В августе 1897 года отец Феодор поехал в пустынь уже один
- просить принять его в число братии. Но получилось все по-другому - Промыслительно. Приехав в ТроицеСергиеву лавру и приложившись к мощам преподобного Сергия Радонежского, священник зашел в иконную лавочку -купить чётки и вдруг услышал за спиной знакомый голос:
- Да вы чётки покупаете, отец Феодор? Уж не думаете ли о монастыре?
Это был хорошо знакомый отцу Феодору архимандрит Товия (Цымбал, 1836-1916), в то время наместник московского Чудова монастыря, а впоследствии (1904-1915) наместник Троице-Сергиевой лавры. Отцу Феодору пока что не хотелось вслух говорить о своих планах, и он ответил уклончиво:
- А разве священнику нельзя чётки иметь?
Иерей и архимандрит вместе вышли на площадь перед лаврой, где стояли извозчики. Отец Феодор окликнул одного, назвал адрес, куда нужно ехать - «в Параклит», - и услышал от отца Товии:
- Что это вы в Параклит собрались? Уж не думаете ли вы в монастырь идти?
- Да, желаю, - неохотно отозвался отец Феодор.
- Уж не в Параклит ли?
- Да, в Параклит.
- Да что вы, отец Феодор? - изумился архимандрит. - Да вам с вашим здоровьем и думать нельзя о Параклите. Да знаете ли вы, какая там местность? Болото, сырость такая, что редко кто там уживается. Да если бы в Параклите, при духовном его устроении, местность была хорошая, половина бы монахов лавры там была.
Отец Феодор задумался.
- Если там сырость, так мне туда нельзя - я ревматизмом страдаю...
- Да почему же вы не подумали о Козельщанской пустыни, там устав строгий, очень все хвалят?..
- Видите ли, хотя я стремлюсь в монастырь, но у меня связь с миром остается, у меня единственный сын, жена умерла, и мне не хотелось бы от него далеко уезжать, чтобы он все-таки знал, что отец его близко и что он может к нему обратиться в случае нужды.
Отец Товия призадумался. После недолго молчания он сказал:
- Так я вот что скажу вам - недалеко отсюда, за две станции, есть одна пустынька, Зосимовой называется, открылась недавно. Мне говорили, что устав там строгий и климатические условия прекрасные, вот бы вам туда попробовать устроиться?..
Отец Феодор молчал, обдумывая предложение, но в этот миг к нему повернулся слышавший разговор извозчик:
- Вы, батюшка, в Зосимову пустынь ехать хотите, на станцию Арсаки? Туда сейчас должен поезд идти, я вас как раз к нему подвезу, он минут через десять подойдет...
- Ну что же, поедем!
О Зосимовой пустыни отец Феодор тогда если и знал, то в самых общих чертах. Основанная в 1680-х годах постриженником Троице-Сергиевой лавры монахом Зосимой, пустынь размещалась в двадцати верстах от лавры, в красивейшем месте - на заросшем ельником холме, рядом с которым текла река Молокча. Пустынь была широко известна благодаря своему основателю, к которому за духовным окормлением приезжала сестра Петра I царевна Наталья Алексеевна. Но после смерти Зосимы в 1710 году монастырь быстро пришел в упадок, сохранялась разве что память о могиле старца - в 1848 году над ней была построена деревянная часовня.
Возрождением пустынь была обязана наместнику Троице-Сергиевой лавры архимандриту Павлу (Глебову, 18271904). С 1896 года на ее территории развернулось строительство собора Смоленской иконы Божией Матери, храмов Преподобного Сергия Радонежского и Всех Святых, гостиницы для паломников, окружавшей обитель кирпичной стены с башенками; был насажен фруктовый сад, посеяны овес и рожь, устроены пасека, скотный двор... Весь этот огромный объем работ был проделан всего лишь в несколько лет.
Настоятелем пустыни в 1897 году стал игумен Герман (Гомзин, 1844-1923, прославлен в чине преподобного в 2000 году). Уроженец Звенигорода, в юности учившийся живописи, он принял постриг в рясофор в 1870 году в Гефсиманском скиту. Там он стал учеником иеросхимонаха Александра (Стрыгина, 1810-1878) - оптинского постриженника, в 1839-1841 годах учившегося у старца Льва (Наголкина). Переписывался со святителем Феофаном Затворником, их переписка была издана в виде книги «Ответы епископа Феофана, затворника Вышенской пустыни, на вопросы инока о молитве». В 1880 году был рукоположен в иеродиакона, в 1885-м - в иеромонаха. В Зосимовскую пустынь отец Герман перешел с тринадцатью учениками, и можно сказать, что именно он принес в возрождающийся монастырь оптинский дух, перенятый им у старца Александра.
Игумен Герман начал с того, что превратил Зосимову пустынь в настоящий оазис уединения. Он скупил окрестные участки земли, чтобы избежать строительства вокруг обители дач, намеренно не стал проводить к железнодорожной станции Арсаки шоссе. Корпуса для братии строились обширные, чтобы дать возможность каждому монаху жить в отдельной келии. Был введен обязательный физический труд, категорически запрещены вино и курение, установлена строгая дисциплина. Сам отец Герман был образцом смирения - не выделялся среди иноков ни одеянием, ни поведением, вместе со всеми работал в лесу, в поле, на стройке. Великий молитвенник, он преображался во время службы - лицо его буквально светилось, а молитвенные возгласы, которые он произносил своим негромким певучим голосом, умиляли присутствующих до слез.
