Но его уже никто не слышал. Все уже кричали:
— Выхода нет, надо сдаваться!
Векша опять закричал, что город надо защищать, но рядом с ним блеснули ножи, и Векша благоразумно поторопился примолкнуть и отойти в сторону.
Гудим, слыша крики толпы, тяжело вздохнул. А воевода обреченно махнул рукой.
Глава 15
Народ с вече расходился поспешно. Каждый торопился получше спрятать имеющееся у него имущество.
У кого было золото и серебро, прятали его в кувшины и зарывали их где-нибудь на задах. Хуже всего приходилось тем, у кого из богатства была красивая дочь. Девушку ни один завоеватель не пропустит. Эта добыча драгоценнее серебра и золота. Если девушка красива, молода и девственна, то на иноземных рынках за нее дадут горы золота. Удачно продав славянку, можно купить даже пару драгоценных чистокровных арабских скакунов. Ценятся славянские рабыни, дорого ценятся, ибо славятся красотой на весь мир.
Поэтому сразу после вече над городом поднялся женский вой.
Векша шел к стене, понурив голову. Золота и серебра у него и в помине не было. Зато у него были дочери, одна другой младше. Ярина для кочевников была самой желанной добычей. Не в местную кровь Ярина, деревенские девки к ее годам входят тело и увесистые мешки ворочают не хуже парней, а она худенькая, как молодая тростинка. Но известен варварский обычай печенегов проверять, годится ли девочка в жены. Девочек выводят на поле, пугают и заставляют их бежать. В спину им кидают тяжелые мохнатые шапки. Если девочка не упала от удара шапки в спину, то она готова стать женой В Ярину шапку нет надобности кидать...
Векша тяжело вздыхал, горе с этими девками: корми их, расти, а потом отдавай в чужую семью. По пути Векша всю голову изломал, куда спрятать дочек, и, когда дошел до своего прибежища, все же кое-что придумал.
Около телеги он крикнул:
— Марфа, немедля собери свое мокрохвостое отродье!
Марфа высунула широкое лицо с округлившимися в точки глазами из-за телеги. Давно она не видела своего мужа таким злым. Впрочем, зная, что Векша пришел с вече, тут же исполнила его приказание и выставила перед телегой свою разноцветную ораву.
Векша осмотрел их, чумазые и сопливые, как осенняя гроздь опят. Смотрят бусинками глаз. Одна Ярка светится, как весенний цветок, чистым лазоревым взглядом. Эту будет тяжело уберечь, мелькнула в голове Векши грустная мысль.
Обращаясь больше к Марфе, чем к девчонкам, Векша категорически проговорил:
— Пусть твоя орава возьмет все, чем можно копать, и роет яму под стеной за телегой. И чтобы этого никто не видел. К утру яма должна быть готова.
Марфа изумленно хлопала глазами, и Векша пояснил:
— На вече решили сдаться. Завтра начнут переговоры. Но старшины думают только о себе. А печенеги, как войдут в город, по своему обыкновению начнут грабить и убивать простых жителей. Поэтому детей спрячем мы в яму и прикроем их сверху каким-либо мусором, глядишь, печенеги и не заметят.
Глаза Марфы, как болотные следы, заплыли слезами. Однако реветь не стала. Насупившийся Векша виновато скривил губы в натужной улыбке и развел руками:
— Ты тоже сядешь с детьми в яму, может, и спасетесь.
— А ты? — С тревогой спросила Марфа.
— А я буду сторожить место.
— Убьют тебя... — испуганно выдавила Марфа.
— Зачем им убивать меня? Богатств нет, да и смирен я, — попытался успокоить жену Векша.
Марфа подтолкнула детей:
— Слышали, что сказал отец? Ищите, чем копать, и начинайте.
Марфа и дети перепелиной стайкой скрылись за телегой, задержалась лишь Яринка. Она приблизилась к опечаленному отцу, который присел на бревно около серого прогоревшего кострища, едва сочащегося тонким едким дымком.
Векша, почувствовав ее присутствие, поднял голову и притворно строго спросил:
— А ты чего не пошла копать яму?
Ярина присела рядом с отцом и неожиданно погладила мягкой рукой по его колючей щеке. Векша прищурился, как старый кот, давно отвыкший от ласки, и ощутил в глазах соленую резь. Досадуя на чрезмерную чувствительность, он мазнул рукавом по лицу.
— Дым ест глаза, — пожаловался он.
— У перегоревшего костра очень горький дым, — поддакнула Ярина и робко поинтересовалась: — А почему же решили сдаться? Ведь Великий князь скоро должен прийти на помощь...
Векша горестно махнул рукой:
— Никто не хочет терпеть голода, поэтому решили сдаться.
Ярина удивленно проговорила:
— Но мы же терпим голод.
— Но другие не хотят терпеть, — возразил Векша.
— И что же теперь будет? — волнуясь спросила Ярина.
— Ничего уж хорошего... — честно ответил Векша. — Ройте яму, прячьтесь. А мне самому надо готовиться к смерти.
Ярина немного помолчала, затем проговорила:
— Отец у меня к тебе просьба, позови сюда городского старшину. У меня есть думка, как спастись.
Векша изумленно вскинул голову — какой совет может дать девка старшине?
Он наверно бы обругал Яринку и прогнал ее, но ее слова услышали соседи, и они подошли к телеге.
— Какая думка?
