Рядом появился Джорем с чашей.
— Sanguinis Domini nostri Jesu Christi custodial animam tuam in vitam aeternam, — произнес Джорем.
Когда он подносил чашу к губам Синхила, тот наконец поднял глаза и не увидел в сыне Камбера ни тени гнева или недовольства. С глотком вина воспарила душа Синхила. Он склонил голову и на несколько секунд впал в забытье.
Все остальные поднялись и поклонились королю, прощаясь. Когда Синхил вернулся к действительности, Келлен и Джорем складывали алтарь и разоблачались. Слева, наклонившись к нему, сидел Камбер, а Райс молча стоял рядом. Четверо оставшихся в шатре исподволь изучали Синхила.
Поднимаясь, король нерешительно их оглядел.
— Я проходил мимо и услышал голоса, — он запоздало извинялся. — Я не мог заснуть. Не думал, что в столь ранний час у кого-то могут быть дела.
— Священники отслужат короткую мессу для солдат, — неопределенно произнес Камбер. — Существует обычай, что командиры слушают мессу раньше остальных, если не заняты приготовлениями к битве.
— Я и не знал, — пробормотал Синхил.
— Вы не спрашивали, — ответил Камбер. — Мы не догадались, что вы захотите послушать мессу, а то пригласили бы вас. Однако вы, судя по всему, хотели бы присутствовать на службе вашего личного капеллана.
— Я не собирался подглядывать, но…
— Но Его Величеству было очень интересно, — сказал Келлен, поворачиваясь и пристально глядя на Синхила. — А когда он увидел, что это михайлинская месса, деринийская месса, он побоялся самого худшего.
Он сложил ризу и начал снимать стихарь.
— Ваше Величество удивлен или разочарован?
— Разочарован? — Синхил обиженно взглянул на полураздетого священника. — Причащаться подобным образом… это… это было. Боже мой, Элистер, я думал, хотя бы вы поймете!
Келлен, оставшийся в нижнем белье, теперь одевался в кожаный костюм и кольчугу.
— Праведные слова, Синхил. Но вы ожидали чего-то большего? Неужели преступного осквернения этого величайшего таинства, несмотря на единство нашей веры? Может быть, вы надеялись на это как на повод порвать с расой Дерини и успокоить свою совесть?
— Что? — Синхил был потрясен.
— Значит, я прав? — упорствовал Келлен.
— Да как вы смеете! — вскричал Синхил. — Вы… больше всех остальных вы виноваты в моем теперешнем состоянии!
— Это вы виноваты в своем состоянии! — вмешался Джорем. — Вы произносите благочестивые речи, но ваши действия говорят об обратном. Никто не принуждал вас к тому, что вы совершили.
— Никто не принуждал? Да как я, наивный священник, сорок три года знавший лишь монастырскую жизнь, мог отказаться. Вы и Райс вырвали меня из обители против воли, отняли жизнь, которую я любил, и отдали людям, еще более жестоким, чем вы сами!
— С вами плохо обращались? — спросил Келлен. — Вам причиняли боль?
— Физическую — нет, — прошептал Синхил. — Да вам и не требовалось этого. Вы были настоятелем одного из самых могущественных и уважаемых Орденов в этом мире. А Камбер, он и есть Камбер. Что тут еще можно добавить? А потом еще Целитель, — он указал на Райса, — и мой брат во Христе отец Джорем, велевший мне «пасти моих агнцев», и архиепископ Энском, примас Гвиннеда. И даже ваша застенчивая, невинная дочь, Камбер. О, как она предала меня! И все вы говорили, что моей священной обязанностью было оставить священное призвание и принять нежеланную корону!
— И вы послушались, — спокойно сказал Камбер.
— Да. Что еще оставалось делать? Если бы я попробовал перечить, вы убили бы меня или подчинили себе, сломив мою волю. Я не мог противостоять вам всем. Я всего лишь слабое человеческое существо.
— Разве раньше не бывало мучеников? — холодно осведомился Келлен. — Вы могли выбрать этот путь, но не решились. Если ваша вера столь дорога вам, почему же вы не воспротивились, и будь, что будет?! Да, мы не слишком церемонились, но вы не можете перекладывать всю ответственность на наши плечи, Синхил. Будь вы крепче, мы бы не преуспели.
— А может, вы пока и не преуспели! — выкрикнул Синхил и, сломя голову, выбежал из шатра, запахиваясь в плащ.
— Открытое объявление войны, — пробормотал Камбер, когда шаги короля затихли.
— Он одумается, — сказал Келлен. — По крайней мере, должен. Или я всех нас погубил. Прошу прощения. Кажется, я выбрал не самый удачный момент, чтобы выразить свою тревогу.
Джорем склонил голову, перебирая в пальцах епитрахиль.
— Отчасти это и моя вина, Я утратил выдержку. Вывел его из себя. Прости, отец, что и ты оказался в этом замешан, теперь тебе придется еще сложнее.
Он виновато взглянул на Камбера, но тот лишь улыбнулся, пожав плечами.
— У него есть несколько часов, чтобы остыть. Возможно, ему следовало услышать все это. Мы сказали правду впрочем, и он тоже.
