне что прикажешь делать? В карман его положить?! – Демид яростно воззрился на голову, торчавшую из кабины крана. – Не щелкай хлебалом! Никогда качки не пробовал, сосунок! Тащи груз на борт!
Голова, явно обидевшись, скрылась. Ящик продолжил свой извилистый путь по воздуху. Крен судна не давал крану работать в привычном положении. Желтая краска стрелы вздулась, а потом и вовсе лопнула. Металл в том месте с неохотой рвался и растягивался, напоминая плотную отсыревшую бумагу. Голова в кране дернула рычаг сброса, и груз с грохотом рухнул на палубу.
Демида и Василя сбросило.
Тело Демида выставило самые острые свои части и лишь в последний момент позволило перекатиться. В локтях и коленях словно зажглись белые звезды. Неуклюже поджав ноги, Демид с ошарашенным видом замер. Сообразил, что застыл в позе, в какой обычно сиживали раскрепощенные дамочки с обложек журналов.
На палубе царила неразбериха. Перепуганные матросы палили куда-то за борт, пока всё скрипело и попрыгивало, грозя переползти на другое место. Демид завертел головой. Увидел в окне капитанского мостика Исаченко. И опять ощутил, что с лицом капитана что-то не так, будто им владеет кто-то еще, человек с кровавыми глазами.
– Полный вперед!.. – прохрипел Демид. Замахал рукой. В груди страшно свистело. – Полный вперед! Полный… Не тупи, Валер…
Кто-то рывком поднял его, вернув под ноги палубу. В обзор втиснулось измученное лицо Свиридова.
– Что будем делать, Демид? Я туго соображаю, надо признать. Из головы не идет то бабкино ведро. Только в нём почему-то мы. Так что делать-то?
Разразившись кашлем, Демид всучил механику спутниковый телефон:
– Позвони… Полный вперед… Пусть… полный… Тупицы, если еще не… А мы тут…
Лицо Свиридова осветилось радостью, и он, клацая по кнопкам, умчался туда, где было потише.
Со стороны порта взвилась сплошная стена брызг. Белая, шипящая, она закрыла собой туманный Истад. Вода холодной шрапнелью окатила судно. В ливневом потоке восстало черное щупальце. Теперь оно меньше всего походило на прут или живую гусеницу. Сейчас щупальце, странно окоченевшее, напоминало уродливое дерево. Громадный угольный баобаб, лишенный веток.
А потом щупальце начало движение.
– Оно падает… – выдохнул Демид. Выплюнул сгусток крови на ладонь и обнаружил, что к нему вернулся голос. – Оно падает! В стороны! Все в стороны!
Пытаясь вычислить, куда придется удар, Демид бросился к лестницам. Там, присев на корточках, уже обосновался Свиридов, яростно втолковывавший что-то по телефону. Василя и Акимова нигде не было видно, и Демид свирепо пообещал себе отругать их. Хоть за что.
Щупальце закончило сокрушительное маневрирование и обрушилось на грузовую палубу. Перекрыло ее. Стрела Малыша окончательно обломилась. Всего за секунду, за жалкое мгновение криков стало в разы больше. Чудовищная тварь, закинувшая конечность на трубоукладчик, точно ногу – на спящего супруга, вселяла первобытный ужас.
Из черно-розовых присосок выделялся гной, мгновенно растворяясь в растекавшихся потоках морской воды. В одной из таких лакун скорчились останки человеческого тела. Верхней его части.
Это была Долорес.
Глаза Демида совершили абсолютно чужое, механическое движение, обращаясь уже к Нечаеву. Ободранная голова матроса напоминала доисторический шар для боулинга, надежно зажатый в подобии отвратительной ладони. Еще правее находился мужчина, обронивший спички. Правда, теперь они были ему без надобности. Потому что для сигарет как минимум требовались руки и рот.
Затем эти части тел, как и многие другие, больше похожие на древние останки, посыпались на палубу. Тварь заваливала всё костями и бело-розовым мясом. А оно шмякалось и скользило во все стороны.
Стрельба прекратилась. Где-то истошно завывали, точно грешники в аду.
«Они сходят с ума, – внезапно врубился Демид. Он выглянул из-под лестницы и на дрожащих ногах направился к щупальцу. – Никто не переживет этого зрелища. Только я и мои парни, потому что мы еще в гроте успели наскрести из пальцев дулю».
Мысль была до того нелепой, что Демид скосился на собственные руки. Вопреки прогнозу, они занимались тем, что пытались выдернуть заглушку из бочки с топливом. Демид не знал, откуда она здесь взялась. Если уж на то пошло, то он не помнил и как дотащился до нее.
