Все сие преисполняет сердце наше глубокою болезненною скорбию и вынуждает нас обратиться к таковым извергам рода человеческого с грозным словом обличения и прещения по завету св. апостола: “согрешающих пред всеми обличай, да и прочии страх имут” (1 Тим. 5, 20).
Опомнитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые расправы. Ведь то, что творите вы, не только жестокое дело, это - поистине дело сатанинское, за которое подлежите вы огню геенскому в жизни будущей - загробной и страшному проклятию потомства в жизни настоящей - земной.
Властию, данною нам от Бога, запрещаем вам приступать к Тайнам Христовым, анафематствуем вас, если только вы носите еще имена христианские и хотя по рождению своему принадлежите к Церкви православной.
Заклинаем и всех вас, верных чад православной Церкви Христовой, не вступать с таковыми извергами рода человеческого в какое-либо общение: “измите злаго от вас самех” (1 Кор. 5, 13).
Гонение жесточайшее воздвигнуто и на святую Церковь Христову: благодатные таинства, освящающие рождение на свет человека, или благословляющие супружеский союз семьи христианской, открыто объявляются ненужными, излишними; святые храмы подвергаются или разрушению чрез расстрел из орудий смертоносных (святые соборы Кремля Московскаго), или ограблению и кощунственному оскорблению (часовня Спасителя в Петрограде); чтимые верующим народом обители святые (как Александро-Невская и Почаевская лавры) захватываются безбожными властелинами тьмы века сего и объявляются каким-то якобы народным достоянием; школы, содержавшиеся на средства Церкви православной и подготовлявшие пастырей Церкви и учителей веры, признаются излишними и обращаются или в училища безверия, или даже прямо в рассадники безнравственности. Имущества монастырей и церквей православных отбираются под предлогом, что это - народное достояние, но без всякого права и даже без желания считаться с законною волею самого народа... И, наконец, власть, обещавшая водворить на Руси право и правду, обеспечить свободу и порядок, проявляет всюду только самое разнузданное своеволие и сплошное насилие над всеми и в частности - над святою Церковью православной.
Где же пределы этим издевательствам над Церковью Христовой? Как и чем можно остановить это наступление на нее врагов неистовых?
Зовем всех вас, верующих и верных чад Церкви: станьте на защиту оскорбляемой и угнетаемой ныне святой Матери вашей.
Враги Церкви захватывают власть над нею и ее достоянием силою смертоносного оружия, а вы противостаньте им силою веры вашей, вашего властного всенародного вопля, который остановит безумцев и покажет им, что не имеют они права называть себя поборниками народного блага, строителями новой жизни по велению народного разума, ибо действуют даже прямо противно совести народной.
А если нужно будет и пострадать за дело Христово, зовем вас, возлюбленные чада Церкви, зовем вас на эти страдания вместе с собою словами святого апостола: “Кто ны разлучит от любве Божия? Скорбь ли, или теснота, или гонение, или глад, или нагота, или беда, или меч?” (Рим. 8, 35)».
Власти отреагировали быстро: «Все церковнослужители, замеченные в распространении таких контрреволюционных воззваний, а также пропаганды в этом направлении, будут караться со всей строгостью революционного времени вплоть до расстрела».
Но люди не убоялись угроз. Начало 1918 года было ознаменовало гигантскими крестными ходами, прошедшими во многих городах России в знак протеста против гонений на Церковь. Самый большой -петроградский - собрал полмиллиона верующих.
В Воронеже, Туле, Шацке и Харькове крестные ходы были расстреляны местными властями...
Прошел грандиозный крестный ход и в Москве. Вечером 27 января в храмах города читали воззвание Патриарха Тихона (за это, напомним, полагался расстрел), верующие исповедовались и причащались. А наутро со всей Москвы на Красную площадь устремились крестные ходы. Сотни тысяч человек пели Пасхальный тропарь «Воскресение Твое, Христе спасе.». Впереди шествия двигался сам Патриарх, его сопровождал и отец Алексий. Это напоминало клятву в верности Православию, которую приносил весь народ, вся измученная страна. Наступало время исповедничества. И многие люди, верные Христу и Церкви, в эти дни доказывали свою верность ценой жизни. 25 января в Киеве был жестоко убит митрополит Киевский и Галицкий Владимир; в июне епископ Тобольский и Сибирский Гермоген (Долганёв) с камнем на шее был утоплен в реке, тогда же живым закопали в землю архиепископа Пермского и Кунгурского Андроника (Никольского); в сентября был расстрелян епископ Исидор (Колоколов); в декабре епископ Соликамский Феофан (Ильменский) был казнен путем многократного окунания в ледяную воду. А сколько иереев, монахов, церковнослужителей погибло в те дни по России - никто не считал. Расправы над ними были изощренно жестокими.
Трех священников в Херсоне распяли на крестах, в Юрьеве семнадцать священников, предварительно переодев их в женскую одежду и отрезав носы и уши, зарубили топорами, в Богодухове у монахинь отрезали груди, столкнули в могилу, сверху столкнули старика-монаха и под крики о «монашеской свадьбе» живых засыпали землей.
