После смерти отца Льва переменили мнение о нем многие его гонители. Так, схимонах Вассиан, когда-то мечтавший искоренить «лянидовщину», начал называть отца Льва «мудрецом», а епископ Калужский и Боровский Николай в 1843 году сожалел, что не ценил старца при жизни и верил нелепым слухам о нем. «И я человек, и потому мог ошибаться, поверив тому, что некоторые говорили», -признавался епископ.
...Бурный ХХ век стал самым трагическим столетием в долгой истории Введенской Оптиной пустыни. Она пала одной из первых жертв советской власти - была закрыта уже 23 января 1918 года. Вернули Церкви монастырь только во время «перестройки», 17 ноября 1987-го. За минувшие годы его территория изменилась непоправимо - были снесены намоленные храмы; те постройки, что уцелели, неоднократно перестраивались под разные нужды. Исчезло с лица земли и монастырское кладбище, в том числе и надгробие отца Льва (Наголкина)...
Канонизация старца Льва как местночтимого святого произошла 26 июля 1996 года. Два года спустя, 7 июля 1998-го, начались работы по поиску его мощей (одновременно искали и мощи его преемников по старчеству). Однако в предполагаемой могиле старца обнаружились останки И. В. Киреевского. Подлинную могилу обнаружили 9 июля. Мощи переложили в дубовый ковчег и перенесли в заново отстроенный Введенский храм обители. Экспертиза показала, что обретенные мощи принадлежат отцу Льву (Наголкину). Заключение комиссии гласило: «Первый погребенный, по-видимому, отличался при жизни большой физической силой. В пользу испытанных им серьезных физических нагрузок говорят следы гипертрофированного развития костной ткани в местах прикрепления мышц. <...> Результаты обследования останков, погребенных в Оптиной Пустыни, и сопоставления с фотографическими изображениями оптинских старцев свидетельствуют в пользу того, что останки первого погребенного принадлежат старцу Льву».
21 октября 1998 года в Оптину прибыл Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II. В день памяти преподобного Амвросия Оптинского, 23 октября, он совершил освящение Введенского храма-усыпальницы и переложил обретенные мощи преподобных в приготовленные гранитные раки. Обитель полнилась многочисленными гостями и паломниками. Так мощи отца Льва (Наголкина) обрели последнее пристанище. А 14 августа 2000 года отец Лев вместе с другими Оптинскими старцами был прославлен в лике преподобных для общецерковного почитания. День его кончины, 24 октября (по новому стилю), отныне считается днем памяти всех Оптинских преподобных...
Зачинатель Оптинского старчества, преподобный Лев Оптинский остался в истории Православия поистине как «смиренный лев». Только ему было свойственно сочетание огромной физической силы и духовной мощи, поистине народной простоты и высокой образованности, благодушествующего смирения и прозорливости. Это был настоящий духовный светоч, ярко осветивший Россию первой половины XIX столетия, - и продолжающий светить нам и сегодня .
Наставления преподобного Льва Оптинского
Осуждение есть, когда ты, видя или зная грехи, или порок брата твоего, говоришь от сердца: «Он, по моему мнению, достоин или муки, или казни, или болезни». Тогда ты становишься якобы судия ближнего, и хощешь воссесть на престол единого Судии - Христа; потому за гордое безумие твое ты и применяешься ко антихристу. Мне очень не нравится в тебе то, что ты находишь причиною своих скорбей других людей, а не себя. Это сильное ослепление происходит от гордости, и потому ты не находишь утешения и печали твои бывают безотрадные.
Старайся хранить свои чувства, а особливо зрение и продолжай свое безропотно терпение со благодарением при находящих неприятностях. Когда с помощью Божиею будешь стараться благодушно переносить находящее искушение и будешь приписывать все оное своим грехам, а при получении в сердце скорбей «молиться, по заповеди Господней, за творящих вам напасть» (Мф., V, 44), -тогда явственно ощутишь в сердце своем радость и утешение неизреченное, мир помыслов, любовь к Богу и ко всем, не токмо живущим с тобою, но и прочим.
Сила нашего покаяния состоит не в количестве, но качестве и сокрушении сердечном.
Ты описываешь в письме своем свои скорби, - но одна ли ты из смертных только скорби имеешь? Никто их не избежит, но только не в одно время и не равною мерою. А все посылает Бог по мере нашего устроения: гордые больше оные ощущают, а смиренные удобнее переносят, потому что в чувстве сердца считают себя того достойными и никого не обвиняют, а только себя.
Преподобный Макарий Оптинский(Иванов, 1788-1860): «Наше дело сеять...»
