ю, вышли через ворота и последовали за многочисленными горожанами, которые тоже, по всей видимости, направлялись на Домштрассе.
— В этот раз они не пойдут на переговоры, — услышали девушки часто посещавшего бордель кожевника. Его собеседника они тоже знали: ткач приходил только тогда, когда находил кого-то, кто, по крайней мере, угостил бы его вином.
— Откуда тебе это известно? — спросил ткач. — Они уже отправили гонца с требованиями?
— Нет, об этом я ничего не знаю. Но мой брат знаком с главой Вагенкнехтом и советником Шпаном. В этот раз войска пришли, чтобы захватить город и опустошить его!
Ткач непристойно выругался, и Элизабет стало не по себе. Неужели это правда? Если да, то как долго город сможет продержаться?
Она посмотрела на Грет, которая тоже внимательно прислушивалась к разговору.
— Как раз подходящая пора, — сказала она. — Начинается весна, и у них достаточно времени для длительной осады. Август был для этого не так благоприятен.
— Дай бог, чтобы мы ошибались, — вздохнула Элизабет.
— Посмотрим, пришли ли они в этот раз с тяжелыми пушками, таранами и катапультами, с осадными машинами и башнями, — жестко ответила Грет.
— Я вообще не хочу этого видеть, — заныла Анна.
— И я не хочу, — согласилась Элизабет.
Они дошли до Домштрассе и вместе с толпой отправились к площади перед ратушей. Несколько мужчин, выглядевших как ремесленники, схватили двоих священнослужителей и силой потащили их к Графенэкарту.
— Предатели! — выкрикнул один из них и угрожающе замахнулся кулаком.
— Шпионы епископа! — добавил другой.
— Тебе видно, кого они схватили? — спросила Элизабет.
Грет поднялась на цыпочки.
— Это секретари епископа: Гервиг из Ноймюнстера и Клаус из монастыря Хауг.
Бургомистр и несколько его коллег, выйдя к разъяренной толпе, попытались ее успокоить.
— Они заодно с нашими врагами! Они тайком откроют им ворота, и мы ничего не успеем предпринять! — возмутился мужчина в испачканном мукой фартуке, державший под руку одного из каноников. — Мы не можем так рисковать, не стоит допускать, чтобы они здесь свободно ходили! — настаивал он.
— Разве не достаточно того, что мы уже несколько лет не решаемся далеко отходить от стен Вюрцбурга, чтобы нас не схватили заимодавцы епископа? — пожаловался один из купцов. — Теперь мы еще должны бояться, что лицемерные каноники хитростью сдадут нас врагам.
— В башню их! — кричали одни женщины, другие требовали сразу повесить.
Бургомистр попросил тишины.
— Бюргеры и жители Вюрцбурга, успокойтесь. До нас тоже дошли эти слухи, и мы их проверим. Мы с капитулом все обсудим и затем соберем вас, чтобы объявить, какое мы приняли решение и как мы будем защищать наш город.
Он приказал привести обоих секретарей в зал заседаний городского совета и караулить их там, пока не будет принято решение. Затем со своими коллегами советниками отправился в собор, чтобы провести собрание верховного совета с канониками.
— Бургомистр Буке, вы не можете так поступать, — остановил его староста. — Схватить секретарей епископа? Как вы думаете, что он на это скажет? Вы должны немедленно их освободить!
— Только после того, как мы разберемся с этими чудовищными обвинениями! — ответил бургомистр.
— Я буду вынужден доложить об этом, — настаивал староста. — Я подчиняюсь своему правителю, а мой правитель не вы и не капитул!
Ганс Буке неожиданно повернулся и схватил старосту за камзол.
— Я прекрасно знаю, кому вы подчиняетесь. На каждом заседании совета вы сидите навострив уши и велите своему писарю делать заметки, чтобы как можно быстрее предоставить их епископу, желающему постоянно быть в курсе того, каких размеров достигает волна недовольства в городе. Но в этот раз все будет по-другому. Я сумею препятствовать тому, чтобы вы отправились в крепость и доложили все, что здесь увидели и услышали!
— Ах, и как вы собираетесь это устроить? — спросил староста с презрением в голосе. — Вы называете себя советником, даже бургомистром, но у вас не больше власти, чем у виноградарей и батраков. Вы разве еще не заметили, что решения здесь принимает только верховный совет? А его членов епископ тщательно выбирал из верных ему горожан и священнослужителей. Бразды правления у верховного совета и у меня как представителя нашего епископа!
— Верховный совет меня не беспокоит. Вы и оба его секретаря — враги среди нас, поэтому разделите их участь, — определил бургомистр. — Мы не будем настаивать на вашем присутствии в ходе собрания!
— Что? Вы не посмеете! Я имею право присутствовать на всех собраниях совета.
— Да, но эти четверо стражников сумеют этому помешать! — Он кивнул стражникам. — Отведите старосту в зал заседаний городского совета. Следите, чтобы с ним ничего не случилось, но также и за тем, чтобы он не сдвинулся с места!
Мужчины ухмыльнулись и подмигнули друг другу. Староста отбивался и кричал, когда его попытались связать, пока мейстер Тюрнер не опустил ему на плечо свою тяжелую руку.
