Когда они повернули направо и остановились, Камбер движением руки послал огненный шар немного вверх и вперед, освещая широкую двойную дверь из обитого железом дуба, одна половина которой едва держалась на проржавевших петлях. Над дверью замысловатыми резными буквами было написано: Adorabo ad templum sanctum tuum, et confitebor nomini tuo.
Подойдя немного ближе, Джорем внимательно изучил надпись.
— Это из псалмов, — сказал он. — Не помню, откуда именно. Здесь говорится: Я поклонюсь Твоему священному храму и воздам хвалу Твоему имени. — Он взглянул на отца. — Эта часовня и есть то, что ты хотел показать мне?
— Не совсем. По-моему, в данном случае больше подходит твой храм. Давай войдем внутрь. Я хочу, чтобы ты сказал мне, что это такое.
Открыв дверь, Камбер пригнулся и вошел внутрь, дожидаясь, пока за ним последует Джорем. Огненный шар, достаточно яркий в коридоре, казалось, почти потух в огромной темной комнате. Камбер сложил руки, выдохнул, зажег еще один шар и взмахом руки с аметистовым кольцом расположил его на расстоянии ладони от первого.
— Боюсь, здесь все в ужасном состоянии. Это место уже было древним, когда его покидали. Самая ранняя дата, которую мне удалось здесь обнаружить, написана вон на той надгробной плите слева от алтаря. Это или 603 или 503. Камень подвергся сильному разрушению. Оглядись вокруг и скажи, что тебе все это напоминает.
Джорем рассеянно кивнул. Он уже изучал комнату, используя зрение и другие чувства, пораженный странностью этого места.
Помещение оказалось намного больше, чем он предполагал раньше. Шире и выше даже центрального купола Валоретского собора, который считают самым большим в Одиннадцати Королевствах. Круглая стена была украшена потускневшей от времени мозаикой; к стене примыкали сводчатые арки с геометрическими узорами, их сложное переплетение терялось в темной вышине.
Тяжелая металлическая цепь уходила туда. Под цепью на круглом возвышении, состоявшем из семи ступеней, стояло то, что осталось от алтаря с бело-черными боками. Его когда-то гладкая менее была истерта почти в порошок под тяжестью того, что упало с цепи. На помосте вокруг алтаря валялись осколки камня, стекла и изогнутых прутьев металла. Кладка на помосте, тоже сильно разрушенная, повторяла бело-черный узор шахматной доски, как и по бокам алтаря, однако здесь квадратики были намного меньше.
Спустя несколько минут Камбер прочистил горло и посмотрел на Джорема.
— Кажется, я понимаю, почему ты говорил о связи с Орденом святого Гавриила, — после минуты задумчивого молчания ответил Джорем. — Эта комната… немного похожа на капитул в аббатстве святого Неота — круглая, с прямоугольным алтарем в центре. Только в аббатстве и здесь такая компоновка. Но тут есть и нечто странное. — Он взглянул на отца. — Ты понимаешь?
Кивая, Камбер оглядывался.
— Да. Впервые оказавшись здесь, я почувствовал то же самое. А теперь, обнаружив древние описания этого места… Подойди-ка к алтарю поближе.
Они в молчании переступали по камням, усыпавшим пол, и только шорох подошв нарушал тишину. По семи невысоким ступеням осторожно поднялись на выложенный черно-белой плиткой пол помоста. Там, где они сейчас стояли, почти не было обломков. Джорем с любопытством осматривался. Уцелела только часть алтаря — треугольный кусок в половину прежней высоты. На боку Джорем увидел надпись, сохранившуюся кое-где среди позолоты.
— Benedictus es, Domine Deus patram nostrorum, — тихим голосом прочитал Джорем, дополняя по смыслу недостающие буквы и части слов.
— Благословен Господь, Бог отцов наших, — перевел Камбер. — По-моему, это из Даниила. А остальное звучит как et laudabilis in saecula — на века достославный. Насколько удалось выяснить, это не просто надпись на алтаре.
Проворчав в ответ, Джорем нагнулся и поднял с пола прозрачный осколок, оказавшийся куском янтаря без полостей и трещин внутри.
В камне, в одном из углов, было какое-то помутнение. Джорему показалось, что это не дефект, а сделано с каким-то неведомым расчетом. Неясным было, и что за предмет некогда был сделан из янтаря.
— Как по-твоему, что это было? — наконец спросил он, положив осколок на алтарь.
— Должно быть, особая храмовая лампа, — ответил Камбер. — Я нашел несколько рисунков, определенно изображающих это место. Тогда перед нами скорее всего обломок восьмигранной лампы из серебряной проволоки и янтаря с выгравированными на нем крестами. — Он указал на кучку обломков. — Сама она упала или была сброшена по какой-то причине, этого я не могу сказать. Судя по размерам цепи, не похоже, чтобы лампа рухнула вниз сама по себе. Но если ее сбросили, почему? Или она упала под напором энергии? Кстати, не думаю, чтобы алтарь освобожден от волшебства и высших сил.
— Нет?
— Посуди сам, — отозвался Камбер. — Впервые положив руки на алтарь, я подумал, что чувства обманывают меня. Если в волшебстве я не новичок, то в священнодействии неопытен, я не ожидал… Ну, подумай сам. Вспомни любой другой алтарь, к которому тебе приходилось прикасаться, вспомни тот, что стоит в потайной часовне, где Синхил отслужил свою последнюю мессу, а потом скажи мне, о чем тебе скажет вот этот. Даже не нужно дотрагиваться до него. Просто положи руки на черный камень внизу.
Озадаченно взглянув на отца, Джорем вытер руки о дорожный плащ и подошел поближе. Облизнув губы, он несколько секунд держал руки над черной поверхностью камня, потом закрыл глаза и мягко опустил руки. Спустя мгновение он выдохнул через неплотно сжатые губы и слегка приподнял голову.
— Я понял, что ты имеешь в виду, — наконец произнес он. Его взгляд блуждал, он пытался успокоить обуревавшие его чувства. — Здесь все еще присутствует энергия, слишком много энергии, больше, чем можно было ожидать после стольких лет, и даже больше, чем если бы алтарем еще пользовались. Это совершенно очевидно!
Он резко поднял голову.
— Что здесь происходило? Тебе известно?
Камбер весело улыбнулся, однако на лице Элистера Келлена эта улыбка показалась вымученной, и сложил руки.
— Я кое-что подозреваю. Посмотри как следует на алтарь, на то, как он устроен. Потом обратись к своим детским воспоминаниям. Именно так я и нашел связь.
Нахмурившись, Джорем отошел на несколько шагов назад и оглядел алтарь со всех сторон. По его лицу было совершенно ясно, что он не увидел ничего необычного. От основания из черного вулканического стекла в ладонь толщиной поднимались примерно до пояса боковые панели из чередующихся белых и черных квадратов. Разрушенная теперь крышка из белого мрамора опиралась когда-то на четыре колонны толщиной с человеческую руку, на две белые и две черные, теперь одна из черных колонн был повалена.
Камбер наблюдал растерянность сына, потом покачал головой и достал из-под кожаной куртки небольшой мешочек из черного бархата. Развязал пурпурные шнурки, стягивавшие верх, наклонился, чтобы сдуть пыль с одного из черных камней, встряхнул мешочек и поймал в ладонь полированные кубики — четыре белых и черных. В сумеречном свете огненного шара кубики засияли, не ослепительно, как бриллианты на пальцах Камбера, а ровно и мягко.
— Преграды? — прошептал Джорем.
Кивнув, Камбер рассортировал кубики, белые образовали квадрат. Многозначительно взглянув на сына, он отложил бархатный мешочек.
— Ты помнишь заклинание, Джорем, — мягко произнес он. — Оно было первым из того, чему я учил тебя. Твоя мать считала, что следует подождать, пока ты станешь постарше, но я знал — если не покажу я, это сделает твой брат Баллард, и тогда вы почти наверняка попадете в переделку.
Камбер с улыбкой передвинул пальцем четыре черных кубика так, чтобы они были расположены по углам ранее составленного квадрата, но не касались белых. Потом, на секунду подняв глаза, чтобы проверить, внимательно ли следит за ним Джорем, он осторожно опустил большой и указательный пальцы на prime и quinte и поменял их местами, проделывая то же самое с quarte и octave. Он снова глянул на Джорема, надеясь встретить понимание, но и не очень на это рассчитывая.
— Такому тебя не учили, верно?
Джорем в молчании оглядел сложившуюся фигуру, сосредоточенно подняв светлую бровь.
— Но ты не можешь выставить преграды таким образом.
— Вот именно.
— Тогда… — Джорем смотрел рассеянно. — Ты хочешь сказать, что… произойдет что-то еще, если ты произнесешь заклинание при такой конфигурации?
Камбер кивнул.
— Преград не получится, — в напряжении продолжал Джорем.
Камбер снова кивнул.
— Это говорит о том, что кубики можно использовать не только для единственного заклинания, — наконец проговорил Джорем. В течение нескольких секунд он не отрываясь смотрел на кубики, шумно проглотив слюну, прежде чем отважился снова взглянуть на отца.
— Что… что будет, если ты продолжишь?
— Не знаю. Я еще не пробовал эту конфигурацию. — Он взял белый кубик в левом верхнем углу, обычно называемый prime, и зажал его большим и указательным пальцами. — Хочу, чтобы ты увидел еще один вариант, не называя имен и не рискуя узнать результаты прямо сейчас. Если я поставлю prime на quinte, sixte на seconde, septime и quarte на tierce и octave, что у меня получится?
Джорем устремил тяжелый взгляд на кубики, пытаясь представить то, что сказал Камбер, потом покачал головой.
— Повтори, пожалуйста, prime на quinte…
— Prime на quinte, — Камбер кивнул, ставя белый кубик на черный.
— Sixte на seconde, — продолжал Джорем, беря черный и кладя его на белый кубик.
— Septime и quarte на tierce и octave, — закончил Камбер, подкрепляя слова действиями. — Итак, — сказал он, вопрошающе глядя на Джорема. — У нас получился куб. О чем это говорит?
Потрясенный, Джорем начал было качать головой, но Камбер положил правую руку на алтарь.
— Посмотри на кубики, Джорем! Посмотри на алтарь! Что ты видишь?