В страшной опасности находилась в те безумные дни и тихая Зосимова пустынь. Ее в любой момент могли ограбить, поджечь, закрыть, ликвидировать; над монашествующими - сотворить какие угодно издевательства. И лишь по молитвам старцев, игумена Германа и отца Алексия, маленький монастырь продолжал существовать. После суетных, нервных и тяжелых московских дней старец вновь вернулся в затвор, навещать его разрешалось лишь с личного дозволения Патриарха. В июле 1919 года это право было передано наместнику Троице-Сергиевой лавры архимандриту Крониду. Монах Симон так писал об этом: «Он, о. Кронид, ставит вопрос так: или принимать всех, и тогда затвор побоку, или оставаться в затворе и не принимать никого, кроме братии. Старец выбрал последнее. Таким образом, мирские не имеют более доступа к о. Алексию». Такое изменение было в том числе связано с тем, что 28 февраля 1919 года отец Алексий принял постриг в Великую схиму без перемены имени. А конец года принес печальную новость - 22 октября от сыпного тифа скончался сын старца, Михаил Федорович.
Во время Гражданской войны гонения на религию в Советской России не то чтобы ослабли, а отошли на задний план - они не входили в перечень первоочередных задач, стоявших перед новым государством и его правителями. Но начиная с 1920-х борьба с «церковниками» развернулась снова. Теперь власть сделала ставку на «обновленцев» -представителей Церкви, предлагавших провести в ней широкие либеральные реформы. Фактически это был расчетливый проект по взрыву Церкви изнутри, руками ее же людей. В какой-то момент это сработало - в конце 1922 года в руки обновленцев перешли 80 процентов православных храмов России. Обновленцы обнаглели до такой степени, что провели в храме Христа Спасителя собственный «собор», на котором «низложили» Патриарха Тихона. Одновременно они повели ожесточенную борьбу с монастырями.
Зосимова пустынь пала как раз жертвой обновленческой реформы. Еще в 1920-м она была преобразована в сельскохозяйственную трудовую артель, но общий уклад жизни оставался при этом неизменным. Теперь же последовал четкий приказ - пустынь закрыть... Своего рода прощанием со старой Зосимовой пустынью стали похороны почившего 17 января 1923 года игумена Германа (Гомзина). К счастью для него, он не увидел разгрома и ликвидации обители, на создание которой положил жизнь. На похоронах отец Алексий с любовью молился об упокоении души своего духовника и друга, некогда встретившего его в монастыре.
6 мая 1923 года Зосимова пустынь была закрыта. У насельников изъяли личные вещи и выселили - кого куда. С дорогих отцу Алексию икон сняли серебряные ризы, не разрешили ему забрать книги из собранной им библиотеки. Что испытывал в тот день старец, одному ему ведомо. Овдовевшая дочь звала его в Москву, в дом в Докучаевом переулке, но он, 77-летний и больной, видимо, не желал становиться обузой для бедствующих родных, да и обстановка большого города после стольких лет, проведенных в монастыре, была для него мучительной. В итоге его позвала к себе его духовная дочь Вера Тимофеевна Верховцева (1862-1940), которая как раз переезжала из Сергиева Посада в Саров. Освобождался ее дом - маленький, деревянный, двухкомнатный, по адресу улица Пионерская, 9 (до наших дней не сохранился). Туда и перебрался старец вместе со своим преданным келейником отцом Макарием (Моржовым). Это было вечером 8 мая.
Средства на жизнь батюшки собирали соборно - его духовные чада давали кто сколько может. Отец Алексий глубоко ценил эту заботу и, если ему что-нибудь привозили, кланялся со словами:
- Я ведь теперь нищий, живу подаянием, меня добрые люди кормят, а сам я уже не могу работать.
До 1925 года старец еще мог ходить по домику, затем сидел в кресле или полулежал; с 1927-го он только лежал, с трудом приподнимал голову и шевелил пальцами правой руки. Несмотря на тяжелое состояние, он старался вычитывать все дневные службы, клал земные поклоны, а когда не смог этого делать, сокрушался: «Какой же я монах, если не исполняю монашеских правил!..» За всё смиренно благодарил келейника, который с любовью нес свое послушание. Когда к нему приехал однажды Святейший Патриарх Тихон, отец Алексий страшно смущался того, что принимает его полулежа, и все время пробовал спустить не повинующиеся ему ноги с постели на пол, но Патриарх каждый раз укладывал их обратно.
Когда в Церкви начались разногласия по поводу так называемой «декларации митрополита Сергия» -документа, призывающего верующих считать СССР своей родиной и делить с ней все радости и горести, - старец определенно высказал свое мнение:
- У христиан не должно быть вражды ни к кому. Должна быть любовь, любовь и молитва. Митрополит Сергий -законный, поступает правильно, надо его слушать. Это все умные люди мудрят, а мы, глупые, не рассуждаем. Всем, кто меня знает в Москве, скажи, что старец ни минуты не сомневался и не колебался и стоит на стороне тех, кто принимает власть и слушается митрополита Сергия.