— Об этом я только старшине скажу, — промолвила Ярина и поспешила скрыться за телегой.
Мужики обозлились. Кто-то говорил:
— Все врет девка. Ничего она не знает. Просто куражится из страха.
Векша, заступаясь за дочь, веско проговорил:
— Я знаю Ярину. Она не глупая девка и никогда ничего плохого не советовала. Надо звать старшину.
— Да разве городской старшина придет к девке за советом? — послышался недоверчивый голос.
— А вот вместе нагрянем к старшине, тогда и придет. Когда речь идет о жизни, не зазорно и за соломинку уцепиться, — решительно сказал Векша и двинулся в сторону площади. За ним потянулись и остальные.
Глава 16
Гудим был удивлен, увидев, что около старшинской избы опять собирается народ. Выйдя на крыльцо из старшинской избы, где он разговаривал с воеводой, подбоченясь, он строго спросил:
— Что за ор?
Из толпы выдвинулся невысокий и сухой, как осенний гриб, мужичок.
Гудим присмотрелся, это был не городской. И тут же вспомнил, что на вече утром этот мужик кричал против сдачи города.
Думая, что смерд привел народ, чтобы бунтовать против решения вече, Гудим громко проговорил:
— Что, мужики, буяните? На вече уже все решили.
Мужик почтительно снял шапку, но заговорил с чувством собственного достоинства:
— Меня зовут Векша. Думка у нас появилась, как спастись от печенегов.
Не веря, что обычный смерд может придумать что-либо дельное, Гудим недовольно спросил:
— А что же раньше на вече думу не говорил?
— Не моя это думка, — покачал головой Векша.
— А чья же? — спросил Гудим.
— Дочки моей.
Гудим разъяренно сплюнул:
— Не хватало нам слушать советов девок в воинских делах. Пусть горшки переставляет в печи.
Предложения Векши Гудиму показались вздорными, и в другой ситуации Гудим велел бы гнать его в три шеи, однако за спиной Векши виднелись разгоряченные лица людей. Ранее небольшая толпа, пришедшая с Векшой, росла с каждой минутой. Гудима сообразил, что злить людей не стоит, и начал думать, как выкрутиться из ситуации.
Пока он думал, из старшинской избы на шум вышел воевода Радко. Он мгновенно понял, о чем просит похожий на осенний подберезовик смерд, и посоветовал Гудиму:
— Надо послушать людей. Позови смерда в избу, пусть там говорит.
Гудим зло хмыкнул, но предложил Векше:
— Ну пошли в избу, расскажешь, что надумала твоя девка.
Векша опять смущенно потупился:
— Она говорит, чтобы ты пришел к ней. Мысль у нее тайная, никому не хочет говорить.
Гудим запыхтел от злости. Девки с ума начали сходить, требуют, чтобы городской старшина ходил к ним. Такого еще не бывало!
Радко изумленно крутил головой. Хорошо хоть, что широкая борода прятала ехидную улыбку. Но раз согласился слушать девку, то идти надо было до конца.
— Ладно, пойдем, — согласился Гудим и предостерег: — Но если она скажет вздор, то ее выпорем, а ты ответишь головой.
Он поднял толстый палец и зловеще добавил еще раз:
— Головой!
— Согласен. Все равно скоро погибать, — сказал Векша и быстро зашагал по направлению к стене.
Толстый Гудим едва поспевал за ним. Следом за ним упругим шагом поспешил и воевода. Толпа, не понимая в чем дело, постепенно расплылась.
Вскоре они подошли к пристанищу Векшиной семьи. Никого не было видно, Векша взял из телеги кнут и, постучав им по деревянной решетке, позвал:
— Ярина, поди сюда!
Из-под стены за телегой показалось круглое лицо Марфы, затем льняная головка Ярины. Завидев городского старшину и воеводу, ее сине-озерные глаза сначала полыхнули легким испугом. Затем на месте испуга засветилось озорство.
Она вышла из-за телеги. На ней была длинная полотняная рубаха, в пятнах грязи. Следом за ней, как горох, высыпали и другие дети Векши, — перепачканные мышата.
Гудим и Радко многозначительно переглянулись, вид у девки, конечно, был неприглядный, но догадаться было несложно, — рыла яму, чтобы спрятаться от печенегов. Однако оба отметили, что девка по облику слишком отличалась от других детей. Как березка в малорослом дубняке. Такой девке не место в избе у смерда...
Гудим, бросая на Ярину недоверчивый взгляд, спросил Векшу:
— А точно ли это твоя дочка?
Векша покраснел, но вызывающе подтвердил:
— Да, это моя дочка!
Гудим покачал головой. Слишком непохожа.
А Радко спросил:
— Как зовут тебя, девица?
Ярина скромно потупила глаза и, краснея, прошептала:
— Ярина!
— И что же за придумка у тебя, чтобы выручить город? — ласково спросил Радко.
— Я слышала, будто вы хотите сдаться печенегам? — спросила осмелевшая Ярина.
— Да что ж будешь делать? Люди не хотят терпеть голода, — проговорил Гудим, почему-то почувствовавший вину перед этой необыкновенной девчонкой. Впрочем, ему было понятно, откуда у него возникло это чувство вины, если город будет сдан, то красивая девка точно пропадет в плену у кочевников. Гудим с усилием прогнал от себя эти мысли и нетерпеливо потребовал: