По представлениям сингалов, как, впрочем, и многих других народов (китайцев, японцев, египтян, древних германцев, скифов и т. д.), особа царя считалась священной и ей приписывалось божественное происхождение. Этим же свойством наделялись и разные предметы царского обихода, иногда даже вещи членов его семьи. Поэтому в процессии в честь Зуба Будды шел сам царь, распространяя на все вокруг исходящую от него «благодать», в конце процессии несли «золотой паланкин» царицы. Ему также приписывалась особая магическая сила, а в конец процессии его помещали потому, что он принадлежал царице, то есть женщине, все же, что связано с женщиной, по представлениям буддистов, было более низкосортным, менее качественным, чем мужское, и не должно было соприкасаться с такой важной реликвией, как Зуб Будды. Впрочем, советская исследовательница Н.Г. Краснодембская, изучавшая традиционную обрядность сингалов Шри-Ланки, полагает, что паланкин царицы — это разновидность качелей, которые, в свою очередь, по всей Азии связаны с магией плодородия, и что именно по этой причине «золотой паланкин» оказался в числе священных символов, которые начиная с XVIII в. носили и носят сейчас во время процессий в честь Зуба Будды[16].
Правила проведения праздника в самую последнюю и самую важную ночь Кандийской перахяры предписывали следующий порядок следования участников шествия: первыми идут погонщики слонов, за ними знаменосцы, затем вестник кандийских царей с мандатом, разрешающим проведение праздника, барабанщик, выбивающий победную дробь на барабане, начальник царского слоновника верхом на слоне, распорядитель церемонии, пышно разукрашенный главный слон, везущий на себе золотой реликварий из храма Зуба Будды (теперь уже без самого Зуба во избежание каких-либо эксцессов политического характера, попыток похищения реликвии и т. д.). Далее идут вереницы слонов, музыканты и танцоры, главный распорядитель храма Зуба со своей свитой, несущей пики, зонты, штандарты и прочие ритуальные украшения и, наконец, паланкин царицы.
Торжества последней ночи заканчиваются ранним утром своеобразным обрядом, известным под названием «разрезание воды». Он уже никак не связан с Зубом Будды, благополучно покоящимся в храме своего имени в реликварии, в котором его всю ночь носили по улицам города. «Разрезание воды» — древний магический обряд вызывания дождя, и заключается он в следующем. Жрецы всех пяти храмов — участников Кандийской перахяры выплывают на лодках на середину Кандийского озера, держа в руках священные кувшины из своих храмов. Они выливают воду из этих сосудов в озеро. Затем главный жрец храма Катарагамы очерчивает в воде магический круг, рассекая в нем воду священным мечом бога своего храма, после чего все остальные жрецы зачерпывают своими кувшинами воду. Эти кувшины будут хранить в храмах ровно год, до следующей Кандийской перахяры.
Набрав священной воды из озера, процессия представителей всех пяти храмов делает три заключительных обхода вокруг храма Зуба, а потом приходит ко дворцу правителя, которому старшины храмов докладывают о завершении праздника. До 1815 г. доклад принимал Кандийский царь. Со времени установления английского колониального режима это делал чиновник английского правительства.
Впрочем, не всегда все проходило мирно. Английская администрация часто запрещала народные шествия. Так, в марте 1883 г., сославшись на беспорядки, возникшие при очередном таком шествии, она ограничила проведение всякого рода процессий и использование в них музыкальных инструментов. Естественно, это вызвало недовольство буддистов.
В настоящее время старшин Кандийской перахяры с отчетом о завершении праздника принимает президент республики.
До сих пор представители знатных аристократических родов г. Канди, история которых исчисляется столетиями, ежегодно выделяют крупные суммы на проведение этого праздника, чтобы поднять свой социальный престиж в противовес престижу высших чиновников административного аппарата республики.
Как мы видим, связь Кандийского праздника с буддийской реликвией очень условна, многие детали его уходят в глубокую древность и несут в себе такую магическую символику, которая никем, кроме ученых, уже практически не осознается.
Правительство республики Шри-Ланка придерживается принципа превращения Кандийской перахяры в национальный праздник, своего рода смотр народного искусства. К участию в нем теперь допускаются все слои населения, никаких ограничений для женщин, имевших место в XVIII в., нет. Наряду с многочисленными буддийскими паломниками в Шри-Ланку именно в период проведения этого праздника приезжают многочисленные иностранные туристы, создавая тем самым дополнительную доходную статью в бюджете государства.