Чудовищный отросток зашевелился. Выделяя удушливый гной и расталкивая притащенную мертвую добычу, пополз влево, точно звенья бензопилы. Из складок плоти показались черные острые шипы. Они царапали и разрывали палубу. «Святой Гийом» дрожал всем корпусом, пытаясь вырваться из плена.
– Ко мне! – проорал Демид неизвестно кому и замахал руками. Опять закашлялся.
Продолжая давиться кашлем, подкатил бочку к мерзкому отростку. Чтобы переместить ее, требовался определенный навык. Самое сложное в таком деле – запрокинуть бочку на себя. Дальше было полегче: булькавшую ношу оставалось только перекатывать по краю дна.
В двух метрах от щупальца Демид с ревом опрокинул бочку. Топливо вязкими толчками полилось на палубу. Само щупальце никак не отреагировало на это, продолжая свое омерзительное движение куда-то вбок.
– Приготовить шланги пожаротушения! Приготовиться к… к огню!
Вспыхнул новый взрыв воды, и рядом с щупальцем легло еще одно.
«Нет, – сказал себе Демид, упираясь ногой в бочку, – эта штуковина та же самая. Сраный отросток оплел нас, обогнул под днищем и оплел. Возможно, где-то на Папаше шебуршит его приятель. И сейчас они готовятся разломать нас, будто конфету».
Тягучие звуки подсказали, что бочка почти пуста. Теперь ее можно было поднять, чтобы вытрясти остатки. К удивлению Демида, в бочку вцепились еще одни руки. Помоложе, но такие же крепкие.
– Я раздобыл зажигалку, Демид Степанович, – сообщил Василь трагическим шепотом. – Я ведь правильно истолковал ваши намерения? Только маме не говорите, что я такой, ну, пожароопасный.
– Господи, парень, я ведь даже не знаком с ней! – Демид оглянулся. Ужас, намертво въевшийся в лица моряков, привел его в бешенство. – Чего расселись, выродки?! Слить избыток топлива за борт! И раздобудьте мне хренову ракетницу!
Грузовая палуба представляла собой поле боя – за той лишь разницей, что ранеными и убитыми числились те, кто явно обезумел. Одними из немногих, кто не поддался страху, были Свиридов и Акимов. Они и еще двое бледных моряков подтащили бочку, маркированную как «ТОПЛИВНЫЙ НЕФТЕПРОДУКТ», к бортику.
Тускло сверкнул нож, сковыривая заглушку.
Бочку подняли, окатив Свиридова до колен, и перетолкнули за бортик. Она со всплеском пробила волны и вынырнула. На лицах моряков застыло напряженное ожидание. Демид не выдержал и расхохотался.
– Смелей, парни! Зальем эту дрянь чистейшим шампунем на свете!
Вниз полетел еще один откупоренный снаряд.
– Подналяжем, Василь. – Демид расплылся в своей коронной золотой улыбке, которая, к слову, почти не дрожала.
Парень, не меняя сосредоточенного выражения на лице, кивнул. Они подхватили бочку в четыре руки и запрокинули ее, заправляя шевелящуюся безобразную плоть, словно она была частью салата.
– Всё, отходим, – выдохнул Демид, когда пустая бочка с грохотом полетела в сторону. – Зажигалку.
Второй раз за сутки ему пришлось устраивать поджог – в попытке спалить вещи, которые наверняка потом будут сниться в кошмарах. И второй раз за то же время ему привиделся зловещий подводный город, в котором люди спасались с помощью огня. Словно от «Святого Гийома» к тому месту тянулись нити судьбы.
У первых капель пролитого топлива Демид запалил свой носовой платок. Подумал, что тот не такой чистый, как у Свиридова. Бережно положил платок в вонявшую лужицу. Там растекся голубой огонек. Через мгновение огонек рванул вперед.
Взвилось желтое пламя. Огонь чадил и лизал добычу, выбрасывая черные хлопья. Щупальце задрожало, перетягиваясь морщинами и корчась.
А потом море взревело.
Все, кто в этот момент держались на ногах, повалились. Многие с ошалевшим видом закрывали уши.
Демид же плевать хотел на собственный слух. Вместо этого он пополз к борту. Нужно было как-то поджечь топливо, что в этот момент пленкой покрывало волны и стекало по корпусу Папаши. Взгляд натолкнулся на сигнальный пистолет. Вероятно, кто-то обронил его, когда тварь поняла, что сунула клешню в печь.