Роды… Младенцы любили предрассветную тишину, частенько выбирая именно это время, чтобы появиться на свет. Их не интересовало, выспалась ли повитуха и то, что ее голова забила тревожными мыслями и тяжелыми предчувствия.
– Как Реми? – спросила у Милодары, заплетающей мне косу, пока я складывала в сумку необходимое.
Будущий отец нетерпеливо расхаживал по комнате на первом этаже, натыкаясь на мебель и негромко поминая богов всуе.
– Словно сынок мой, – ответила женщина. – Ты – как дочка, он – как сын. Что еще вдове надо?
Затем – быстрая езда до дома пастуха, несколько напряженных часов, и вот уже я вышла в утренний сад с завернутым младенцем на руках. Малышка сладко посапывала. Мама, утомленная тяжелыми родами – хрупкая, с узкими бедрами, а муж большой, массивный, под четыре локтя ростом, – тоже спала. Счастливый отец складывал в седельную сумку круги овечьего сыра, овощи из огорода, затем принялся пристраивать на лошадь тюк чесаной шерсти.
– Зачем так много? – растерявшись, спросила у него. Замолчала, потому что малышка сладко вздохнула, приоткрыла темно-синие глазки, зачмокала губами. Я не удержалась и улыбнулась ей в ответ, чувствуя, как в груди появляется, растет ощущение запредельного счастья. – Мне ведь ничего не нужно.
Что может быть лучше, чем держать маленький комочек новорожденного счастья?
– Деньги ты не берешь, хоть так… В благодарность тезке, – улыбнулся новоиспеченный отец. – Дочку в твою честь назовем.
Домой я вернулась уже после полудня, по дороге заглянув на крестьянское подворье, куда ночью наведались волки, порядком потрепав охотничью собаку и часть стада. Милодара увела меня обедать, рассказала о новостях, намекнув, что ко мне заходили, но не застали.
– Так кто заходил? – спросила я у нее, перед этим выслушав рассказ соскучившегося Реми, с кем из пацанят он завел дружбу.
– Кто ж их разберет, этих приезжих! – улыбнулась Милодара.
Перекинула на плечо длинную седеющую косу. Ей давно было за шестьдесят, но в последние дни я не чувствовала ее возраста, словно приезд Реми повернул для вдовы время вспять.
– Тебя не застали, зато оставили письма, – она поднялась, вытирая руки о вышитое полотенце. – Сейчас принесу. Целых три!
Я заволновалась. Надо же, три письма! Будто я снова попала в Хольберг, только наоборот. Вернее, это он пришел ко мне в гости. Мне хотелось, чтобы среди посланий было и от ар-лорда. Быть может, одно из тех двух, аккуратно свернутых в прямоугольник пергаментов? Тогда как последнее…
– Кос принес, – произнесла Милодара, поджав губы. – Сама знаешь, от кого.
Мне не терпелось прочитать, поэтому ушла в лабораторию, поблагодарив ее за обед. Первым развернула послание Рыжа, написанное на грязном, кое-как сложенном обрывке пергамента. Стало не по себе, когда вспомнила разговор у костра. Где брат достал пергамент? Быть может, вырвал из чьих-то слабеющих рук, прежде чем ограбить и убить, а после отнять имущество? Или же вломился в чужой дом, прихватив из библиотеки свитки, которые можно неплохо продать, потом оторвал кусок и на нем…
Неровные строчки, буквы вкривь и вкось. Помню, сама учила Рыжа грамоте. На уроках дяди Никласа сводный брат откровенно скучал, потому что наука не хотела укладываться в его голове. Да и не слушал он никого, кроме отца и меня.
«На рассвете, – писал, конечно же, с грамматическими ошибками, – жду на нашем месте». Ни подписи, ни подробностей. Поймают Коса – не поймут, кому адресовано и где назначена встреча. Зажгла магический огонек – маленький, словно горящий на фитильке свечи, затем смотрела, как он пожирает кусок пергамента.
Второе послание оказалось от магистра Шарреза. Ровные строки, нервный почерк. Темный докладывал, что уладил вопрос с Бриохом, и они со Светлым магом вновь дорогие гости Волчьего Дола.
«Дорогие, Лайне, в нашем случае производное от слова „дорого“. Надеюсь, старейшина выплатит тебе часть долга, а не пропьет честно заработанные на Темной магии деньги в твоем же кабаке. Хотя, моя любимая воспитанница, признаюсь, эль здесь подают вполне сносный. Так что время до выхода каравана мы с Дьезом уж как-то скоротаем.
Подозреваю, ты ждешь извинений. Знай, мне жаль, что так получилось. Встретимся на празднике, извинюсь еще раз. И вот еще, не верь тому, кто скажет, что Темным не свойственно чувство раскаяния. Наглая ложь!»
В конце – размашистая подпись магистра Темных Сил Ильсара Шарреза.
Улыбнувшись, представила магистра, выводящего это письмо. Вот маг склоняется над пергаментом, затем резким жестом откидывает непослушные черные волосы. Обмакивает перо в чернильницу, выводя буквы – резкие, отрывистые – под стать его взрывному темпераменту.
