— Вот прочитай.
Добрыня прочитал письмо и насупился:
— Все-таки обманула проклятая лгунья! — только и промолвил он.
Подождав еще немного, Варяж сообщил главное:
— Как князь Владимир и приказывал, Святополк взял под охрану Киев и по праву старшинства занял киевский стол. Он предлагает князю Борису прибыть в Киев и полюбовно договориться обо всем. А если они договорятся, то Святополк отдаст князю Борису дополнительно волости к тем, что он уже имеет.
Борис смазал холеной рукой слезы со щек и в расстройстве махнул рукой:
— Чего уж там... Я ни на что не претендую. Если у меня умер отец, то пусть старший брат будет вместо отца.
Но в разговор вмешался Добрыня. Он заговорил официально:
— Господин посол, ты устал с дороги, прошу тебя отдохнуть и отведать нашего угощения. А пока ты будешь отдыхать, мы посовещаемся.
Варяж спокойно проговорил:
— Отчего же? Можно. И нам нужно отдохнуть, — мы замучились искать ваш лагерь в степи. И вам следует посоветоваться, Только скажи своим сторожам, чтобы пустили моих товарищей в лагерь, а то они так и стоят посреди дороги. И имейте в виду, что до обеда мы должны уехать с ответом.
Варяж пояснил:
— Потому что ехать нам далеко, хочется поскорее в Киев вернуться.
Добрыня и вслед за ним Варяж вышли из княжеского шатра. Первым делом Добрыня отдал приказание сторожам, чтобы пропустили отряд Варяжа в лагерь. И дождавшись, когда, те подошли, повел делегацию в свой шатер, где послам принесли угощение.
Убедившись, что послы устроены, Добрыня на обратном пути в княжеский шатер велел оповестить бояр, чтобы они срочно собрались в княжеском шатре. И когда он попал в княжеский шатер, там все было прибрано, а Борис одет и умыт и сидел в походном креслице с грустным, потемневшим от горя лицом.
Вскоре в шатер подошли и бояре. Видя необычайно молчаливого и опечаленного князя, они тихо расселись на лавках, стоявших вдоль стен шатра.
Когда они расселись, князь Борис, с трудом сдерживал рыдания, показывая боярам в поднятой руке пергаментный свиток с письмом от Святополка, проговорил:
— Я собрал вас, чтобы сообщить печальную весть о том, по мой любимый отец, Великий князь Владимир, умер! Вот письмо от князя Святополка с известием об этом.
Выдавив из себя это, Борис уронил свиток на землю и закрыл лицо ладонями. Его плечи содрогались от рыданий, бояре дружно закрестились — царство небесное Великому князю!
А боярин Блуд был изумлен известием о внезапной смерти Владимира; он-то сам не успел, да и не имел возможности подсыпать яд Владимиру, и теперь выходило, что это сделал сто-то другой. Но кто? Разумеется, боярин сразу вспомнил, что Будый настойчиво искал встречи с Предславой, после чего у чее появился перстень с отравой, и предположил, что в смерти Владимира скорее всего виновата его же дочь.
Блуд даже рот разинул — ну и семейка у Рюриков! При этом он совершенно забыл, что в свое время сам предал своего князя.
Однако дальнейший разговор в шатре приобретал не очень благоприятное направление, и Блуд затих, прислушиваясь к речам.
Подождав немного, пока рыдания Бориса стихнут, начал говорить Добрыня:
- А еще я хочу сказать, что после смерти Владимира, Святополк занял Киев и объявил себя Великим князем. Князю Борису предлагает договориться и взамен дает ему дополнительные волости.
Блуд тихо выругался. Запуганный тихоня Святополк на деле оказался гораздо хитрее и проворнее, чем думали. В результате складывалась неприятная ситуация: Блуд обманом увлек киевское войско в степи, но Предславе не удалось утаить смерть Владимира от Святополка; и Ярослав уже не успеет войти в Киев, таким образом плоды тщательно сплетенной Ярославом интриги сами упали в чужие руки.
Однако оставалась последняя надежда: пока киевское войско в руках Бориса, Святополку не сидеть в Киеве, а, значит, следовало рассорить Святополка и Бориса.
Завершив рассуждения, Блуд поднялся и громко крикнул:
— Это неправильно! Владимир не раз говорил, что оставит свою дружину и киевский стол своему любимому сыну — Борису!
Борис, прекративший плакать, печально заметил:
— Что завещал Владимир — никому не известно. Он никогда не объявлял всенародно, что оставляет киевский стол мне, А раз так, то Святополк, как старший сын, занял Киев по праву.
— Он чужой вашему роду, — зло отрезал Добрыня. — Ты любимый сын Владимира, и у тебя отцово войско. А потому ты должен идти в Киев и сесть на отцовский стол.
Бояре загудели:
— Так, так.
— Тихо! — решительно сказал Борис. — Если вспоминать, что Святополк неродной сын Владимира, то надо вспомнить и как Владимир занял киевский стол. Если я скажу, что Святополк чужой для нас, то другие братья тут же вспомнят, что у них другие матери. Тогда начнется война между братьями. Будет очень много крови. Вы хотите, чтобы Киев был сожжен, а ваши матери, сестры и жены были убиты?
Добрыня пристально посмотрел на Бориса и пробормотал под нос: «Да, не та порода, что у Владимира. Правда говорит молва, что сын рабыни более приспособлен к власти чем сын князя...»
Но вслух Добрыня проговорил другое:
— Если князь Борис решил договориться со Святополком, то в таком случае нашему войску уже нет необходимости воевать с Ярославом.
Он перекрестился. Слава Богу одной заботой меньше! И с удрученным лицом сел на свое место.
Спорить с Борисом никто не стал. Бояре уже думали о том, как им находить подходы к новому князю. Впрочем, они не сомневались, что Святополк примет их радушно, какие бы раньше они обиды ему ни наносили, — ничего личного, служба есть служба. А князь без бояр обойтись не может, на их плечах он держится.
Впрочем, Борис дал еще одно указание, — он велел боярину Блуду, который хорошо знал эти места, выяснить, куда же все-таки запропастились печенеги.
Блуд с умиленным лицом пообещал Борису, что он приложит все силы, чтобы найти печенегов. Затем в высокопарных выражениях он заверил князя, что, несмотря на то, что тот решился подчиниться Святополку, останется его верным слугой.
Старого Добрыню насторожили заверения коварного боярина, и он бросил на него такой подозрительный взгляд, что тог перепугался и поспешно скомкал свои уверения.
Однако Борис принял уверения боярина за чистую монету, прослезился и, сердечно обнимая его, пообещал заступиться за него, если Святополк захочет отомстить ему за старые грехи. Эти обещания еще больше напугали Блуда.
В это время другие воеводы, покинувшие княжеский шатер, начали готовить свои отряды к спешному уходу.
После окончания совещания Добрыня снова пригласил Варяжа и его товарищей в шатер к Борису, и Борис в присутствии их подтвердил то, что уже говорил:
— Я хочу иметь любовь с братом, и пусть он мне будет вместо отца. Так и передайте ему, — сказал Борис.
Варяж поклонился и заверил:
— Святополк ждет тебя в Киеве со всей любовью.
Борис добавил:
— А я выйду в Киев завтра утром. Моему войску необходимо время, чтобы собраться.
Варяж вежливо проговорил:
— Мы будем торопиться из всех сил, чтобы передать эту радостную весть твоему брату.
Перед тем как уйти Варяж сказал Борису еще несколько слов. Их слышал только Добрыня.
Варяж чуть ли не на ухо сообщил Борису:
— Святополк просил тебе передать, что твой отец был отравлен по поручению Ярослава. Поэтому бойся, чтобы и тебя не отравили.
Уезжая из лагеря Бориса, Варяж видел, как отряды наемников покидают лагерь. Таким образом, обещание Бориса подтверждалось, в Киев он придет только со своей дружиной.
Только сейчас Варяж вздохнул с облегчением — дело уверенно клонилось к мирному завершению.
Глава 24
А боярин Блуд слушал слова Бориса с ужасом. Сбывается его дурное предчувствие. Теперь из-за Святополка ему невозможно будет вернуться в Киев. И не только в Киев... Если Святополк усидит на киевском столе, то не будет боярину Блуду безопасного места во всей Руси.
Однако Блуд с самого начала ставил не на Бориса, а на Ярослава — вот истинный князь, жестокий, решительный, жаждет власти, как страждущий воды в жаркой пустыне. И ради этой власти никого не пощадит ни отца, ни мать, ни братьев. Тем более сводных... Борис для него был соперником, и, после того как Борис отказывался от власти в пользу Святополка, исчезал формальный повод для междоусобной борьбы. Но повод только что формальный, а в сущности ничего не менялось. Отказ Бориса от власти ничего не значил для Ярослава.
Понимая это, Блуд данные им уверения в преданности Борису забыл, как только переступил порог княжеского шатра. Покинув его, он задумался над более полезными для него вещами, — над тем, что ему делать дальше. Дело в том, что его договоренность с новгородским воеводой заканчивалась на устранении Владимира. Но Блуд не смог выполнить свою часть договора. Поэтому, чтобы сохранить полагающуюся ему по договору мзду, ему следовало сделать что-то такое, что могло бы существенно повлиять на результат междоусобной борьбы.
Но что? Ответ на этот вопрос напрашивался сам собой. Несложно было догадаться, что если Борис приедет в Киев и договорится со Святополком, то далее, следуя его примеру, на сторону Святополка встанет Глеб, а за ним и остальные братья. Ярославу не справиться со всеми братьями, и он вынужден будет подчиниться Святополку. И более того, Святополк предпримет все меры, чтобы устранить своего соперника. Но Ярослав сам хотел занять киевский стол, и сам желал устранить Святополка. Мира между ними не могло быть в принципе.
Из этого для Блуда проистекал логичный вывод, что услугой, которую Ярослав оценил бы по достоинству, мог быть только срыв союзнического договора между Борисом и Святополком.
Но помешать Борису приехать в Киев, после того как он принял твердое решение, могла только его смерть.
Блуд помнил, что у него оставался неиспользованным яд, данный ему для отравления Владимира. Но чтобы умереть от этого яда, требовалось время. Владимир умер только на пятый день. Но Владимир был стар и болен. А молодой человек может протянуть дольше. В таком случае убийство Бориса теряло всякий смысл, так как он успеет приехать в Киев и договориться обо всем со Святополком.