— Дурак! — незлобно сказал Ярослав. — Зови скорее их!
Гридень убежал. Через несколько минут ворота открылись, и в них вошли четыре воина с конями на поводу. На их плащах были видны великокняжеские гербы.
Войдя на княжеский двор, они покосились на груду мертвых тел, и один из них насмешливо громко проговорил:
— Однако тут весело!
Оставив коней на попечение отроков, они приблизились к Ярославу, поклонились и сообщили свои имена: Ляшко, Путша, Елович, Талец.
Смелее всех держался Ляшко. Он сообщил, что прибыл по поручению боярина Блуда.
Ярослав переспросил:
— Ты говоришь, что вы приехали от боярина Блуда?
Нетерпеливый Ляшко подал голос:
— От Блуда из лагеря на реке Альте.
Ярослава это чрезвычайно заинтересовало:
— А разве Блуд находится не в Киеве?
Но теперь разговор повел длинный худощавый дружинник, представившийся именем Талец:
— Нет, Блуд не в Киеве. Мы пошли на печенегов, но не нашли их, и остановились на реке Альта. Здесь к Борису приехали послы от Святополка, которые сообщили, что Владимир умер и что Святополк по праву старшинства занял киевский стол. Святополк предложил Борису по старой дружбе помириться с ним и за это пообещал Борису оставить все, что он уже имеет, и еще добавить волостей.
Ярослав зло ухмыльнулся:
— Борис может получить только те волости, что Святополк отберет у меня.
Однако в глубине его души зародился страх — примирение Святополка и Бориса означает большие неприятности для него: изгнание, а возможно, и смерть.
— И что Борис? — напряженно спросил Ярослав.
Борис сказал, что если его отец умер, то пусть ему будет вместо отца старший брат. И он возьмет от него все, что тот даст, — проговорил Талец.
— Безвольный щенок! — выругался Ярослав, почувствовав, как остро кольнуло в груди в том месте, где находится сердце. Невольно он начал думать о том, что можно было бы снова уйти к королю Олафу, но только Олаф не сможет оказать ему большой помощи.
Насаждая христианство в своих землях, Олаф использовал обычные методы: топил и сжигал на кострах местных жителей, которые не хотели отказываться от веры предков. Перестаравшись в распространении «истинной» веры, вскоре Олаф стал ненавистен большинству населения. Это использовал датский конунг Кнуд I Могучий, который начал помогать мятежникам. Против этого Олаф пока ничего не мог противопоставить, и потому сам находился на грани изгнания.
Так что бежать в Норвегию к королю, который и сам искал, куда удрать от своих верноподданных, было бы опрометчиво.
Ярослав погрустнел.
Но Талец говорил дальше:
— Добрыня и бояре потребовали от Бориса, используя отцовское войско, идти на Киев и забирать стол.
— И что Борис? — с нетерпеливой надеждой повторил вопрос Ярослав.
Талец, глядя прямо в лицо князя, спокойно проговорил
— Борис не послушал бояр. Он решил войти в сговор со Святополком, для чего с малою дружиной ехать в Киев к Святополку. И тогда войско, набранное Владимиром, от Бориса разошлось.
Ярослав похолодел. Учитывая, что со времени событий о которых рассказывал гонец, прошло много времени, Борис уже встретился со Святополком, чем планы Ярослава разрушились. Борис и раньше благоволил к Святополку, а теперь они еще крепче сдружатся. А вслед за Борисом к Святополку придет Глеб, а за ним и другие братья.
— Все рухнуло! — подумал Ярослав и еще больше помрачнел, понимая, что один он не сможет воевать со всеми братьями. Волею событий он должен был покориться Святополку. Но это было невозможно, не для того он сгубил отца, чтобы подчиниться чужому. К тому же Святополк постарается устроить расследование, чтобы выяснить, почему умер вполне здоровый Владимир. А в ходе объективного расследования обязательно вскроется роль Ярослава. Обвиненному в страшном грехе, отцеубийстве, князю уже не найдется места на Руси.
Однако Талец, убедившись, что его вести серьезно опечалили Ярослава, странно улыбаясь, выкладывал дальше:
— Узнав это, боярин Блуд по твоему указанию решил убить Бориса!
— Дурак! — сквозь зубы проговорил Ярослав, оглядываясь на стоящих недалеко дружинников, которые могли услышать слова гонца. — Не кричи. Не было никакого моего указания убить Бориса.
Талец насупился. Его товарищи заскребли ногтями по рукояткам мечей.
Отметив, что Талец и его друзья по виду были заядлыми авантюристами, способными на самые решительные действия, — это не новгородские старшины, позволившие себя зарезать, как глупых баранов, — Ярослав во избежание ненужных эксцессов поторопился их успокоить, тихо проговорив:
— Просто не надо об этом вслух говорить. Помни — молчание золото!
Затем потребовал:
— Так что произошло дальше? Говори!
— Дальше? — Талец мерзко усмехнулся. — Дальше произо шло, что и должно было произойти — ночью Борис был убит неизвестными.
Ярослав от неожиданности потерял равновесие и едва не рухнул на землю.
— Как убит?! Неужели?! — вскричал он с испуганным восторгом.
Талец с легкой иронией сообщил:
— Обыкновенно. «Добрые» люди проткнули копьями стенку шатра и нанизали Бориса на колье, как куренка па вертел.
