– Тех самых египтян, которые построили великие пирамиды, и того самого Архимеда, который сказал: «Дайте мне точку опоры, и я переверну мир».
Феофан не стал дожидаться ответа воеводы, а обратился к Анне:
– Думаю, справлюсь, принцесса.
– Так приступай.
Целый день вокруг квадриги мастерились всевозможные рычаги, блоки, лебедки и другие хитрые устройства. К вечеру все было готово. Феофан помолился, перекрестился, поплевал на руки, взялся за рычаг и задвигал им вверх-вниз. Долгое время ничего не менялось. Лишь вращались блоки и стонали от натуги веревки. Но вот статуя заскрипела, слегка покачнулась и чуть-чуть сдвинулась с места. Собравшийся люд радостно завопил и бросился на подмогу. Не успело стемнеть, как квадрига была водружена на ладью, сильно просевшую под ее тяжестью. Феофан подошел к принцессе, Великому князю и Добрыне.
– Готово.
– Ну и голова! – восторженно заявил Добрыня. – Нам бы таких в Киев местных мастеров уму-разуму поучить.
– А давай с нами, – предложил Владимир, – будешь как сыр в масле кататься.
– Спасибо, – покачал головой Феофан, – мне и здесь неплохо.
– А кто же нам в Киеве квадригу на берег выгрузит?
Феофан аж рот раскрыл от неожиданности.
– На каждого мудреца довольно простоты, – рассмеялся Добрыня. – Так что собирай манатки.
– Да я расскажу, как ее выгрузить, – засуетился Феофан, – все очень просто…
– Куда нам, бестолковым, – развел руками Добрыня, – без тебя никак не справимся.
Так Феофан оказался среди тех, кто отправлялся в далекий Киев. А таких набралось немало, немногим меньше провожающих. Люди верили, что в Киеве все будет хорошо. С ними была их принцесса, мощи святого Климента и бронзовая квадрига.
Забота шестая. Сговор
И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь?
То ли рак на горе свистнул, то ли реки потекли вспять, но случилось невероятное: все жены Великого князя Владимира собрались вместе. Все, кроме одной, последней, византийской принцессы Анны. Она-то и явилась причиной невиданного сборища. Пошла уж вторая неделя, как Великий князь вернулся с победой из Херсонеса и с тех пор не покидал покоев Анны. И день, и второй, и третий терпеливо ждали княгини возвращения своего суженого, на четвертый забеспокоились, на пятый переполошились, на шестой забили тревогу, на седьмой поняли, что надо что-то делать, а на восьмой тайно встретились в тереме Рогнеды. Тут, на берегу реки Лыбедь, и до Киева рукой подать, и место тихое. Поэтому княгини смело дали волю своим чувствам. Особенно усердствовала булгарыня Мимолика.
– Ну что он в ней нашел? – вопрошала она таким тоном, словно воочию видела перед собой Анну и ничего достойного в ней не находила. – Ни кожи, ни рожи! Не принцесса, а одно название.
– Да никакая она не принцесса! – презрительно поморщилась чехиня Малфрида Богемская, величавшая себя внучкой императора Священной Римской империи Оттона I и не допускавшая даже мысли, что кто-то может превзойти ее в высокородстве.
– А кто же она? – простодушно спросила Мимолика.
– Дочь обыкновенной трактирщицы, – выказала свою осведомленность гречанка Юлия. – Император Роман подобрал ее мать Феофано в каком-то захудалом кабаке. Такой блудницы свет не видывал… Так что еще неизвестно, кто настоящий отец этой выскочки.
Юлия знала, что говорила. Бывшая жена Ярополка, брата Владимира, сама не ведала, от кого понесла Святополка, хотя Великий князь и усыновил его. Княгини были прекрасно об этом осведомлены, но язвить по этому поводу сочли преждевременным.
Самая рассудительная из всех, варяжка Олова, первая жена Владимира, привезенная им из-за моря Варяжского, ледяным голосом произнесла:
– Да, окрутила Анна Великого князя умело и, видно, надолго.
– Дочь гетеры, – философски заметила Юлия.
– Нам от этого не легче, – вздохнула варяжка. – Я смогла удержать Великого князя только на одну ночь.
– Но этого тебе хватило, чтобы родить Вышеслава, – нервно хихикнула Мимолика. – Я провела с ним две ночи и родила Судислава и Позвида.
Настала очередь Малфриды Богемской, но та ответила уклончиво:
– Все прекрасно знают, что у меня три сына, и все они от Владимира.
Полочанка Рогнеда высказалась более откровенно:
– У меня четыре сына и две дочери, и мне хватило пяти ночей.
– Двух дочерей за одну ночь смастерил, – усмехнулась Олова.
Осталась одна Юлия. Все устремили на нее пристальные взгляды, но та скромно потупила взор.
– Признайся, что ты провела с Владимиром всего полночи, – холодно потребовала Олова.
Гречанка едва заметно кивнула.
– А теперь давайте посчитаем, – невозмутимо продолжила варяжка, – сколько ночей Владимир провел в опочивальне своей новой жены.
Княгини, закатив глаза, принялись усердно загибать пальцы.
– Да это же целый выводок! – всплеснула руками Мимолика.
– Не родит же она всех сразу, – усомнилась Юлия.