— Правду… — Келлен вздохнул и пристегнул меч поверх синей михайлинской сутаны. — Полагаю, окончательную правду мы все узнаем через несколько часов.
ГЛАВА VIПодвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру сохранил.[7]
Времени на размышления больше не было. Перед грядущей битвой следовало отдать последние приказы, обсудить донесения дозорных, накормить, вычистить и оседлать лошадей, проверить оружие. Камбер вместе с притихшим Джоремом отправился к своему отряду выслушать доклады офицеров. Келлен, молчаливый и суровый, со всей строгостью осмотрел ряды михайлинских рыцарей.
На долю Райса выпала организация походного госпиталя; в этом ему помогала дюжина других Целителей и вдвое больше лекарей-людей, которых успели набрать перед военной кампанией. К концу дня у них будет дел невпроворот: Дерини займутся самыми тяжелыми случаями, а люди — легко ранеными. Теми же, кому врачи окажутся бессильны помочь, займутся священники, принося успокоение душе.
Впрочем, для большинства все эти приготовления едва ли пойдут на пользу. Тяжелые раны и неизбежная неразбериха на поле боя унесут больше жизней, чем могли бы спасти Целители, даже будь их втрое больше. Столь ценными людьми нельзя было рисковать в гуще сражения, так что раненым придется дожидаться подмоги, пока битва не завершится.
Что касается Синхила, то ему едва ли кто мог сейчас помочь. После ссоры с Келленом король спешно удалился в свой шатер и не показывался оттуда, пока не пришло время оседлать Морозца и подняться на холм. Его сопровождал Джебедия, которому Джорем во всех красках описал недавнюю перепалку, и потому тот старался выполнять свои обязанности, держась как можно незаметнее. Приказы отдавались спокойно, и всякий раз испрашивалось формальное согласие Синхила. Тот отвечал по возможности кратко, любезно, но скованно, тщательно подавляя владевший им гнев. Никто не решался попусту тревожить его, а молчание короля воспринималось как решимость. Синхил стискивал зубы и старался как можно крепче держать поводья, радуясь, что лицо скрыто забралом.
На противоположных сторонах поля выстраивались войска, Противный холодок возник внутри и комком застрял в горле. Сейчас так не хватало надежного друга. Король скакал в окружении рыцарей личной охраны, среди них далеко не все были Дерини, но Синхил никого из них не знал настолько, чтобы положиться на него.
Чуть выше на холме Камбер с сыном наблюдали за построением противника. Над легкой влажной дымкой утреннего тумана возвышались знамена, штандарты и рыцарские значки на сотнях копий. Ниже, у границы тумана, тенями двигались пехотинцы, их оружие отбрасывало слепящие блики.
Камбер посмотрел на Джорема, а потом снова на серую пустую равнину перед ними, догадываясь, что мысли сына во многом схожи с его собственными.
— Ты думаешь о том, чего все это стоило, не так ли? — спросил он, иронически улыбаясь.
Джорем прищурился, продолжая вглядываться в даль.
— Сегодня утром я оказался круглым идиотом, — расстроенно сказал он. — Все, на что было положено столько усилий, обратилось в прах. Неужели он никому не верит?
— Очевидно, нет, по крайней мере пока. Наши с тобой надежды на Элистера и его дружбу обмануты, возможно, они изначально были велики, принимая во внимание мою совершенную несостоятельность в данной области. Я никогда не думал, что Элистер… или ты сможете вот так его завести.
Джорем рассматривал луку седла.
— Но ты сам признал, что это правда.
— Верно. Но чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что он не был готов к своему преображению. Должен признаться, мне казалось, что у Элистера хватит терпения еще ненадолго.
— Так и было, — пробормотал Джорем. — Не успел рассказать тебе, но прошлой ночью он опять пытался втолковать Синхилу, что хочет помочь ему. Тот снова отказался. После возвращения Элистера мы с Джебедией битый час убеждали его, что его попытка не напрасна, и неудача — это проблема Синхила, а не его. Как мне кажется, Келлен чувствовал, что Синхил был почти готов принять его предложение. Признаю, я был нетерпелив. Вчера вечером, когда Синхил возражал против наблюдательных преград, мне пришлось выйти из палатки. Боялся сказать резкость, о которой потом придется сожалеть. Наверное, утром тоже стоило уйти.
— Тогда почему Элистер…
— Сегодня утром? Полагаю, это было в ответ на то, что Синхил шпионил за нами. К тому же не следует забывать о возбуждении перед битвой. За суровой наружностью нашего викария прячется чувственный, легко ранимый человек.
Камбер вздохнул.
— Я ничего не знал о прошлой ночи. Как по-твоему, положение поправимо?
— Трудно сказать. Ты знаешь, Элистер Келлен гордец, но он по-своему заботится о Синхиле. В последний год он привязался к нему. Я думаю… я надеюсь, что Синхил чувствует это. Видит Бог, если наш король хочет выжить в этом мире, то должен научиться доверять кому-то.
— В таком случае, может, это лишь временное препятствие, — произнес Камбер. — Синхил испуган и оттого упрям. Думаю, он не понимает, что имеет дело с человеком, почти таким же упрямым, как и он.