Елизавета умрёт 17 ноября 1231 года в Марбурге в возрасте всего 24 лет, а в 1235 году Папа Григорий IX канонизирует её как Елизавету Венгерскую. Пока же Фридрих мог только послать ей свои самые искренние соболезнования, возможно, даже надеясь когда-нибудь посетить эту удивительную женщину, о которой рассказывали истории одна изумительнее другой.
Говорили, будто бы Елизавета раздавала все свои деньги на нужды бедных, продавала вещи и наряды, а однажды попыталась даже расстаться с собственным дворцом, за что ещё её муж сделал ей строгий выговор, запретив выносить из дома добро. Но Елизавета не послушалась.
Однажды, когда она выходила из дворца, неся в подоле хлеб для бедных, перед ней точно из-под земли возник Людвиг. Решив, что поймал супругу на горячем, муж велел ей показать ношу. Дрожащими пальчиками ландграфиня развернула перед супругом край платья, и он увидал только что срезанные алые розы — не иначе как Господь спас свою дочь от гнева супруга.
В другой раз Елизавета сотворила и вовсе странное — принесла домой прокажённого ребёнка и уложила его на супружеское ложе. Услышав шаги мужа, женщина испугалась и поспешно прикрыла малыша шёлковым покрывалом. Людвиг метнулся к кровати, но, сорвав покрывало, застыл на месте — перед ним лежал не прокажённый, а малыш Христос в постельке из белых лилий. И если ландграфиня могла специально изувечить свой цветник, дабы мужу впредь неповадно было караулить её, то второе чудо казалось ему совершенно неправдоподобным. Хотя, впрочем, Людвиг любил выпить, так что... всякое бывает — в непростом мире живём.
Впрочем, ещё больше о Елизавете сплетничали, приписывая ей то совершенно нелепые любовные приключения, то представляя ландграфиню сумасшедшей. Фридрих старался не слушать сплетен, тем более, что любивший жену Людвиг никак не заслуживал подобного, но если при жизни он ещё мог её защитить, то теперь после смерти друга Фридриху меньше всего на свете хотелось вникать в досужие слухи о его вдове...
Рудольфио отложил листки, данные ему Спрутом для ознакомления. Обрывки будущей летописи казались пёстрым лоскутным одеялом, которым накрываются в Германских землях крестьяне. Благодаря тому, что за одним из гобеленов самого красивого зала замка располагалась крохотная, скрытая от глаз комнатка (обычно там размещался писарь, в обязанности которого входило фиксировать все, не вошедшие в основной текст разговоры), Рудольфио сегодня сидел рядом с тишайшим писарем и мог размышлять. Летописцам о нём было сказано, де, поехал в город искать кровника.
Слушая неспешный рассказ Фогельвейде, Рудольфио впервые насторожился: не знает ли хозяин «Греха» о его героическом прошлом? Уж больно слаженно у того всё получалось с этими летописцами: старый пропойца вдруг оказался апостолом Павлом, однорукий Фогельвейде — лицом, особо приближённым к персоне императора и помогавшим детскому крестовому походу. Теперь вот он сам... Неспроста Спрут сначала отыскал его и принял на работу, а затем посадил следить за летописцами, за маленькой ведьмой, которой место на костре... После того как оруженосец поинтересовался у Фогельвейде, не встречал ли тот прежде Гансало Манупелло, Рудольфио и сам начал задумываться, где мог раньше видеть Спрута? Но память не желала выкладывать перед ним своих тайн. А жаль.
— ...Должно быть, там же на водах Фридрих нашёл время встретиться с шотландским философом и математиком Михаэлем Скотом[81], которого у нас в Италии называли на свой лад Скотус, — увлечённо вещал за гобеленом Фогельвейде, — и задать тому ряд интересующих Фридриха в то время вопросов. Сколько существует небес? Кто ими управляет? Что за пределами последнего неба, если их множество? В каком небе находится Бог в его величии, и почему он всё время сидит на небесном троне? И что делают ангелы и святые в вечности перед троном Господа? И как их зовут? Где ад, где чистилище и где небесный рай? Сколько кругов ада существует? Кто есть духи, обитающие там?
Фридрих не уставал удивляться высоким познанием своего нового знакомого, а тот, в свою очередь, изумлялся, как это император не страшится выспрашивать имена духов. И не впадает в восторженный экстаз при рассказе о троне Царя Небесного. По мнению учёного мужа, Фридрих — земной император, интересовался устройством рая и ада, точно так же, как интересовался до этого положением дел в Эфиопии или управлением в северных странах.
За год до этого император встречался с математиком Леонардо Фибоначчи[82], труд которого «Книга абака» прочитал с большим вниманием. Математик рассказывает о простой, но неведомой Европе десятичной арифметике, вводит такое понятие, как «ноль», и малоизвестные арабские цифры. Поделившись новым знанием с придворными, Фридрих принялся решать одну его задачку за другой, а затем, когда этой способностью овладели и некоторые из учёных, начал устраивать математические турниры.
Оказавшись по делам в Пизе, он не преминул отыскать прославленного математика, после чего в течение нескольких часов, которые пронеслись как один миг, сопровождающий Фридриха Иоанн Палермский[83] задавал Фибоначчи каверзные вопросы, испытывая его ум и проницательность. Завершив визит в Пизу очередным турниром, Фридрих предложил Леонардо служить при его дворе, и когда тот с восторгом согласился, забрал его с собой. Уже на службе у императора учёный написал «Книгу квадратов»[84], которая так же сделалась любимой у любознательного императора. Пройдёт пятнадцать лет, и в 1240 году Фибоначчи — Леонардо Пизанскому будет назначена пенсия за заслуги перед родным городом...
— Едва поднявшись на ноги после болезни, Фридрих начал снова собирать своих рыцарей и первым делом попытался наладить отношения с султаном аль-Камилом, находящимся в Каире, — продолжил Фогельвейде. — От знающих людей Фридрих выяснил, что аль-Камил мечтает потеснить султана Дамаска, который в то время правил ещё и Иерусалимом.
Одновременно с тем Фридрих со своим войском в пятьсот рыцарей и тысячами пилигримов отправился на Кипр, где ему тут же начали присягать люди, ещё помнящие его отца.
С острова Кипр с дополнительными силами он отправился на Акон, где его дожидалось ещё 500 рыцарей. Здесь дела пошли хуже, так как против императора выступили рыцарские ордена тамплиеров и иоаннитов — ничего удивительного, он же был отлучён от Церкви! Впрочем, Фридрих умел договариваться, тем более что в это время его догнало ответное послание от султана аль-Камила, который оказался не против признать Фридриха хозяином Иерусалима. Иерусалим был приданым его супруги, и в этом плане аль-Камил предпочитал поддерживать молодого императора, с кем у него пока не возникало ни малейших разногласий, нежели продолжать склоки с султаном Дамаска.
Они встретились, и султан был очарован — золотоволосый Фридрих свободно говорил по-арабски, хорошо разбирался в восточной поэзии, знал философию и естествознание. Постепенно они подружились, и произошло чудо, о котором, правда, почти никто не упоминал, так как мой прославленный отец истратил все свои силы, призывая германских рыцарей принять участие в этом Крестовом походе. Отец сопроводил немецкое воинство до Тироля, где занедужил, и был вынужден возвратиться в пожалованное ему поместье.
Что же о чуде, то чудо это было не от Бога, как говорили кардиналы, сидящие на своих жирных задницах в Риме. Чудом являлось всего лишь умение Фридриха договариваться! 18 февраля 1229 года Иерусалим и другие священные города христиан были переданы императору и новому королю Иерусалима Фридриху II, с одной-единственной оговоркой, что мусульмане также получат свободный доступ к своим святыням. Этот мир продлился целых десять лет! Вот о чём следовало слагать песни, вот что мы просто обязаны сохранить для потомков!
Но самое удивительное, что эта бескровная победа никого по-настоящему не обрадовала. Не участвовавшие в сражении за Гроб Господень рыцари сочли сие ущемлением их святых прав (уверен, каждый мечтал остаться в песнях трубадуров). Кроме того, их обязали терпимо относиться к живущим в городе язычникам, которых, под страхом смерти, запрещалось притеснять! Тамплиеры тут же попытались затеять грязную игру за спиной Фридриха, написав компрометирующее его письмо аль-Камилу, но тот передал послание золотоволосому королю Иерусалима — на том дело и закончилось.
Фридрих не мстил храмовникам за их предательство. Он вместе с султаном занялся более полезным и увлекательным делом — они искали и выкупали из рабства угодивших туда в 1212 году детей-крестоносцев. Что же до заманивших их в ловушку и продавших в рабство купцов, неких Гуго Ферреуса и Уильяма Поркуса, то Фридрих нашёл негодяев, судил и повесил.
Получив послание Фридриха об освобождении Гроба Господня, Папа ответил ему, что не может считать столь возмутительный поход исполнением обета и не снял церковного проклятия, что, однако, не помешало ему притащиться в Иерусалим.
В общем, 18 марта 1229 года Папа провёл мессу у Гроба Господня, на которой Фридрих не присутствовал, так как не имел на то права. Когда же все молитвы были прочитаны и Папа со свитой покинул храм, в зал спокойной походкой вошёл божественно-прекрасный Фридрих, проследовал к алтарю, взял лежащую там корону Иерусалима и сам надел её себе на голову.
Глава 24ТРЕТЬЕ ЦАРСТВО
Не зная, чем бы себя занять, новоявленная царевна побродила по замку, выпросила пяльцы и разноцветные шелка. Но почему-то выбрала для этого, без сомнения, полезного и приличного занятия Гобеленовый зал. Служанки безропотно провели её в означенное место, после чего тихо удалились, когда её высочество пожелала им приятного вечера, сказав, что предпочитает компанию благородных рыцарей.
Впрочем, работа над летописью не клеилась, и, не зная, стоит ли им продолжать своё дело или лучше посидеть с Анной, изображая из себя придворных, трубадур, оруженосец и Константин поначалу пытались подыгрывать Анне, но