На карте современной Калуги улица Железняки - не из центральных, но и не самая окраинная. В этом необычном названии запечатлено имя давно исчезнувшей деревни Железники, когда-то примыкавшей к городу. В конце XVIII столетия деревней этой владела дворянская семья Ивановых - коллежский асессор (гражданский чин, равный армейскому майору) Николай Михайлович и его супруга Елизавета Алексеевна, урожденная Емельянова. Они были приписаны к потомственному дворянству Орловской губернии, их родовое поместье там и размещалось, но жила семья в своей калужской деревне. Там, в Железниках, 20 ноября 1788 года родился у них первенец - сын Михаил, получивший имя в честь святого князя Михаила Тверского. Железники стояли в красивейшем месте. Окруженный садом дом Ивановых - на окраине деревни, тянущейся по правому высокому берегу речки Яченки, притока Оки. Прямо напротив высились выглядывающие из куп зелени белые строения Свято-Лаврентьева монастыря, основанного в XVI веке и известного в русской истории: там был убит Лжедмитрий II. Вероятно, именно настоятель монастыря архимандрит Феофан (Некрасов? - 1817) стал восприемником от купели Миши Иванова. Уже в старости иеросхимонах Макарий вспоминал, как в младенчестве, увидев в алтаре отца Феофана, которого очень любил и почитал, бегом бросился к нему прямо через открытые Царские врата... Рос мальчик тихим, добрым и послушным. «Ему присущи были всегда набожность, благочестие, целомудрие, кротость и нравственная чистота, - вспоминал его двоюродный брат Алексей Передельский. - Он большею частию уклонялся от наших детских игр и забав, а вместо того любил заниматься чтением и рукоделием -разумею детские клеения из картона домиков, вырезывание разных фигур - или что-нибудь выпиливал». А мать, наблюдая за ним, говорила:
- Сердцем моим чую, что из него выйдет что-то необыкновенное.
Кроме Михаила, в семье родилось еще четверо детей -Алексей, Павел, Петр и Варвара. Семейное счастье омрачалось частыми болезнями Елизаветы Алексеевны, и в 1794-м Ивановы были вынуждены перебраться в Москву, поближе к хорошим врачам. Но это не помогло - в январе 1797 года Елизавета Алексеевна скончалась. Николай Михайлович с детьми переехал в родовое орловское имение (дочь Варю, которой было всего несколько месяцев, временно отдали родной тетке), а вскоре - в небольшой город Карачев. Его название уже встречалось на страницах этой книги - именно в Карачеве родились старцы Феодор (Перехватов, в 1756 году) и Лев (Наголкин, в 1768-м).
В Карачеве жила родная сестра Николая Михайловича Иванова, Дарья Михайловна, в замужестве Передельская. Там Михаил окончил городское приходское училище, а в 1802 году поступил на службу бухгалтером в Льговское уездное казначейство; одновременно там служили его родной брат Алексей и двоюродный Алексей Передельский. Несмотря на то, что место было ответственным, а служба -непростой, четырнадцатилетний бухгалтер вполне справлялся с обязанностями, в 1805-м был переведен в Курск и получил первый классный чин - коллежского регистратора (равен армейскому прапорщику)... Казалось бы, ничем внешне не примечательная биография юного провинциального чиновника. Но уже тогда знавшие Михаила Иванова примечали в нем черты, отличавшие его от других людей. Его двоюродный брат так вспоминал о нем: «Он не чуждался светских пристойных удовольствий, но и не оказывал к ним особой склонности. Любил музыку и довольно хорошо играл на скрипке. Любил также пение. Голос у него был хотя слабый, но этот недостаток восполняло его знание и понятие о музыке».
Можно предположить, что уже тогда, в юности, в характере Михаила Иванова ярко проявилась и такая черта, как любовь ко всему родному, русскому. Учитывая, что в начале XIX столетия для потомственного дворянина нормой считалось именно образование с европейским уклоном, это могло показаться странным. С годами взгляды не переменились. «Распространение французского языка много повредило нашему отечеству; юноши и девицы, мущины и дамы все с жадностью читают то, что не пользует, а вредит их, “чешеми слухом” по слову Апостола (2 Тим. 4, з). <...> Дух наших мнимо-образованных соотечественников согласен с европейскими мнениями и нравами: то будет ли им любима наша матушка святая Русь? Дай Бог, чтобы восторжествовало Православие! Вкоренившаяся до безумия безмерная роскошь и утонченность во всем, которые нахлынули к нам вместе с учителями западными: модами, поварами, гастрономами, кондитерами и магазинами их; всякий старается подражать в этом богатому, а чтобы успевать в этом, надобно изобретать средства недозволенные <...> Мы не сильны сами собою исцелить сии язвы, но надобно просить у Господа помощи». Так писал уже маститый, известный всей России старец - Макарий (Иванов).
17 марта 1806 года ушел из жизни отец семейства Ивановых, Николай Михайлович. В наследство сыновьям перешло фамильное имение Щепятино (ныне деревня Брасовского района Брянской области; с 2008 года жителей там нет). На семейном совете наследники решили не продавать Щепятино по частям, а поручить заниматься им старшему, Михаилу. И хотя тот не чувствовал в себе никакой «хозяйственной» жилки, решение было воспринято им как послушание - в 1808-м он вышел в отставку чином губернского секретаря (аналог армейского подпоручика) и начал жизнь помещика. Правда, получалось это у него плохо - надзора за крестьянами не было, наказывать виновных за проступки молодой барин не собирался... Когда крестьяне украли с помещичьего поля гречиху, «Михаил Николаевич призвал их к себе и долго уговаривал и вразумлял словами Божественного Писания, а мы, домашние, втихомолку смеялись над ним. Но, к удивлению и стыду нашему, увещание кончилось тем, что виновные упали пред Михаилом Николаевичем на колени, сознались чистосердечно в своем проступке, просили прощения и, конечно, были прощены». Если же крестьяне приходили к барину просить семян, то никогда не встречали отказа. На упреки домашних Михаил отвечал: