Микула обнял ее, погладил по голове и, целуя, поинтересовался:
— Как живешь?
— С Божьей помощью, — сказала радостно Ярина и принялась рассказывать последние новости. — Княгиня совсем? плоха, она уже совсем не встает с постели, боюсь, скоро умрет.
— А князю сообщала? — спросил Микула.
— Княгиня запретила слать вести князю, — ответила Ярина.
— Понятно, — сказал Микула и подумал, что Святополю вряд ли оставит мать без присмотра, и, очевидно, местному старосте даны на этот счет строгие указания, поэтому, если что; случится, князь вовремя все узнает. Однако было бы неплохи лично увидеть княгиню, чтобы при очередной встрече с князем сообщить ему о ее здоровье.
Выпустив, наконец, из рук Ярину, Микула предложил:
— Пошли, проведаем княгиню.
Ярина бросила опасливый взгляд в сторону церкви и предупредила:
— Княгиня сердится, когда ее беспокоят.
Микула отметил, что внешне ласковая княгиня, видно, крута, раз самая близкая служанка ее побаивается.
— Ничего, — спокойно проговорил Микула, — ей будет приятно поговорить с человеком, который час назад говорил с ее сыном.
До церкви было всего пару десятков шагов, и через полминуты Микула и Ярина входили в скромное убежище старой княгини.
Часть ее жилища занимала небольшая печь — только для тепла. Другую часть — узкое ложе. Над изголовьем — иконы. Таким образом, между печью и ложем оставался незначительный проход. И когда Микула вошел в лачугу, здесь почти не осталось свободного места, даже Ярине пришлось остаться за его спиной.
В жилище пахло ладаном и приторно-сладкой душной мертвечиной, и Микула задышал мелко и часто, стараясь не вдыхать этот разлагающий дух.
Заметив входящего в жилище крепкого мужчину, княгиня села на ложе.
Рассмотрев ее, Микула ужаснулся. За небольшое время, что прошло с их последней встречи, она изменилась, как будто одним махом преодолела несколько десятков лет. Кожа стала пергаментно-желтой. Сочные прежде губы ссохлись в тонкие полоски. Щеки ввалились. А горячие темные глаза поблекли.
Микуле одного взгляда хватило, чтобы понять, что счет жизни княгини уже идет даже не на дни, а на часы — смерть стояла уже у ее изголовья.
В таком состоянии люди повреждаются и в уме, и он засомневался, что с княгиней вряд ли получится внятный разговор. Однако уважительно склонил голову и поприветствовал старую княгиню:
— Будь здрава, княгиня.
Та узнала его.
— А-а-а, богатырь Рахдай! С какими вестями приехал?
Микула соврал:
— Князь просил заехать проведать тебя, сообщить что Владимир снял с пего опалу и выпустил из-под замка.
Княгиня болезненно закашлялась. Откашлявшись, дребезжащим голосом проговорила:
— Старый шакал ничего просто так не делает... Не к добру это... Что-то он замыслил недоброе!
Она схватила Микулу неожиданно крепко за руку — так сухой репейник цепляется за одежду:
— Передай скорее Святополку, чтобы стерегся, — Владимир хочет его отравить, — взволнованно проговорила она.
Ее сердце билось так быстро и громко, что Микула испугался, что она от перенапряжения сил сейчас же умрет, и он поторопился успокоить ее:
— Опасности пока для Святополка нет. Ярослав взбунтовался против отца — отказался платить дань, и Владимир объявил, что идет на него войной. А Святополка освободил для того, чтобы тот унял тестя, который нападает на Киевские земли в отместку за арест зятя и дочери.
Старуха удовлетворенно пробормотала:
— Вот и выросла замена старому волку.
Она начала устало клониться на ложе, и Ярина, шепнув в спину Микулы — хватит, уходи! — протиснувшись к постели княгине, поторопилась помочь ей удобно лечь.
Микула двинулся к двери и услышал вдогонку:
— Пусть Святополк готовится брать наследство отца.
Микула вышел за дверь, и ему показалось, что он вышел из склепа. Чтобы изгнать запах смерти, он поспешно вздохнул полной грудью воздух, полный аромата степных трав.
Через минуту из пристроя вышла Ярина с печальным лицом. Ее глаза блестели от слез. Она направилась к своему домику, и Микула поспешил за ней.
Около домика Ярина остановилась и, всхлипывая, проговорила:
— Княгиня отпустила меня на волю. Но просила меня пока не уходить, чтобы, когда она умрет, похоронила ее на кладбище при церкви.
Ярина показала небольшой кусочек пергамента:
— Она дала мне письмо, которое просила передать князю Святополку.
Микула, отвязывая повод коня от жерди, откровенно высказал свое мнение:
— Ей жить осталось недолго. А что касается письма... Я сейчас еду в Киев, через неделю буду возвращаться и заберу тебя в Вышгород, там у меня двор, заодно передашь письмо князю Святополку.
Микула поцеловал ее и вспрыгнул на коня. Конь, почувствовав всадника, шагнул вперед, но Микула придержал его и сказал Ярине:
— Княгиня права, скоро начнутся опасные времена. Если Владимир умрет, то его сыновья обязательно передерутся. И в первую очередь они пожелают устранить Святополка.
Микула поправил поводья и предупредил:
— Поэтому будь осторожна, в этой войне никому не будет пощады.
