К несчастью, сообщает Павел, их общению мешали: «вкравшимся лжебратиям, скрытно приходившим подсмотреть за нашею свободою, которую мы имеем во Христе Иисусе…»{164} Павел и Варнава привели в Иерусалим Тита, одного из греческих обращенных: пусть «столпы» увидят, что верующие из язычников ведомы тем же духом, что и иудейские ученики Иисуса. Конечно, Павел понимал, что присутствие Тита заострит проблемы. И ожидания его не обманули: ригористы потребовали немедленного обрезания Тита. Однако доводы Павла были столь убедительны, а духовность Тита была столь подлинной, что «столпы» не стали навязывать обрезание. Павел подчеркивает: «Они не возложили на меня ничего более, напротив того, увидев, что мне вверено благовестие для необрезанных, как Петру для обрезанных, ибо Содействовавший Петру в апостольстве у обрезанных содействовал и мне у язычников… подали мне и Варнаве руку общения…»{165}
Павел, Варнава и «столпы» пожали друг другу руки и заключили соглашение, в котором было два пункта. Во-первых, миссионерская деятельность Петра среди иудеев и Павла среди язычников были признаны равно значимыми. От язычников не требовалось совершать обрезание и соблюдать иудейские обычаи{166}. Во-вторых, общины диаспоры должны были «помнить нищих». Относительно последнего Павел замечает: «…что и старался я исполнять в точности»{167}.
В последующие годы второе условие обретет для Павла новый смысл, хотя первоначально могло лишь напоминать о важности служения бедным и обездоленным, чему учил и Иисус{168}. Однако оно могло иметь и другое значение. Еще со времен Маккавеев те евреи, кто считал себя подлинными иудеями – скрывающимися, угнетаемыми и гонимыми, остатком последнего времени, – именовали себя «неимущими» (евр. эвйоним){169}. Так говорили о себе и кумраниты, и Иисусова община в Иерусалиме. Соответственно, слово «неимущие» было синонимом слов «добродетельные» и «праведные», и Иаков Праведный, постоянно молившийся за грешников Израиля, выражал глубоко иудейское благоговение перед «эвйоним», которые жили в сердце Святого Города{170}. Таким образом «столпы» могли просить верующих диаспоры помнить о том, какую важную роль играли нищие и неимущие в разворачивающейся эсхатологической драме: им предстояло быть в Иерусалиме и встретить Мессию, когда он вернется. И Павел легко откликнулся на просьбу: считая Иерусалим историческим центром движения, он пообещал донести это до новообращенных язычников.
Однако проблема обрезания и тщательного соблюдения Торы не ушла с повестки дня. Иерусалимская встреча закончилась для Павла хорошо, но рассказ его наполнен горечью и попытками оправдаться. Возможно, его противники оказали давление на Иакова, и тяжелые споры продолжились после ухода антиохийцев из города. Вскоре Иаков решил-таки возложить на языческих последователей Иисуса дополнительные обязательства. Возможно, это дополнение отражено в «Апостольском декрете», который цитирует Лука. Иаков известил всех языческих членов движения: «…угодно Святому Духу и нам не возлагать на вас никакого бремени более, кроме сего необходимого: воздерживаться от идоложертвенного и крови, и удавленины, и блуда»{171}.
Это решение вполне могло быть компромиссным, призванным умиротворить консервативных верующих, однако у него был существенный недостаток: оно было основано на установлениях Книги Левит, где эти пищевые запреты предписывались не только израильтянам, но и «пришельцам» (герим), живущим среди них{172}. А это открывало лазейку для критиков Павла: если языческие последователи Иисуса проходят по категории «пришельцев», их нельзя считать детьми Авраама. И если евреи будут вкушать вечерю Господню с необрезанными язычниками, не соблюдающими Тору, они и сами нарушат Закон.
Конфликт достиг кульминации в Антиохии. Туда пришел Петр, и, по рассказам Павла, поначалу участвовал в общих трапезах с языческими верующими, но после прихода посланцев Иакова устранился, опасаясь обрезанных. Пример оказался заразителен, и в итоге Павел остался единственным иудеем в антиохийской общине, сидящим за одним столом со своими языческими братьями и сестрами. Как он с горечью напишет галатам, «даже Варнава был увлечен их лицемерием». Это был самый болезненный разрыв в его жизни, и, быть может, неслучайно он впоследствии не любил вспоминать антиохийскую эпопею.