Любопытно отметить своеобразное отражение культа Зуба Будды в одной из школ японского буддизма, а именно в школе Тэндай, и даже не во всех ее монастырях и локальных центрах, а только в одном из них — монастыре Ямадера в префектуре Ямагата. Монастырь Ямадера, основанный в IX в. монахом Дайкоку-дайси, был вначале главным оплотом нового учения. Затем он уступил свои функции другому монастырю — Энрякудзи, находившемуся вблизи тогдашней столицы страны Киото, а сам перешел на второстепенные роли. Расположен он в горной лесистой местности, далеко от основных трасс и центров современной индустрии и, в отличие от многих других буддийских и синтоистских монастырей Японии, отнюдь не является посещаемым туристическим объектом. В монастыре несколько десятков храмов, расположенных на склоне горы и как бы теряющихся под кронами деревьев. Один из самых верхних храмов, по сути дела, является складом, куда со всех окрестных мест приносят по одному зубу от каждого умершего человека. Зубы помещают в небольшие коробочки, имеющие вид маленькой ступы — погребального и мемориального сооружения во всех странах буддийского региона (в наше время их делают из пластмассы). Когда склад полностью заполняется этими реликвариями (на это требуется несколько десятилетий), где-нибудь на склоне горы вырывают большую яму и закапывают в нее все накопившиеся к тому времени зубы вместе с футлярами-ступами, в которых они хранятся.
Что наводит на мысль о связи этой традиции с культом Зуба Будды? Как в свое время тело умершего Будды, покойников в Японии предают кремации. Согласно буддийской традиции Зуб Будды был извлечен из пепла сожженного тела — точно так же извлекаются зубы из пепла после сожжения покойников в Японии. Вместилищем Зуба Будды в Канди служат шесть вложенных друг в друга ступ, ибо в буддизме, а на самом деле в индийской традиции в гораздо более ранние времена, ступа выступала в роли надгробного мемориального памятника. Маленькие, высотой 4–5 сантиметров коробочки-ступы из монастыря Ямадера — память о тех главных ступах, в которые был помещен пепел сожженного тела Будды и позднее его якобы уцелевший зуб. И, наконец, все эти разрозненные звенья соединяются в единую цепь, если вспомнить об одной из главных идей ряда школ японского буддизма, в том числе школы Тэндай, — утверждения, что природа будды заложена в каждом живом существе и лишь от него самого зависит, сумеет ли он ее в себе выявить. Каждый человек-будда состоявшийся или несостоявшийся, уже проявивший себя или потенциально имеющий возможность проявиться в будущем. Соответственно зуб каждого человека может оказаться зубом какого-то будущего будды.
Зуб Будды — единственная общебуддийская реликвия, хотя и ее почитают в основном последователи хинаяны. Других столь общеизвестных реликвий нет, но в каждой из стран, где население исповедует буддизм, существуют свои реликвии, имеющие, правда, достаточно ограниченную известность. Расскажем о некоторых из них.
В тех буддийских странах, где преобладающей формой похорон, так же как и в индуизме, стала кремация, зубы — это единственное, что остается от сгоревшего трупа, так как кости превращаются в золу. Поэтому других форм «святых» мощей, столь распространенных в христианстве (черепов, пальцев, рук, волос и т. д.), казалось бы, быть не должно. Однако история полна «чудес», а история религий тем более.
Бирманские буддисты по праву гордятся ступой Шведагон в Рангуне — одним из самых выдающихся архитектурно-исторических памятников своей страны. Позолоченная от основания до кончика шпиля пирамида высотой 99 метров, не считая стоящей под ней прямоугольной 20-метровой высоты платформы, стремительно возносится в небо. 72 небольших каменных храма с изображениями будд окружают центральную ступу, и весь комплекс ослепительно сверкает в лучах солнца. Он виден за десятки километров с моря и суши, придает неповторимый силуэт городу и выступает в роли символа не только Рангуна, но и Бирмы в целом.
Согласно легенде, две с половиной тысячи лет назад два купца, Тапусса и Бхалика, родом из тех мест, где стоит сейчас город Рангун, отправились по своим купеческим делам в Индию. Там в местности Бодх Гая они встретили сидящего под деревом Будду, только что достигшего состояния «просветленности» и начавшего проповедь своего учения. Сделав ему подношение в виде рисовых лепешек на меду и выслушав его учение, братья-купцы получили от Будды в дар восемь золотых его волос, с которыми и отправились назад в свою страну. На обратной дороге их ожидали всякие приключения. Два волоса им пришлось отдать правителю царства Ориссы, владения которого они пересекали. Пока они плыли морем в свою страну, еще два волоса потребовал от них царь драконов.
По прибытии на родину купцы стали искать место, где воздвигнуть пагоду. Согласно данному им Буддой указанию, это должен был быть холм с тайником, в котором уже хранились реликвии трех будд, правивших мировыми периодами до появления Будды Шакьямуни. Их реликвии следующие: одежда, черпак для воды, посох. С помощью одного из местных духов холм был найден. Он оказался вблизи рыбацкой деревушки, называвшейся Дагон. Стали строить пагоду. Когда собрались заложить в нее ларец с волосами Будды, их опять «чудесным образом» оказалось ровно восемь. Перед тем как волосы уложили в сокровищницу, они взлетели над холмом на высоту, равную семи пальмам, и излучали о