Рассказчик замолчал. Колот, ощущая холод тёмной мрачной стены леса за спиной, невольно придвинулся к костру. Нечисть боится огня, заблудший путник, напросившись в гости в случайную избу, первым делом протянет руки к домашнему очагу, дабы показать хозяевам, что он не кромешник[54], принявший обличье человека.
— Это старая сказка, — сказал румяный круглолицый ратник из северов, — быль уже небылицами обросла. Вот у нас в черниговских лесах совсем недавно появился волколак[55]...
Сидевший рядом с Колотом кметь поднялся со своего места.
— Ну вас с вашими сказками! Мне во вторую стражу ночью, а я уже до шатра боюсь дойти. Тебе, Колот, тоже ведь, так что пойдём, не то не добудишься тебя потом.
Колот, поколебавшись, поднялся под насмешки товарищей, подобрал седло, на котором сидел, и направился в сторону шатра.
Глава 29
За рекой Мокшей в сторону реки Суры — конец вятских земель. Рати собирались, ждали своих отстающих, чтобы двинуться на Булгар. Тем временем передовые отряды из печенегов пустошили землю буртасов. Кочевники легки на ногу, еда кочевника всегда с ним и идёт своими ногами, зарежет кочевник коня, быка ли, зажарит мясо, а то и вовсе под седлом разомнёт и им и питается. К печенегам были присоединены северские конники. Вятские проводники знали дороги, а находники ходили легко и быстро и вскоре были под столицей буртасов, расположенной недалеко от Суры. Осаживать город не пришлось, ибо горожане, заслышав о приближении Святослава, запросили мира. Урядив с буртасами, русские двинулись дальше.
Кто говорил, что Булгар — город маленький, сравнивали его с Царьградом или Хорезмом. Больше Киева раза в четыре, цвет и столица булгарской земли, стоял на берегу реки Итиль, недалеко от устья Камы. Передовой отряд русских попытался взять город с наворопа, но был отбит.
Большая часть ратных ещё ни разу не бывала в битвах. Ночью перед подходом к Булгару почти не спали. Колот со всеми сидел у костра, слушал помногу пересказанные байки бывалых воинов, тянул песни, стараясь отвлечь себя от мысли о предстоящем бое, лишь под утро наскоро забылся сном. Утром невыспавшихся, но возбуждённых воинов послали к Булгару, обозы должны были подойти следом. Доброгину комонную сотню присоединили к рати воеводы Всеслава. Сразу сообщили, что их полк первым пойдёт в бой.
Широкая стылая лента Итиля вывела к построенным в боевом ожидании булгарам. За их спинами пузатился серыми на залитом морозным солнцем снегу каменными стенами город, с раскинувшимся по высокому берегу посадом. Воевода Всеслав разворачивал свой комонный полк.
Десяток Блуда, затерянный в середине походного строя, теперь вдруг оказался впереди. Конь выдыхал пар из ноздрей, переступал под Колотом, чувствуя предстоящую скачку. Сердце гулко стучало под кольчужной рубахой, впереди голая замерзшая река и множество всадников, готовых биться до смерти за свою родную землю. Казалось, что стоишь перед пропастью, остаётся закрыть глаза и шагнуть — и нет пути назад.
— Вперёд!
Тронулась конная лавина, постепенно переходя с шага на рысь.
— Не ломать ряды!
Противник быстро приближался, вырастали маленькие фигурки с просверками клинков над головами, и от того казалось, что вражье войско много больше своего. Кони убыстряли бег, нарастал в ушах рёв многосотенной рати, явственно различались оскаленные лошадиные морды и развёрстые в крике рты. Колот приметил всадника на мышастом жеребце и направил коня к нему. Булгарин тоже заметил Колота, чуть свесился набок, занеся над головой гнутую саблю. И вдруг показалось Колоту, что раньше срубит его булгарин, невесть каким наитием, может, внутренним страхом, что вырвался в последний момент наружу. Оставалось всего несколько саженей, когда Колот вдруг рванул повод вправо, мельком увидел брызнувшую в сторону саблю и удивлённое искажённое лицо булгарина. Столкнулись взоржавшие кони, слепились в объятья всадники, раскатились в стороны от удара о землю. Колот, немного ошеломлённый, резво вскочил на ноги, но вновь был сшиблен чьим-то конём.
Меч вылетел из руки при падении, но щит оставался. Вокруг с неистовым ржанием топотали тысячи копыт, множество глоток страшно орали, падали тела, закипал холодный лёд. Колот свернулся под щитом, как можно сильнее прижав к груди подбородок. Наконец всё умчалось, унеслось куда-то в сторону.
Колот поднялся, едва унимая дрожь замёрзшего и испуганного тела, смахнул с глаз снежную пелену, оглядел полчище. Снег был изрыт до серо-жёлтого льда, покрытого распростёртыми телами, местами шевелящимися и стонущими. Метались с пустыми сёдлами растерянные кони, медленно разбредались в стороны какие-то ратные. Искать свой меч в этакой каше — занятие бесполезное, Колот нашёл мёртвого русского кметя и, стараясь не смотреть в лицо убитому, не без труда вырвал из десницы черен меча. Ещё какое-то время ушло на поиски коня, радостно заржавшего при виде хозяина.
