Владимир зябко поежился. Он был уже немолод, и кости по-стариковски ломало. Но особенно пугала старого князя боль под лопаткой — чуть посуетился, и сразу как будто вонзается острый нож в спину.
Грек-лекарь убеждает, что надо вести умеренный образ жизни: поменьше выезжать в поле и не пить вина.
Владимир болезненно усмехнулся. И как же не выезжать в поле и не пить вина? А что скажут дружинники? Князь — голова дружины, и он должен быть первым во всем — и в поле, и на пиру.
Лекарь грозит, что если князь не изменит своего поведения, то смерть может застигнуть в любой момент.
— Ну что же, — сказал князь Владимир. — Такова Божья воля. Мой отец, великий воин Святослав, погиб в бою. И редко кто из князей умирает от старости в постели.
Владимир истово перекрестился.
От мрачных мыслей его отвлек шум у ворот. Через небольшое время в горнице появился крепкий воин. Это был новгородский воевода Будый. Его появление свидетельствовало, что он привез дань от Ярослава. Обычно дань привозил лично Ярослав, но в этот раз он почему-то не приехал, и это обеспокоило Владимира. Однако он спокойно подал воеводе руку.
— Рад тебя видеть Будый.
Будый почтительно склонился к руке и поцеловал ее.
— Слава Иисусу!
— Здрав ли Ярослав? — спросил Владимир.
— Здрав батюшка, здрав, — успокоил Будый и пояснил: — Ярослав не смог приехать сам, в городе неспокойно. Горожане сердятся на дружину. Ярослав договорился со старшинами, но без догляду оставлять их не осмелился.
Владимир повеселел. Ярослав единственный из сыновей, кто дань привозит вовремя, и никогда не жалуется на тягость дани. Справедливости ради следовало отметить, что Святополк также привозит дань вовремя, но он не сын — он чужой. А неприязнь между дружиной и горожанами всегда идет. Варяги, привыкшие действовать мечом, как правило, решают свои проблемы силой. Особенно когда касается местных женщин. И в других городах то же самое происходит. Вот местные иногда их и бьют. Владимир не считал это злом, дружинник не должен дружить с местными. Вражда между жителями и дружинниками идет на пользу князю. Враждующий с местным населением дружинник видит в чужой земле князя своим единственным защитником и поэтому защищает интересы князя исправнее, чем свои.
Выслушав воеводу, Владимир направился к двери, чтобы выйти во двор и осмотреть обоз, но Будый проговорил:
— Прости князь, что задерживаю, но есть еще одно дело.
Владимир удивился:
— Что еще за дело?
Будый перекрестился, вынул свиток и подал Владимиру:
— Прочти письмо Ярослава.
Владимир перекрестился, взломал печати и пробежался глазами по ажурной вязи из кириллицы. Поняв, о чем пишет Ярослав, он помрачнел. Зло отбросил свиток в сторону и обратился к воеводе:
— Ты знаешь, что пишет Ярослав?
Будый кивнул головой:
— Знаю.
— Так откуда сведения о том, что Святополк замышляет заговор, намеревается пойти на меня войной и подвести Русь под папу Римского? — спросил Владимир, с подозрением посматривая на воеводу.
Будый спокойно сообщил:
— Наши купцы прибыли из Туровской земли. Рассказывают, что Болеслав очень часто встречается со Святополком. К тому же Марина привезла с собой немецкого епископа Реннберга.
Дружинники болтают, что эти трое уговаривают Святополка пойти под власть папы римского. Если Святополк этим соблазнится, то папа объявит его королем земли Русской.
Владимир понимал, что если Святополк договорится с папой римским и тот объявит его королем, то он выйдет из-под власти Владимира. А так как Святополк был первый законный претендент на великокняжеский стол, то он мог просить помощи от папы римского для восстановления своей власти над Русью. Это было крайне опасно. В результате этого та угроза, что Владимир хотел устранить с запада, чтобы освободить себе руки на востоке, значительно усилится. Больше того, это приведет к развалу всей системы власти над Русью. Тем не менее поводов подозревать в измене Святополк раньше не давал. Ярослав первый прислал подобный донос. Поэтому, зная о давней вражде между Святополком и Ярославом, Владимир решил сначала проверить донос. Однако перед этим он должен был сделать более важное дело.
— Это хорошо, — бесстрастно сказал Владимир. — А теперь пошли посмотрим, что ты привез.
Будый был поражен, с каким равнодушием и спокойствием Владимир воспринял весть об измене Святополка. Тем не менее, зная нрав Великого князя, он был уверен, что тот привезенное известие не оставит без внимания.
Обоз на дворе уместился с трудом. Отдельной толпой, как испуганные утки, жались к забору присланные для продажи в Царьград рабы: светловолосые мужчины и женщины. Их тела и лица были жутко грязны.
Ключница с дюжими дворовыми слугами стояла в стороне и с интересом посматривала на возы, ожидая разрешения приступить к разгрузке обоза.
На высоком крыльце пестрым цветником хихикала стайка девок: княжеские дочери и их служанки. Внизу, около крыльца, толпились свободные от дел княжеские дружинники.
Все жаждали увидеть привезенную дань, однако подходить ближе к возам кто-либо опасался. Всему свое время. У возов стояли дружинники с суровыми неприступными лицами. В их руках были короткие копья. И всех, кто слишком близко приближался к возам, они безжалостно били тупыми концами своих копий. Пока Великий князь не осмотрит привезенную дань, никто не может приближаться к возам.