— Ведите себя тихо, — посоветовал палач, — и с вами ничего не случится.
Староста жадно хватал ртом воздух, растерянно уставившись на палача. Этот момент стражники использовали, чтобы связать ему руки, и повели его к ратуше. Мейстер Тюрнер не двинулся с места. Толпа ликовала и следовала за заключенным старостой, пока советники продолжили свой путь к собору. Люди на площади и улице ждали, напряжение нарастало.
— Сколько нам еще ждать?
— Кто знает, сколько нам еще так стоять?
Несколько парней, вооружившись копьями, ринулись к площади перед ратушей.
— Возьмем, наконец, дело в свои руки, пока мы еще хозяева нашего города! — крикнули они, размахивая оружием.
— Мы вычислили предателей среди священнослужителей и старосту, но как быть с родственником епископа и его командой в Нойенбурге? Вам не кажется, что они откроют ворота осаждающим?
Толпа заревела от ярости и страха.
— Наконец они проснулись, — торжествовала Грет. — Вот увидишь, сегодня произойдет нечто грандиозное!
— Не знаю, хорошо ли это закончится, — сомневалась Элизабет.
— Только не для защитников Ноейнбурга! — уверенно сказала Грет.
— Жители Вюрцбурга, берите оружие и следуйте за нами! — призвали молодые люди, и толпа послушалась.
Мужчины, вооружившись копьями и вилами, цепями и тяжелыми дубинками, присоединились к ним. Некоторые даже размахивали мечами или несли на плечах арбалет. Люди объединялись в бушующее течение, которое продвигалось по улицам к воротам Нойенбурга, снося все на своем пути. Стражники замка были давно уже предупреждены об этом и забаррикадировали ворота, прежде чем разъяренная толпа появилась в предместье Занд. Им даже удалось отправить гонца в Мариенберг, которого горожане напрасно пытались догнать.
Вооруженные горожане сначала довольствовались тем, что оскорбляли Рабана Гофварта и его команду и угрожали им, но он не давал приказа стрелять по жителям Вюрцбурга.
Грет, разгоряченная и с красными щеками, появилась рядом с Элизабет. Она где-то раздобыла копье и размахивала им, призывая к возмездию. В этот момент раздался звон колоколов. Народ насторожился.
— Давайте послушаем, что решили собор и капитул, — предложил глава предместья Занд. Часть вооруженных горожан осталась нести вахту у Нойенбурга, остальные поспешили к соборной площади, чтобы услышать решение.
— Думаешь, он в этот раз выполнит условия договора? — спросила Мара.
Осада Нойенбурга закончилась на следующий день без кровопролития, горожане разошлись по домам. Епископ фон Брунн направил в город Конрада фон Вайнсберга и двух рыцарей, чтобы уверить, что вести о приближающемся войске неправдивы и епископ с удовольствием заключит с городом и капитулом еще одно соглашение.
Городской совет и каноники придерживались единого мнения: уступать только тогда, когда их требования будут заверены печатью. Для совета было важно получить обратно ключи от всех башен и ворот и вернуть себе Нойенбург. Старосту нужно отстранить от должности и выслать вместе с семьей из города. Нового старосту назначит совет, и в будущем он не сможет присутствовать на его заседаниях. За это совет готов освободить пленников в обмен на отказ от кровной мести под присягой. Грет сомневалась в том, что можно полагаться на слово епископа. Элизабет, напротив, надеялась, что все наконец уладится.
— Посмотрим, что произойдет, когда пленников выпустят сегодня вечером!
Отступления команды, осаждающей Нойенбург, и приезда гонца с ключами от города с нетерпением ждали не только шлюхи, но ничего не происходило. Вместо этого город получил письмо от епископа с уверениями в своей правоте и напоминанием об обязанностях горожан и данной ими клятве верности. Было абсолютно ясно, что теперь — когда три пленника свободны и находятся в безопасности — он не собирается выполнять договор. Горожане закипали от ярости, и как это часто бывало, виноградари первыми взялись за оружие. Сыновья ремесленников и подмастерья последовали за ними. Вскоре к ним присоединились торговцы, трактирщики и владельцы мастерских, даже служанки вооружились тем, что можно было бы использовать как оружие. В этот раз советники и главы предместий не пытались вразумить толпу. Если они хотели завладеть замком, то им нужно было действовать! Никто больше не верил в то, что епископ выполнит условия договора и без борьбы передаст Нойенбург народу.
Грет с боевым задором держала длинное копье в одной руке и нож в другой.
— Вы со мной или нет? — спросила она.
Девушки в ужасе переглянулись.
— Я тоже хочу сражаться, — сказала Анна, и Грет ей улыбнулась.
— Хорошо, я знаю, где взять для тебя оружие. А вы? Разве вы не понимаете, насколько это важно? У них пока всего лишь две легкие пушки, и работы по восстановлению замка еще не закончены. В стене есть «тонкие» места, где можно пробить брешь. Если мы позволим им закончить строительство, то уже ничего не сможем сделать нашими копьями и топорами. Прежде всего, пока командир Нойенбурга хранит ключи от других городских башен, на которых расположены наши пушки!