Полк Всеслава своим меньшим числом выманил булгарскую конницу. Тем временем печенежская рать, пройдя стороной городского посада, нежданно ударила в тыл булгарским пешцам. Манёвр был крайне рискованный, ибо, поставь на посаде засаду — и печенегам пришлось бы туго, но Святослав оказался отчаянней, чем думали противники. Булгарский воевода растерялся, увидев, что кочевники громят его тылы, но не решился показать спину Всеславу, чтобы спасти погибающие пешие полки. А на помощь русским конникам уже скакали свои и северские кмети под предводительством Ратши Волка. Булгары были в клещах.
Остатки наголову разбитой булгарской рати всасывались в городские ворота, со стен много и беспрерывно стреляя, отгоняли преследователей, когда Колот настиг своих. Не успели собрать воедино растянувшиеся по полчищу и посаду рати, дабы на вражьих плечах залезть в город, и теперь Ратша со Всеславом уводили воинов подальше от стен. Русские с печенегами начинали сдирать с мёртвых порты и бронь.
— Ха! Живой!
Колот не сразу и узнал бросившегося к нему Блуда: правый рукав залит кровью, кровь на лице и бармице. Вдруг взял страшный стыд перед другом и прочими кметями, что рубили врагов и гибли сами, когда он отлёживался под щитом.
— Я видел, как ты в строй врезался, потом увидел коня твоего, без тебя уже. Так осерчал я тогда, что когда булгары побежали, рубил даже тех, кто в полон сдавался.
Колот прятал глаза, а злые слёзы падали на кольчугу. Он клялся пред собой и богами, что никогда больше не зайдёт за спины товарищей.
Город Булгар взяли в плотное кольцо осады. Рати были отправлены в зажитье. На помощь русским пришли два булгарских хана — Асан и Тахирь, и вместе с русичами принялись за грабёж своих же булгар.
Подходила весна. В городе, набитым до краёв убеглыми людьми с соседних сёл, кончались запасы еды. Надежда на хазарского кагана, что обещал прислать помощь, таяла с каждым днём, чем ближе была весна, нёсшая за собой размытость и непроходимость дорог, когда хазарская помощь станет вовсе невозможной. За время осады был разрушен и сожжён посад, сделав трудными скрытые вылазки осаждённых. Участились случаи бегства горожан, сдававшихся русскому князю и попадавших под руку Асана или Тахиря.
В конце месяца сухого Булгар сдался. С города и края был стребован выкуп по гривне на десяток людей, в том числе и на убитых — за них возьмёт род. Победителей должны обеспечить лодьями, кроме тех, что должны сплавить вятичи для спуска по Итилю, а также снедным припасом. Пока длилось суть да дело, булгары потихоньку выкупали своих полонянников почти за бесценок, ибо Святослав приказал избавляться от них как от обузы.
Глава 30
Хороша весною цветущая степь. Густо зеленели травы, наполняя пряным запахом тёплый воздух. Вдалеке голубела широкая величавая Итиль-река. Хазарский каган Иосиф, глубоко дыша, пил ноздрями степь. Глаза кагана закрыты, ветер приятно обдувал морщинистое лицо, трепал седую, подстриженную клином, бороду Он один, свита с его боевым конём стоит на почтительном расстоянии. Он уважал величие степи и эти мгновения, когда он растворялся в ней.
Каган не принадлежал себе давно, с тех пор как стал правителем Хазарии. Где былая слава степного народа, о котором с благоговением отзывались и в великом Арабском Халифате, и в Византии? Море топило хазарские пашни, разоряя смердов и государственную казну, заставляя людей срываться с оседлых мест в Таврию, за Танаис. Но не это убивало Хазарию, в красовитых и больших дворцах Итиля, Семендера и Хорасана не принято говорить вслух о скорой смерти Хазарии, и лишь жрецы, проповедующие старых богов и мутящие чернь, толкуют правду.
Не было такого бога, ставящего золото выше человека. И вот этот Бог пришёл, и пришёл он в хазарскую землю с торговцами-иудеями. Бедность стала пороком, богатство — благом, и как ты нажил это богатство, редко кого волновало, иудаизм разрешал наживаться на ближнем своём, ни в чём не ограничивая. Хазарская верхушка приняла новую религию, соблазнившись богатством — такова порочная человеческая порода. Старые боги не сдались, они ушли в бедные дома, в рыбацкие хижины, на разбойничьи тропы. Были такие, кто вовсе не захотел выйти против Святослава.
Они бежали в степь и в устье Итиля. Там они будут защищать себя не только от русов, но и от людей кагана. И, к сожалению, таких было много. Хазарская знать пожинала плоды своего презрения к народу.
Оруженосец едва касается плеча Иосифа.
— Пора, мой каган.
Земля наполняется топотом копыт, скрипом телег, ржанием лошадей и рёвом верблюдов. Пространство степи заполнилось тучей движущегося войска, ломавшего и сминавшие то великолепие, которым ещё недавно любовался каган. Говорят, Святослав ведёт на хазар около десяти тысяч войска. Когда-то хазар этим было не напугать, но и сейчас только опытных и тяжеловооружённых тарханов вместе со слугами и оруженосцами - восемь тысяч, и на них можно положиться. Были мусульмане аль-арсии, арабы и свои хазары, принявшие иудейскую веру, а также выловленные на нолях и в камышах Итиль-реки смерды, но те убегали при первой же возможности, не желая воевать за кагана.