усвоили ли вы урок.
– И что, за этим вы меня и позвали? – скривился Саймон.
– Я полагаю, мой диагноз правилен, – ответил Нордстен.
– Откуда вы знаете?
– Дорогой мой юноша, ваш приговор получил широкий отклик в прессе. Помню, в газетах выражалось удивление, что такой молодой человек сумел выпустить самые лучшие подделки, которые могли припомнить в полиции. Остальное было делом дедукции и элементарной психологии. – Нордстен откинулся в кресле и повертел в руках спичку. – Но я помню, как в то время подумал, что такой огромный талант был использован в области, приносящей сравнительно малый доход. Если бы у вас тогда был хороший руководитель, то есть такой человек, который мог бы сбывать вашу продукцию без малейшего риска, разве случилось бы с вами такое?
Саймон не ответил, и Нордстен продолжал, вроде бы ни к кому не обращаясь:
– Если бы у вас вновь появился шанс использовать ваш дар таким же образом, но ради гораздо более высоких прибылей и без малейшего риска, то поняли бы вы, какая прекрасная возможность вам предоставляется?
Святой совершенно бесшумно вздохнул, набрав в легкие воздуха, насыщенного духом приключения.
– Я не понимаю вас, – упрямо повторил он, и взгляд Нордстена решительно уперся в него.
– Тогда буду говорить проще. Вы, Викери, могли бы поработать на меня, а уж плачу я прекрасно. Я могу сделать вас таким богачом, что вам и не снилось. Так хотите воспользоваться этим шансом или нет?
Саймон с трудом покачал головой:
– Это слишком рискованно. – Однако голос его прозвучал не совсем убедительно.
– Но я же обещал исключить риск, – с нетерпением сказал Нордстен. – Послушайте, вы хотели бы получить сто тысяч фунтов?
Святой долгое время сидел молча. Он уставился на Нордстена, разинув рот, как, по его мнению, сделал бы это Тим Викери, – с удивлением, недоверием и растущей алчностью. Это Саймону далось почти без труда. Он испытывал то же сверхъестественное чувство, которое испытал восемь часов назад, когда обнаружил на Бонд-стрит четырех детективов, по Нордстен всего этого не знал.
– А что надо делать? – спросил Святой наконец, и на лице финансиста снова мелькнул намек на улыбку.
– Я вам покажу.
Нордстен встал и открыл дверь. Святой прошел за ним через холл и поднялся по широкой дубовой лестнице. По пути он думал, что все это соответствует его сумасшедшей жизни – было совершение логично, что в результате некоего импульса он оказался за рулем того допотопного такси. Так что приключения всегда достаются любителям приключений. Они видят в обычной жизни нечто необычное, и, как правило, погоня за этим необычным приводит их в земли, полные зла, в которых, однако, можно поживиться. А ему другой жизни и не надо...
Они прошли по длинному коридору, застеленному богатым красным ковром. Нордстен открыл дверь, которая вела в небольшой холл, где были еще три двери. Нордстен отворил левую и провел Саймона в комнату. Там был неплохой ковер и пара кресел, но вся остальная обстановка была необычной. Неторопливо оглядевшись, Святой понял, что комната оборудована как миниатюрная гравировальная и печатная мастерская. В ней стояла чертежная доска с зеленой лампой, верстак с аккуратно разложенными инструментами и стальными пластинами, электроплитка, пузырьки с типографскими красками всевозможных цветов и большие бутыли с кислотами и щелочами. В одном углу помещался ручной пресс самой современной конструкции, а в другом были сложены пачки бумаги всевозможных размеров.
– Полагаю, здесь вы найдете все необходимое, – вкрадчиво сказал Нордстен, – но, если вам понадобится что-то еще, все будет доставлено немедленно.
– А что именно вы хотите скопировать? – облизнув губы, спросил Саймон.
Нордстен подошел к чертежной доске и взял несколько лежавших на краю листков.
– Скопировать надо вот эти бумажки, и чем больше, тем лучше. Некоторые из них скопировать трудно, поэтому вам, видимо, лучше начать с простейших. Работать нужно быстро, но так, чтобы это было не в ущерб качеству. Я заплачу вам сто тысяч фунтов в качестве аванса и по пятьдесят тысяч фунтов за каждое клише, которое меня удовлетворит. Вам такое предложение подходит?
Святой кивнул. У него в руках был ворох бумаг, которые передал ему Нордстен: государственные облигации Италии, Норвегии, Аргентины – словом, полный комплект самых ценных бумаг, имеющих хождение на международном рынке.
– Хорошо, – сказал он, – я начну в понедельник.
– Если вы намерены принять мое предложение, – покачал головой финансист, – то начнете вы прямо сейчас. Я все устроил таким образом, что жить вы будете рядом со своим рабочим местом. Фактически это отдельная квартира: рядом – спальня, а напротив – ванная. Все, что вам может потребоваться, будет доставлено через час-два.
– Но моя сестра...
– Вы можете ей писать или звонить в любое время – в вашей комнате есть телефон. Я полагаю, вам нетрудно будет объяснить свое пребывание здесь.
– Мне нужно будет подобрать соответствующую бумагу.