Затем он тронул коня пятками и отправился в сторону тракта на Киев.
Учитывая, что на встречу с Яриной он потерял некоторое время, Микула решил выехать на киевский тракт короткой лесной дорогой. Дорога, из-за низко нависающих над ней ветвей, создающих темный даже в солнечный день туннель, напоминала звериную тропу. Поэтому, опасаясь нападения дикого зверя, местные жители тут ездили редко. Но Микулу, в доспехах и вооруженного, зверь не пугал. Ни рысь, ни волк, ни даже медведь, сытые в летнюю пору, опасности не представляли. Единственно, кто был опасен в любое время года —-зепрь, но он подслеповат, и при разумной осторожности и его можно объехать.
Проехав некоторое время по тропе, Микула, к своему удивлению, увидел одинокого всадника. Вооруженный человек на подобной дороге опаснее любого зверя, люди не без причины избирают тайные тропы.
Но на его плаще виднелся знак князя Святополка, поэтому Микула догнал его без особой опаски. Догнав его, он увидел, что это был чернявый и юркий боярин Коста.
Микула поприветствовал его, и тот обрадовался спутнику. Все же по лесным дорогам приятнее ездить вдвоем. Они неторопливо поехали рядом, и Коста рассказал, что князь Святополк дал ему поручение посмотреть, как правятся дороги на Новгород. По скорости их ремонта князь желал выяснить, как скоро Владимир собирается с походом на Ярослава. Поэтому он и забрел на эту тропу.
Так, тихо разговаривая, они неспешно ехали по лесной дороге. Но вот впереди засветилась лесная поляна, и неожиданно конь Мнкулы странно фыркнул. Микула., понимающий своего коня больше, чем людей, подхватил Косту за локоть и предупредил:
— Погоди, давай сойдем с дороги и подождем немного.
Микула соскочил с коня. Коста без всяких вопросов последовал за ним. Держа за повод коней, они зашли в придорожные густые кусты рябины. Здесь Микула шепнул на ухо коню, и тот лег на землю. Коста тоже положил своего коня.
Микула лег рядом с конем и приложил ухо к влажной земле. Неожиданно рядом с собой он увидел крепкий белый гриб на толстой, как колонна, ножке. На коричневой матовой поверхности виднелся серый нарост слизня, за которым тянулась выеденная белая дорожка.
Микуле неожиданно вспомнилась жизнь у Асмуса. За лето он набирал целую бочку сушеных грибов. Рука Микулы невольно двинулась к грибу, чтобы сломать его, но на полпути остановилась. Микула взглядом наткнулся на ожидающие объяснений глаза Косты.
Микула приподнял голову и едва слышным шепотом объяснил:
— Мой конь почуял запах других коней. В земле слышны шаги нескольких коней, видимо, идет небольшой отряд. Странно, какой отряд может продираться через чащобу?
— Неужто печенеги? — предположил Коста.
— Печенеги вряд ли. Звук конской поступи другой, у печенегов кони ступают мягко, потому что кони не подкованы, а тут слышно железо. Да и что им тут делать? Это чья-то дружина, — уверенно проговорил Микула и предложил: — Но лучше посмотреть со стороны, кто едет по лесу.
— А что, нас двое. Нападем — спуску не дадим, — сказал задиристо Коста.
— Лучшая битва та, которой удалось избежать, — рассудительно ответил Микула. ~~ Поэтому давай сначала посмотрим, кто пробирается по дороге. К тому же нам драка не нужна —- кто за нас выполнит задание князя?
Через несколько минут на тропе послышалось фырканье коней, тихий разговор людей, а затем показались и двое всадников в полном вооружении: кольчуги, шлемы, прямые мечи и копья; к седлам приторочены топоры; сзади скатки и раздувшиеся седельные сумы.
Коста прошептал на ухо Микуле:
— А сумы-то полные, знать, издалече идут. Или далеко...
Микула так же тихо многозначительно отметил:
— И на плащах нет княжеских знаков... Чьи это воины?
Конь под одним из всадников фыркнул и прижал уши. И всадник, негромко озабоченно проговорив, — что-то конь беспокоится! — придержал коня и начал подозрительно осматривать лес по обе стороны тропы.
— Зверя, наверно, чуют, — ответил другой всадник, остановившись рядом. — Видно тут места дикие, люди почти не ездят. Тропа заросла травой, так что след едва виден.
Микула прижался к коню и ладонью обхватил его морду, чтобы он не заржал. То же самое сделал и Коста.
Первый всадник с сомнением проговорил:
— Не, это не зверь. Мой конь ученый, на зверя по-другому голос подает.
Он, вынув копье, потрогал им траву и проговорил:
— Недавно тут проходили на конях. Но дальше след теряется. Кто-то, заметив нас, в лес ушел.
— Смерды небось. Услыщали нас и спрятались в лесу, — сказал второй всадник.
— Смерды коней не подковывают, — засомневался первый всадник.
Пока они разговаривали, к ним подъехали еще всадники. Микула пересчитал их. Отряд оказался серьезный, больше десятка воинов.
Один из подъехавших — в золоченом шлеме и красном плаще, лицо замотано белой тряпкой от комаров. Видно, начальник отряда. Остановившись, он на несколько секунд открыл лицо, чтобы вытереть пот со лба, и строго спросил. — Что остановились?