– От такой любого подвоха жди, – прошипела Малфрида Богемская.
– Вот, вот, и я к тому же, – согласно кивнула первая жена. – И вся эта свора бросится на места наших детей.
– Как?! – взвизгнула булгарыня.
– Как пить дать, – подтвердила Малфрида.
– Это почему же?
Варяжка терпеливо разъяснила:
– Потому что наши дети – незаконные.
Мимолика истерично расхохоталась:
– С чего ты взяла? Кто тебе сказал такую глупость?
– Не забывайся! – одернула ее Олова. – Я пока еще старшая жена Великого князя.
– Тогда растолкуй, – непонимающе развела руками Мимолика, – на то ты и старшая.
– Растолковываю, – окинула всех холодным взглядом варяжка и продолжила: – Во-первых, наши дети некрещеные, то бишь нехристи.
– Ну и что?
– А то, что новая вера не признает таких детей законными наследниками.
– И что из того? – снова спросила нетерпеливая, но туго соображавшая булгарыня.
– Да ничего особенного, – встряла в разговор Малфрида, – просто не видать твоим отпрыскам княжеского стола, как своих ушей.
– А твоим?
– Мои тут ни при чем – я христианка по рождению.
– Христианка, да не та.
– Как это не та?
– Очень просто: Владимир не принял римскую веру.
– А ты и вовсе поганой веры!
Мимолика и Малфрида уже готовы были вцепиться друг в друга, но тут вмешалась Юлия:
– Не знаю, как ваши, а мой Святополк точно истинной веры.
– Веры он, может, и той, да вот тот ли отец? – невольно вырвалось у Мимолики.
Теперь уже гречанка набросилась на булгарыню:
– Да как ты смеешь?!
Ссору остановила Олова:
– А лучше спросить у Великого князя.
– Что? – не поняли княгини.
– Какая судьба ждет наших сынов. Он вместе с Анной нам все подробно и растолкует.
– И спрошу! – с вызовом ответила Мимолика. – Не посмеет он нарушить заветы предков. На княжества садятся по старшинству, и вера здесь ни при чем.
Малфрида злорадно усмехнулась:
– Как же, жди!
– Ну почему?!
Успокоившаяся к тому времени Юлия терпеливо объяснила:
– По византийской вере на княжение садятся только с благословения церкви.
– И что из того?
– А то, что ни один священник никогда в жизни не благословит некрещеного.
– Так давайте срочно крестим наших детей, – предложила булгарыня.
– Что же ты до сих пор своих не крестила? – ехидно спросила чехиня.
– А ты? Какая-никакая, а все же христианка!
– А ты попробуй крести, когда рядом горит негасимый огонь в честь Перуна: не успеешь оглянуться, как родного сына принесут в жертву.
Обстановка вновь начала накаляться, и Олова успокаивающе подняла руку.
– Ваши споры бессмысленны.
– Почему? – в один голос спросили княгини.
– Потому что мы все уже не жены Великого князя, а может, и не наложницы.
– Час от часу не легче! – запричитала Мимолика. – И за что такие напасти на наши головы?
– А за то, что никто из нас с Великим князем в церкви не венчался. Потому никто больше не признает нас княгинями, а детей наших – княжичами.
– Что же делать? – удрученно выдохнула Юлия.
Олова как будто только и ждала этого вопроса:
– А кто повинен в наших бедах?
– Ясно, как день, – хмыкнула Малфрида.
Все согласно закивали. Лишь Рогнеда не согласилась:
– Принцесса здесь ни при чем.
– Как это?! – воскликнули все хором.
Возмущению княгинь не было предела. Особенно неистовствовала чехиня:
– А кто отнял у нас Владимира?
– Кто превратил нас в наложниц? – вторила ей Мимолика.
– Кто погубил наших детей?
– Кто лишил их княжеств?
– Ну не принцесса же, – спокойно возразила полочанка. – Она даже в Киев не хотела ехать. Ее братья заставили.
– Как же, как же, прямо палками гнали, – съязвила чехиня, – так мы и поверили.
Гордая Рогнеда даже не удостоила ее взглядом. Однако внучка Оттона I не унималась:
– Кто же, по-твоему, во всем виноват?
Полочанка ни секунды не колебалась:
– Владимир.
Княгини в безмолвии застыли. Лишь слегка колебались их тени от пламени горящих свечей.
– Что ты мелешь? – еле слышно прошептала Юлия.
– Ну почему? – непонимающе вопросила Мимолика, укоризненно глядя на Рогнеду.
– Свинья грязь везде найдет, – твердо ответила та.
Вперед решительно выступила Олова:
– В тебе говорит чувство мести: ты не можешь простить Великому князю смерти родных.
– Да, не могу, – созналась полочанка, – но месть здесь ни при чем.
– Так в чем же дело?
– Не будь Анны, нашлась бы другая принцесса. Великого князя просто потянуло на высокородную плоть.
Варяжка лишь усмехнулась:
– Когда Великий князь нас брал в жены, сыновья других жен от этого не страдали и никого из нас не обращали в наложниц.
– Анна виновата лишь в том, что родилась сестрой императоров.
– Мы тоже не из простых, – гордо вставила Малфрида Богемская, – но мое высокое происхождение никому не принесло вреда.