Перед тем, как пройти диаконскую хиротонию, нужно было жениться либо дать обет безбрачия. Второй вариант Федора не прельщал, и в итоге его выбор пал на. ту самую Аню Смирнову, которую он с детства угощал конфетами.
Свадьбу хотели играть летом 1866-го, но помешала смерть отца невесты. В итоге венчались 12 февраля 1867-го, в родном для жениха храме Преподобного Симеона Столпника за Яузой. Рукоположение во диакона состоялось неделей позже, в Чудовом монастыре Кремля. А местом служения для новопоставленного отца диакона была определена церковь Святителя Николая в Толмачах.
Сейчас этот храм обычно поминается «в связке» с Третьяковской галереей, они ведь соседствуют, и именно в Николу в Толмачах на каждую Троицу «переселяется» из музея великая икона преподобного Андрея Рублёва. Но в 1867 году храм таких ассоциаций еще не вызывал -коллекция Павла Третьякова хоть и была уже хорошо известна, но специальное здание для ее хранения было открыто лишь семь лет спустя и, конечно, вне всякой связи с церковью. Жившая рядом семья Третьяковых была прихожанами Николы в Толмачах, более того - последнее обновление храма, произошедшее в 1856-м, осуществлялось на их средства. У великого мецената в храме даже было свое любимое место для молитвы - перед иконой Алексия, человека Божия. «Ни разговоров, ни озираний вокруг никогда не допускал он себе, вошедши в храм и углубившись в великое дело молитвы», - вспоминал о нем отец Феодор Соловьев.
Поселилась молодая семья Соловьевых в двухэтажном деревянном домике для причта, в Большом Толмачевском переулке. Возле дома цвел маленький уютный сиреневый садик, росли цветы, стояли детские качели... Высокая стройная колокольня Николы в Толмачах высилась над утопавшими в зелени замоскворецкими кварталами, где текла спокойная, размеренная жизнь коренных обитателей здешних мест - небогатых дворян, купцов, мещан. Весь приход - восемнадцать домов. Местный народ был богомольным невзирая на происхождение и достаток. Об этом свидетельствует очерк великого драматурга А. Н. Островского: «У нас праздник начинается с четырех часов утра: в четыре часа все порядочные люди, восстав от сна, идут к обедне. <...> Большею частью солидные люди: купцы, пожилые чиновники, старухи купчихи и простой народ. Вообще все старшие в семействе ходят к ранней обедне. И здесь вы не увидите ни разноцветных нарядов, ни карикатурного подражания высшему обществу, а напротив того - истинная и смиренная набожность равняет все звания и даже физиономии. Тут нет для почетных лиц почетных мест, где кто стал, там и молится. Вот пришел купец, миллионщик, лицо почетное, помолился, ему все кланяются, и вот входит его последний работник, которому задний двор всегдашнее пребывание, - пришел, поклонился три раза, встряхнул кудри и стал кланяться на все стороны, и ему все кланяются. И как торжественно в тишине и полусвете ранней обедни текут от алтаря громкие возгласы вечной истины».
Настоятелем храма с 1855-го был отец Василий Нечаев (1823-1905) - добрый и чуткий пастырь, издатель известного журнала «Душеполезное чтение», магистр (впоследствии доктор) богословия. На склоне лет, в 1889-м, он принял монашество с именем Виссарион, стал епископом Костромским и Галичским. «Любимый добрый пастырь, трудолюбивый проповедник Слова Божия, выдающийся деятель на духовно-литературном поприще. Был чрезвычайно трудолюбив и энергичен. Тщательно возгревал в себе энергию и не показывал упадка сил. Вставая рано, до заутрени, ежедневно приходил к богослужению в храм. Служил круглый год не только в праздники, но и в будни» - так характеризовал его митрополит Мануил (Лемешевский).
Настоятель принял нового диакона истинно по-отечески. По-доброму помогал ему, подсказывал, если что-то не ладилось по неопытности... Очень обрадовался, когда узнал, что отец Феодор обладает сильным красивым голосом и идеальным слухом - ведь в храме пел прекрасный хор. По достоинству оценил и усердие диакона - тот всегда являлся в храм раньше настоятеля. «Хотел я было как-нибудь прийти в церковь раньше диакона, но, когда бы я ни пришел, он всегда оказывался раньше меня», - вспоминал отец Василий.
Старшая дочь П. М. Третьякова Вера так вспоминала службу в Никольском храме 1870-х годов: «Наш батюшка Василий Петрович Нечаев обладал необычайно верной интонацией в возгласах; они были обдуманны, торжественны, убедительны и трогательны <...> Диакон наш, Феодор Алексеевич, внешне был идеальным типом апостола; на службах, обладая симпатичным “круглым” баритоном, как нельзя более гармонично вторил батюшке. И дьячок наш старенький, и толстый пономарь, и трапезник пели верно, чисто, все такие простые напевы, но часто делали и такие витиеватые переходы в Херувимской и других важных молитвах, что нельзя было не заслушаться. Это осталось для меня в воспоминании идеальным церковным пением».