Потянулась к третьему письму. Но сколько бы ни замирало глупое сердце, пока я разворачивала пергамент, последнее послание оказалось от лорда Дьеза. Он сожалел, что не застал меня утром. Писал, что если понадобится помощь с пациентами, совет или дружеское участие, я могу найти его в таверне Маннона. К тому же он надеялся, что сопровожу их с магистром Шаррезом на праздник, «подготовкой к которому озабочены все жители Волчьего Дола». А еще «наша миссия увенчалась полнейшим провалом, но сдаваться, дорогая Лайне, я не собираюсь и продолжу искать ответы через другие каналы, взяв за точку отправления амулет».
Подивившись упрямству Светлого, вернулась к обычным делам. Мне не требовались ни его помощь, ни присутствие. Может, Ди-Рез не помешала бы, но где теперь она?! Наверное, прячется в лесу, дожидаясь, когда сможет вернуться в деревню. Через два дня магистры уедут, ар-лорд Хаас тоже уведет солдат, и Ди-Рез снова сможет зажить в доме, оставленном ей дядей Никласом.
А вот я….Я все не могла решиться. Правильнее было бы отправиться с магами, закончить судебные дела, оформить опекунство над Реми и отдать книгу епископу Готеру. Но как быть с тревожными предчувствиями, время от времени заставлявшими меня застыть, прислушиваясь, не стучится ли незваным гостем беда? Я гнала от себя эти мысли, погружаясь в дела.
На прием пришло двое с травмами, затем я долго сортировала травы, делала новые смеси и настойки, прикидывая, что возьму с собой в дорогу, если все же поеду в Хольберг.
Как же быть?!
Закрыла глаза. Дядя Никлас учил прислушиваться к себе. Говорил, если успокоить мысли, ответ придет сам по себе. «Когда внутри царит тишина и покой, то можно услышать голос Бога, – утверждал он, – ведь каждый из нас – частица Его». Но чем темнее становилось на улице, чем чаще за окном слышались голоса жителей, зовущих нас с Милодарой на праздник, тем отчетливее внутри меня царил ар-лорд Хаас. Мне очень хотелось его увидеть. Отряд стоял лагерем перед стенами Волчьего Дола. Неужели не придет?..
Вместо него пришла Милодара, заявив, что пришло время собираться на праздник, после чего напала с гребнем на мою косу.
– Ночь-то какая, Лайне! Волшебная… Единственная в году, когда можно все.
Улыбнулась мечтательно.
– Конечно, можно, – пробормотала я в ответ, чувствуя себя старой и вредной. – То-то в середине марта так много детишек рождается, не совсем на законных мужей похожих.
Милодара сделала вид, что не расслышала.
– В твоем возрасте я только о мужчинах и думала! – сказала она. – Мужа будущего тоже встретила на празднике. Затем слюбилось, срослось… Да и тебе давно уже пора замуж. Не кривись, Лайне! Вот на соседней улице у Мары, твоей одногодки, двое детишек бегают.
– Не удивительно, если в пятнадцать лет замуж выскочить. Да и муж у нее ничуть не старше!
Тут я погрозила пальцем Реми, таскающему пирожки из корзины со снедью, которую мы думали взять на праздник. У меня уже есть Реми, а дети… Только если от того, кого полюблю до беспамятства.
– Нормальный у нее муж и почти не пьет, – возразила Милодара. – Знаю, что значит твоя улыбка! Раз местные не угодили, может кто из городских запал в сердце? Темный некромант, например… Уж больно видный мужчина!
Тут Милодара подхватила белое платье, помогая мне просунуть голову в вырез, а руками попасть в рукава.
– И откуда ты такие слова знаешь? – подозрительно спросила у нее. – Некромант, надо же! Уж не нашептали ли тебе кумушки на рыночной площади?
Милодара хитро прищурилась.
– То, что он хорош собой, шептать мне не надо – сама разглядела! А вот ты смотри, чтобы его кто из-под носа не увел. Бирутка на него глаз положила… Магии в ней нет, зато ведьма она настоящая и умеет женской красотой пользоваться.
– Ну и пусть пользуется, – пожала я плечами. – Она – ведьма, он – некромант, совет им да любовь!
Вспомнила смех куртизанки в доме магистра Шарреза. Он тоже вполне умело пользовался женской красотой.
– Ты ведь намного красивее и с каждым днем все краше, словно сердце твое проснулось. Может, влюбилась в кого, девочка моя? Или тот, второй, с белыми волосами? Мужчина, солидный, сразу видно, что серьезный. Станет хорошим мужем!
От неожиданности я растерялась. Может и влюбилась, но уж никак не в лорда Дьеза! Ар-лорд Хаас властвовал в моих мыслях, и… Неужели он поселился и в моем сердце?
Глупое, глупое сердце, что не слушалось доводов разума, вместо этого трепетало и сжималось, когда я стояла на пригорке перед Волчьим Долом. Внизу – костры. Десятки костров по всему берегу, дым от которых, низкий, тяжелый, стелился по земле. Их запах доносился и до меня. А еще – нестройный хор голосов, звуки пения, женский смех и музыка, что летели над темнеющей долиной, над лугами с собранными стогами сена, к которым вдалеке протягивал черные лапы Дикий Бор. А позади меня – Мервянные горы, застывшие, тысячелетние, c белыми шапками ледников.
Порыв северного ветра охладил лицо, запутался в волосах, перебирая длинные пряди, хлестнул по ногам влажным от ночной росы подолом платья, принес аромат луговых цветов. Я сплела три венка – для себя, Милодары и Реми. Затем, насобирав молодые веточки дуба, еще и для магистров. Убедившись, что каждому нашлась компания по душе, сбежала из-под их присмотра. Вернее, оставила без своего.