– Бумага уже подобрана, – Указал Нордстен на сложенные в углу пачки. – И это бумага, на которой печатаются оригиналы. Многие краски тоже из тех, что используются для оригиналов. Единственное, чего мне не удалось достать, – это клише оригиналов, поскольку они, конечно, уничтожены. Именно поэтому я и пригласил вас. Вы готовы начать работу?
Что-то в его словах заставило Саймона внимательно взглянуть на Нордстена, а потом он сообразил, что он же сейчас Тим Викери, и поэтому он с трудом проглотил комок в горле.
– Да, я готов.
Ивар Нордстен улыбнулся, но эта улыбка не отличалась мягкостью, как, впрочем, и все предыдущие.
– Вы сейчас приняли единственное разумное решение, – оказал он. – Итак, Викери, я оставляю вас – работайте. У камина есть звонок, на который всегда кто-нибудь ответит. Быть может, поужинаете со мной?
– Спасибо, – ответил Святой.
Когда хозяин дома удалился, Саймон швырнул сигару в камин и закурил сигарету, потом другую. С полчаса он расхаживал по мастерской, иногда останавливаясь, чтобы рассмотреть оборудование, бумагу или образцы облигаций. Саймон напряженно думал, о чем свидетельствовали его сошедшиеся в линию брови. Однажды его рука ощупала пистолет, который он предусмотрительно захватил, когда собирался. Ведь из слов Ивара Нордстена он понял: ему, Тиму Викери, отказавшемуся от сделанного предложения, не будет позволено вынести во внешний мир то, что он узнал здесь.
Итак, Нордстену нужны поддельные облигации двенадцати стран. Зачем? Явно не в обычных для подобных фальшивок целях. Но зачем же тогда?
Святой постарался припомнить все, что он знал о Нордстене. Его имя было не столь широко известно, как имена Рокфеллера и Моргана. Но в определенных кругах его знали хорошо, а Саймон Темплер предпочитал иметь хотя бы поверхностные сведения о тех областях финансовой жизни общества, где деньги считают миллионами, чего простые люди с улицы даже и не представляют. Именно в таких областях и был известен Ивар Нордстен, так что Святой о нем слыхал.
Очень немногим людям, чьи интересы лежат в малоизвестных отраслях промышленности, Ивар Нордстен был знаком как "бумажный король". Начав с маленького заводика в Швеции, он создал целую сеть предприятий, контролировавших практически все производство бумаги в Скандинавии, Германии, Бельгии, Франции, Швейцарии и Голландии. Более половины всей потребляемой Европой бумаги производилось под его контролем. Недавно Нордстен приобрел крупнейшие бумагоделательные заводы в Австрии и Дании, а также проник в Великобританию с таким капиталом, который позволил ему практически добиться финансовой монополии в важнейших европейских странах – потребителях и производителях бумаги. И даже это Нордстена не удовлетворяло: ходили слухи, что он ведет переговоры о кредитах и объединении компаний, которые связали бы крупные концерны Соединенных Штатов и Канады в гигантскую организацию, где он был бы диктатором: это был бы неуязвимый всемирный трест, который фактически смог бы выставлять счета любой отрасли, где используется бумага, и который довел бы и без того огромное состояние Нордстена до астрономических величин. Это был тот Ивар Нордстен, о котором Аннет Викери никогда не слышала, – ведь любопытная черта современной цивилизации заключается в том, что простые смертные сравнительно мало знают о финансовых воротилах, но только до тех пор, пока эти воротилы не попадают на скамью подсудимых. И это был тот Ивар Нордстен, которому понадобился отсидевший в тюрьме фальшивомонетчик, чтобы подделать двенадцать резных серий государственных облигаций различных стран.
Саймон Темплер уселся в кресло и разложил на коленях образцы облигаций. Вторая сигарета догорела до конца и обожгла ему пальцы. Желанию Нордстена могло быть только одно объяснение, и от одной этой мысли у Святого голова шла кругом.
В час дворецкий принес ему поднос с отличным обедом и спросил, что он будет пить. Саймон спросил бутылку вина "Либфраумильх", и дворецкий тотчас же принес именно это вино.
– Мистер Нордстен просил узнать, не хотите ли вы послать письмо своей сестре, – спросил он.
Саймон быстро подумал: "Они ведь ожидают, что я как-то буду поддерживать связь с "сестрой", но совершенно очевидно, что к себе домой звонить отсюда нельзя".
– Если подождете минуточку, я сейчас же черкну ей записку, – ответил Святой.
Он набросал несколько самых обычных фраз на листке бумаги, а на конверте надписал имя Аннет Викери и вымышленный адрес где-то в северной части Лондона.
В половине третьего дворецкий пришел за подносом, спросил, не нужно ли чего-нибудь еще, и снова вышел. Саймон подошел к чертежной доске, приколол к ней одну из облигаций, наложил сверху кальку и начал копировать линии и рисунки для клише. Это он еще мог сделать, но далее его познания о механике изготовления подделок не шли. Просто Саймон посчитал разумным сделать хоть что-то, что оправдало бы его аванс, а дальше – как будет угодно судьбе.