Молодой отец диакон полюбился не только настоятелю, но и прихожанам. Счастливо текла и семейная жизнь. Анна Павловна была любящей и заботливой женой, страшно переживала, когда муж начинал прихварывать - плакала и говорила, что если он умрет, то она уйдет в монастырь... Соловьевы с удовольствием принимали гостей. Анна любила танцы и пыталась и мужа выучить танцевать, но отец Феодор эту науку одолеть не смог и только отшучивался: «Ну что, милая Аннушка, я только оттопчу тебе все твои платья.» Из солидарности с ним жена тоже перестала увлекаться танцами. Пару раз дома пытались устраивать карточные вечера, но они быстро сошли на нет. Отец Феодор приобрел фисгармонию и под собственный аккомпанемент исполнял арии из опер, романсы, церковную музыку. 23 июля 1868 года у пары родился сын Михаил.
Но это счастье оборвалось внезапно и резко. В конце 1871 года Соловьевых пригласили в гости, но отец Феодор не смог пойти, отправилась на вечеринку одна Анна. Переходя улицу, она провалилась в сугроб, промочила ноги, но никому ничего не сказала. Начавшаяся простуда перешла в чахотку, и через сорок дней, 27 января 1872 года, Анна Соловьева ушла из жизни. Отец Феодор тяжело переживал смерть жены. На ее отпевании у него не было сил служить - он просто стоял у гроба, неотрывно смотрел на жену и плакал. Вечерами диакон запирался дома и молча слушал щебет канарейки в клетке или, заливаясь слезами, играл на фисгармонии печальные романсы. «О, что бы я дал, - говорил впоследствии батюшка, - чтобы только вернуть мне назад то время и с любовью исполнить желание жены - пойти с нею вместе в гости». Покойную Анну он называл не иначе как «моим ангелом».
На руках у диакона остался маленький сын. Будучи в храме, отец Феодор оставлял его с прислугой Матреной. Она была добра, преданна семье, но время от времени попивала. Не раз диакон, вернувшись домой, заставал ее выпившей, а Мишу - плачущим.
В эти нелегкие дни на помощь своему диакону пришел настоятель. Отец Василий нарочно начал поручать отцу Феодору новые и новые задания в редакции «Душеполезного чтения», доверил ему написание истории храма, что потребовало большой серьезной работы в церковном архиве. В 1871 году этот труд отца Феодора вышел отдельной книгой под заглавием «Московская Николаевская в Толмачах церковь». Еще две брошюры были изданы позже - в 1893-м под псевдонимом «Сослужитель» вышло «Служение преосвященного Виссариона, епископа Костромского и Галицкого (в миру протоиерея В. П. Нечаева), в Московском Николо-Толмачевском приходе», а в 1895-м, анонимно, -«Высокопреосвященный Августин, архиепископ Московский и Коломенский. По поводу 75-летия со для его кончины».
Спасали от отчаяния и тоски и другие нагрузки -преподавание Закона Божия в сиротском приюте и частном приюте Смирновой. По просьбе Комиссии народных чтений отец Феодор участвовал в работе московских городских читален (поскольку в это же время там работал и отец Алексий Мечёв, еще один герой этой книги, велика вероятность, что они познакомились там). Невольно отвлекали и посещения дома знаменитого философа и общественного деятеля Юрия Федоровича Самарина, жившего почти напротив Николы в Толмачах. Бывая у него для исполнения треб, отец Феодор становился свидетелем и участником дружеского общения Самарина с Иваном Сергеевичем Аксаковым, Михаилом Сергеевичем Сухотиным, московским городским головой князем Владимиром Александровичем Черкасским, Петром Ивановичем Бартеневым... Об этих встречах отец Феодор любил рассказывать смешную подробность: у Самариных подавали к чаю соленые сушки, отказываться было неудобно, но он любил сладкое, а соленое в горло не шло.
В 1889 году отец Василий Нечаев ушел из Толмачей - его ждали монашеский постриг и архиерейство. Прихожане мечтали видеть настоятелем любимого ими диакона, но отец Феодор твердо дал понять, что считает себя недостойным этой чести. И новым настоятелем стал отец Димитрий Касицын (1839-1902), женатый на дочери отца Василия Нечаева. Он стал достойным преемником своего тестя - начал редактировать вместо него «Душеполезное чтение», основал при храме библиотеку, куда отдал множество своих книг, создал церковно-приходскую школу. Как человек, отец Димитрий был до крайности скуп на слова - эта черта его характера происходила от боязни обидеть кого-либо неосторожным выражением или интонацией. Добрый, внимательный, щедрый, он был и чрезвычайно образованным человеком - заслуженным профессором Московской духовной академии, специалистом по европейским религиям. Его лекции всегда собирали толпы студентов, так как он блестяще импровизировал с кафедры. Один из его учеников вспоминал: «Говорил он так, как будто бы и для него самого то, что он сообщал, было новостью, внезапно озарившею, вследствие чего от его лекций всегда веяло свежестью, жизнью, личною убежденностью оратора в непреложной истинности сообщаемого... Я слышал потом многих ораторов - и русских и иностранных, и французов и немцев. Между ними были в своем роде замечательные. Но Дмитрий Феодорович остается среди них оригинальным. Это своего рода - уникум». С отцом Феодором новый настоятель быстро нашел общий язык, тем более что был старше его всего на семь лет.
7 апреля 1892 года приход торжественно отметил 25-летие служения отца Феодора в сане диакона. Подарками ему стали икона Святителя Николая в серебряном окладе и