Отец Феодор приехал в пустынь в самом начале ее возрождения. «Колокольня еще только строилась, -вспоминал он. - В первый же день осмотрел я всю пустыньку, был на службе в соборе, только одно и было это каменное строение, все остальные были деревянные, ограда кругом тоже деревянная, и лес близко подходил к забору, так что ветки деревьев через него свешивались. Сидел и за трапезой с братией, очень мне все понравилось, все по душе было. На следующий день приехал отец игумен и пригласил меня к себе». В откровенном разговоре священник признался:
- У меня уже давно тяготение к монашеству, я решил теперь осуществить свое намерение и если Богу будет угодно, я желал бы принять монашество в Зосимовой пустыни. Примете ли вы меня в число братии?
- Нет, - покачал головой отец Герман. - Вам, отец протоиерей, и таким, как вы, совсем другая дорога нужна. Жизнь наша убогая, скромная, а вы не к такой жизни привыкли в столице.
- Я ищу уединения и мечтал о Параклите, но там климат слишком сырой, а я по здоровью сырость не переношу. Здесь я у вас провел два дня, и очень мне все нравится, хотел бы остаться, - просительно произнес отец Феодор. Игумен немного помолчал и вдруг, пристально взглянув на гостя, спросил:
- А что есть самое главное для инока?
- Смирение, - не задумываясь, ответил священник.
Лицо отца Германа просияло, и он тихо проговорил сам себе:
- Да, он из наших...
Впрочем, уйти из Успенского собора оказалось непросто -хлопоты о постриге длились целый год. В июле 1898-го женился сын батюшки Михаил. «Отпраздновали свадьбу сына, - вспоминал отец Феодор . - Я, конечно, должен был участвовать во всем, но мысли мои были далеко».
Последним торжеством, в котором участвовал отец Феодор, было освящение кремлёвского памятника Александру II 16 августа 1898 года. И только осенью этого года 52-летний отец Феодор смог проститься с миром. Вечером 29 сентября он написал об этом стихотворение:
Где то убежище святое,
Где я в безмолвии, в тиши,
В усилиях отсечь все злое
Трудиться буду для души?
Да там, где есть уже немало
Горе имеющих сердца,
На долю коих так же пало
Носить свой траур до конца.
В пустыне мрачной среди бора
Обитель мирная стоит;
Молитва в стройном гласе хора
От ней к Всевышнему парит.
Боголюбезная обитель,
Хочу вселиться я к тебе,
Но как я немощен!..
Спаситель,
Всели Дух прав в Твоем рабе!
8 октября 1898 года отец Феодор уволился из Успенского собора и 24 октября поступил в число братии Зосимовой пустыни. 30 ноября 1898 года отец Герман постриг его в мантию с именем Алексий, в память святителя Алексия, митрополита Московского. Отныне день его ангела праздновался 12 февраля. Свою камилавку батюшка переделал в клобук. В 1919-м он подарил эту камилавку настоятелю храма Николы в Толмачах отцу Илии Четверухину. На память о прежней мирской жизни батюшка взял с собой меховую шубу и галоши.
Первые дни в пустыни были наполнены «практическими занятиями» по смирению - отец Герман предполагал, что из мира вчерашний протоиерей главного российского храма принес с собой неизжитые гордыню и самомнение. На службах его ставили ниже братий, давали старые, заношенные облачения. Однажды во время службы отец Алексий задал какой-то вопрос игумену, но тот сурово заметил ему, что нужно слушать стихиры, а не задавать вопросы... А когда отец Алексий похвалил чтение одного иеромонаха, отец Герман укорил его:
- Зачем вы это сделали? Он теперь будет тщеславиться.
- Ах, простите, простите, я не знал, я это делал, как
в Москве, по-мирскому, - сокрушенно отозвался батюшка. Испытанием было и клиросное послушание. Услышав сильный бархатный баритон отца Алексия, регент монах Нафанаил (Бачкало, 1866 - после 1930), известный церковный композитор, в миру бывший оперным певцом, резко заметил ему:
- Это не Успенский собор, вы не забывайтесь! Здесь реветь нельзя!
«У меня был хороший голос, и мне хотелось его показать, -вспоминал отец Алексий, - но я должен был слушаться своего духовного сына, который был моим наставником в этом деле». Он сразу же поклонился регенту в ноги и попросил прощения. Но поскольку характер у отца Нафанаила был нервный, между ними еще не раз возникали конфликты. Отца Алексия они мучили до такой степени, что однажды он пришел к отцу Нафанаилу в келию ночью, чтобы попросить у него прощения.
Духовником отца Алексия стал игумен. И понемногу понял, какой светлый, смиренный и добрый человек пришел в обитель, понял, что у вчерашнего московского протоиерея, служившего в главном храме империи, нет в душе ни гордыни, ни самолюбования. Отец Герман искренне полюбил отца Алексия, принял его всем сердцем. Число духовных чад иеромонаха постепенно росло. Вскоре клиросное послушание сменилось другим - обучением Закону Божиему молодых иноков. Это огорчило отца Алексия: «Мне это горько показалось: ушел из Москвы в пустынь, ища спокойствия, для молитвы, уединения, и вдруг меня заст