Владимир неторопливо подошел к ближайшему возу и подал знак.
— Открывайте.
Ключница и двое слуг поторопились подойти к возам. Они быстро развязали веревки, опоясывающие воз, затем сняли полог. На возу обнаружились небольшие берестяные кадки. Ключница лично открыла одну из них. В кадочке янтарно светился мед.
Владимир ковырнул пальцем мед и приподнял его. За пальцем потянулась тонкая, как струна, золотая струйка.
Владимир поднес палец к носу, понюхал, посмотрел на свет, затем лизнул. Пока он оценивал качество меда, во дворе стояла мертвая тишина. От напряжения скулы воеводы Будого побелели.
Владимир подумал немного, и проговорил:
— А мед добрый.
Над двором пронесся вздох облегчения, и все сразу радостно заговорили.
Владимир проверил еще пару возов, — кроме меда на них были обычные припасы, которыми был богат новгородский край: шкуры зверей, лен, воск.
Рабов он не стал осматривать. Молодые женщины могли бы его заинтересовать, но слишком неприглядный был у них вид.
Осмотрев добро в открытых возах, Владимир не стал смотреть остальные, сухо приказав ключнице:
— Прими!
Ключница слегка поклонилась и вернулась к первому возу. К ней подбежал писец с гусиным пером за ухом, свитком пергамента в руке и глиняной чернильницей на тонкой шелковой тесемке на шее. Он ловко развернул пергамент, и они начали переписывать все, что находилось на возах.
Тем временем Будый почтительно попросил Владимира подойти еще к одному возу. Этот воз охраняли особенно тщательно четыре дружинника. По команде воеводы с воза сняли полог, и под ним обнаружился огромный деревянный сундук, обитый коваными железными лентами. На ящике висел крепкий замок.
Будый, порывшись за пазухой, вынул оттуда ключ, висевший на крепком шнурке. Вставил его с силой в замочную скважину, и дужка выскочила из замка.
Сундук оказался хитрым, у него открывалась не верхняя крышка, а боковая. Внутри сундука оказались еще два сундука. Один поменьше, другой побольше.
И для этих сундуков оказались ключи у воеводы. Он снял замки с сундуков и открыл крышки. Владимир увидел в одном сундуке золотые монеты и золотые украшения. В другом — рубленые куски серебра.
Владимир знал, что здесь должно было быть две тысячи гривен. Половину этих денег Владимир должен был отдать своим дружинникам.
По указанию Владимира воевода Добрыня при нем пересчитал золото и серебро. Убедившись, что золота и серебра столько, сколько и должно было быть, Владимир приказал закрыть сундуки.
Добрыня закрыл сундуки на замок и ключи отдал Владимиру, который повесил их на шею.
После этого Добрыня поманил своих дружинников и к нему подошли четверо крепких воинов и начали вытаскивать сундуки. Им предстояло перенести сундуки в княжескую сокровищницу, где князь еще раз лично все пересчитает в присутствии обоих воевод. Золото любит счет.
И так как часть этого богатства принадлежала дружинникам, то они с сундуками обращались особенно аккуратно, и даже сказать, любовно.
К вечеру все добро, привезенное из Новгорода, было пересчитано и сложено по своим местам. Получив доклад об этом, довольный Владимир объявил, что по случаю прибытия обоза с данью устраивает пир.
Глава 31
После разговора с Векшей Микула ехал в раздумье. Когда он уезжал от Асмуса, то ему казалось, что весь мир лежит перед ним, как на ладони. Вернувшись в мир, он тут же увидит смысл жизни, начнет совершать великие дела.
Конечно, он не случайно оказался на поле около деревни. Микула хотел увидеть деревню, знакомых людей, и может даже, остаться тут жить. Но что он увидел? Он увидел других людей. Они по облику были те же, но их души как будто подменили. Их взгляд стал робким. Они о Микуле забыли, как будто он никогда здесь и не жил. Разумеется, Микула догадался, что Векша узнал его. Но его расстроило, что тот не захотел показать этого. Почему? У Микулы на этот вопрос был ответ: потому что ему нечего делать среди этих людей, которые давно стали рабами, и не столько телом, сколько душой. А Микула не раб, и нет ничего общего, что связывало бы его с этими подобиями людей. Даже та, которую он любил, пропала. И что ему делать в этой деревне, вообще в этом мире, спрашивал вновь Микула себя и начинал сомневаться. Не лучше ли ему было остаться в хижине и охранять пещеру с богами? По крайней мере в этом был какой-то смысл. А так...
Его конь медленно брел по дороге. Голова Микулы размеренно покачивалась в такт поступи коня. Время клонилось к вечеру. Где-то в лесу робко начинали свою песню соловьи. В лесу Микула привык к птичьему пению, потому, погруженный в свои думы, на соловьев совсем не обращал внимания. Не обращал внимания и на встречавшихся прохожих и проезжих. Их было немного. Но еще меньше было попутчиков. Впереди только маячил силуэт подводы. Возчик также не торопился и ехал медленно. Микула бы давно его нагнал, но, догнав подводу, он рисковал вступить в разговор со скучающим возчиком, а ему сейчас этого как раз и не хотелось. Поэтому он сдерживал коня, который и так едва не засыпал на ходу.