При всей общине Павел гневно упрекнул Петра в измене принципам. Его позиция была такова: когда он, Павел, допускает язычников к вечере Господней, он не делает ничего нового. Это соответствует «истине евангельской», подтвержденной недавно в Иерусалиме. Сам Иисус учил, что мессианский пир открыт для всех. Иаков же изменил правила и предал крещальное утверждение: «Нет уже Иудея, ни язычника!»{173}
Павел страстно верил: Царство не придет до тех пор, пока язычники – исполненные Святого Духа – не будут молиться вместе со своими иудейскими братьями и сестрами на свой лад{174}. Ведь сказал Бог пророку Исаие: «Да не говорит сын иноплеменника, присоединившийся к Господу: „Господь совсем отделил меня от Своего народа“… Я приведу на святую гору Мою и обрадую их в Моем доме молитвы… ибо дом мой назовется домом молитвы для всех народов»{175}.
Именно эти слова процитировал Иисус, изгоняя менял из Храма. Да, обновление Израиля, столь дорогое сердцу Иакова, важно. Однако Иаков забыл слова Всевышнего: «…мало того, что ты будешь рабом Моим для восстановления колен Иаковлевых и для возвращения остатков Израиля, но я сделаю тебя светом народов, чтобы спасение Мое простерлось до концов земли»{176}.
Вскоре после конфликта в Антиохии произошло разделение. Опечаленный, оскорбленный, с ощущением, что его миссия не удалась, Павел порвал с Варнавой. Вместе с Силой, одним из пророков антиохийской общины, он отправился с миссией к «концам земли». Теперь он был уверен, что только он сохранил верность Слову Божью, однако его иудейские соратники считали, что это их предали: им казалось, что он изменил соглашению, достигнутому в Иерусалиме. С тех пор многие верующие будут относиться к Павлу с подозрением. Критики будут отрицать, что он вправе называться апостолом, упрекать его в отступничестве, высмеивать его богословские взгляды и даже манеру проповедовать. Все это ускорит кончину Павла.
3. Земля Иафета
Доселе Павел проповедовал язычникам на территории, которую евреи считали владениями Сима[1], и шел легендарным путем Авраама по Земле Обетованной. Теперь же он решил отправиться за Таврские горы и принести Слово Божие в земли Иафета, прародителя греков, македонян, фригийцев и анатолийцев. Иаков и его сторонники полагали, что Павел отвернулся от иудаизма, однако сам Павел никогда не забывал о своем происхождении. На пути в чужие земли его сопровождал Сила, арамеоязычный еврей из Иудеи, чье присутствие служило символическим напоминанием об исторических корнях движения. В Листре к ним присоединился молодой человек по имени Тимофей, сын еврейки и грека. Поскольку по Закону он был евреем, Павел, как рассказывает Лука, сделал ему перед началом путешествия обрезание «ради иудеев, находившихся в тех местах»{177}. Сложно сказать, насколько эта информация достоверна. Лука пытается показать, что, невзирая на спор в Антиохии, Павел стремился продемонстрировать свое уважение к миссии Петра среди иудеев. Впоследствии некоторые иудейские верующие обвиняли Павла в том, что он учит евреев диаспоры отступничеству от Моисея, «говоря, чтобы они не обрезывали детей своих и не поступали по обычаям»{178}. Однако Лука считает такие обвинения поклепом.
В Листре Павел и его спутники не проповедовали: там уже побывали прежде миссионеры из Антиохии. Павел принципиально не проповедовал на территориях других апостолов – любезность, которой его оппоненты ему не оказывали. В науке нет единого мнения относительно того, куда отправились путники от Таврских гор. В своих посланиях Павел не пишет об этом. Есть мнение, что они пошли на северо-запад к Эгейскому морю. Однако более вероятен другой вариант: они отправились к северу, в нагорные деревни Галатии. Здесь места были и вовсе незнакомые: в отличие от Киликии и Сирии, еврейские общины можно было перечесть по пальцам, и иудеи редко совершали далекие путешествия в эту дикую часть Малой Азии. Возможно, Павел и не планировал тут миссионерствовать – согласно Деяниям, Дух повелел им не проповедовать в Азии{179}, – но заболел и не смог идти дальше. Впоследствии он напомнит галатийским ученикам, с какой добротой они его приняли: «Хотя я в немощи плоти благовествовал вам в первый раз, но вы не презрели искушения моего во плоти моей и не возгнушались им, а приняли меня как Ангела Божия, как Христа Иисуса»{180}.
Посылая учеников в галилейские селения, Иисус учил: если они стучатся в дверь с просьбой о гостеприимстве и на эту просьбу отвечают – Царство Божие уже наступает. Впервые оказавшись в чужих ему землях Иафета, Павел на собственном опыте узнал, как это бывает.