От удивления глаза Ярослава расширились так, словно решили вывалиться из орбит. Ярослав не ожидал, что так легко разрешатся его проблемы. И Ярослав, еще минуту назад не видевший просвета в цепи неудач и провалов, не смог сдержать истерического смеха. Впрочем, он быстро взял себя в руки и весело спросил:
— И кто же эти «добрые» люди?
Талец туманно промолвил:
— Блуд утверждал, что ты наградишь тех, кто помогал ему в этом деле.
— Разумеется! — радостно воскликнул Ярослав, догадавшийся, кто приложил руку к гибели его брата, и обнял запыленного гонца. Отпустив его через минуту, он сказал:
— Вы получите награду, которую вам обещал Блуд.
Теперь ему было совершенно ясно, что делать дальше.
Раз Святополк не получил себе сторонника в лице Бориса, то не должен он получить помощи и от других братьев.
Закончив разговор с гонцами, Ярослав напоследок велел им садиться на коней и сопровождать его. Куда — не сказал.
Затем он подозвал воевод и дружинников, и когда те подошли ближе, громко объявил:
— Я возвращаюсь в Новгород с малой дружиной, а войско пусть ждет меня здесь!
Рыцарь Харальд с осуждением покачал головой и, показывая рукой в сторону горы трупов, благоразумно предупредил:
— Князь, не глупи, новгородцы убьют тебя.
— Ерунда! — весело воскликнул Ярослав, почувствовавший вдохновение. — Новгородцы, как дворовые собаки, — чем больше их бьешь, тем лучше они тебе служат. Чтобы обмануть этих дурней, нам помогут эти трупы.
Он приказал:
— Это мясо повезем впереди своей дружины. Пока они будут лить слезы, мы загоним их в наше стойло! На коней! Всем взять черных коней и одеться в черные одежды. А мне самого черного коня! Чтобы был чернее самого Цербера!
Вслед за командой князя на дворе поднялась шумная суета. Дружинники с криками побежали искать коней. Конюхи загикали на непослушных лошадей.
Но вскоре к князю подвели оседланного черного коня, а у ворот уже строился отряд закованных в броню всадников.
Дружинники понимали, насколько опасна затея князя, однако готовы были следовать за ним.
Сев на коня, Ярослав подъехал к воротам и с циничной небрежностью приказал:
— Открывайте ворота и пускайте вперед телеги с дохляками.
Глава 28
Коротка летняя ночь. И вот уже робкие ночные тени тают под лучами утреннего солнца. Еще не отпели песни соловьи, а ранние путники, ежась под свежим ветерком, торопятся отправиться в путь.
Но что за диво? Как ночной бред, как видение, — по широкому тракту движется странная процессия. Впереди телеги, покрытые серой рогожей, а за ними сам князь Ярослав, а следом княжеская дружина. Все одеты в черное — все, как вороны, собирающиеся над падалью.
Путники привычно съезжают с дороги, чтобы пропустить дружину и оказать уважение князю. Но когда процессия приближается, путники с ужасом видят свисающие с телег мертвые руки и ноги и щедро пропитанные кровью грязные рогожи. Страшная процессия медленно подъезжает к городским воротам. И кажется, что плохо смазанные колеса телег плачут по загубленным душам.
Сторожа, знающие о произошедшей ночью драме, с удивленными взглядами захлопывают ворота, преграждая процессии путь.
Они смотрят с башен вниз. Как посмел проклятый князь вернуться в вольный Новгород?
Процессия останавливается. Но вперед выезжает на черном коне сам князь — лицо чернее ненастной осенней ночи. Не глядя на сторожей, он говорит возчикам, чтобы те открыли телеги. Возчики послушно сдирают рогожи, и сторожа немеют при виде груды мертвых тел.
Князь крестится на небо и громко рыдает:
— Господи, прости мой грех! Как мне замолить его?
Он обращается к сторожам:
— Позвольте мне хотя бы вернуть вам тела ваших братьев!
Обескураженные сторожа открывают ворота, и процессия медленно двигается по городу к вечевой площади.
Но впереди мрачной процессии уже летит страшная молва. И когда Ярослав въезжает на вечевую площадь, она уже полна горожан. Они стоят хмурые и крепко стискивают оружие: копья, топоры, мечи.
Увидев плачущего Ярослава, молча расступаются, образуя узкий проход. Над площадью висит зловещая тишина. Ярослав знает, что достаточно одного вскрика, чтобы враждебная толпа бросилась на него и растерзала на мелкие клочки. Но он смело правит к помосту с вечевым колоколом, где видны оставшиеся в живых старшины и их родственники. За ним с мертвым воем движутся телеги со страшным грузом.
На вечевой площади Ярослав сходит с коня и поднимается на помост. Взойдя на помост, низко кланяется на четыре стороны и исступленно крестится, и громко, размазывая обильные слезы на щеках, стонет:
— Господи, грешник я! Господи! За что умножились враги мои! Многие восстают на меня. Стрелы твои вонзились в меня. И готов я к бедам, и скорбь моя предо мною. Господи! Услышь молитву мою и не входи в суд с рабом твоим, потому что не оправдается пред тобой никто из живущих, так как преследует враг душу мою. Обступили меня тельцы тучные... Скопище злых обступило меня. Господи, Боже мой, на тебя уповаю, спаси меня и от всех гонителей моих избавь меня. Господи Иисусе Христе! Как ты в этом образе явился на землю ради нашего спасения, собственною волею дав пригвоздить руки свои на кресте, и принял страдание за наши грехи, так и меня сподобь принять страдание. Я же не от врагов принимаю это страдание, но от своего же брата, и не вмени ему, Господи, это в грех.