инишься, он и побьет (не так, как я вас!). А я, конечно, не хочу, чтобы меня били. Как увидел, что Старец за палочку берется, я бежать, а потом прощения просил.
Из других воспоминаний известно, что старец Амвросий, смиряя молодого послушника, называл его «губошлепом». Или напускался на него при встрече: «Ты чего без дела ходишь? Сидел бы в своей келье да молился!» А когда огорченный послушник шел к своему старцу Анатолию, тот, в свою очередь, строго спрашивал: «Ты чего без дела шатаешься? Празднословить пришел?» Строгость помогала «снять лишнюю стружку» с недавнего мирянина, приучить его к скитскому распорядку. После таких укоризн молодой послушник заливался слезами у себя в келии: «Господи, какой же я великий грешник, если и старцы меня не принимают!»
Но цену елецкому юноше старцы, конечно, знали. Старец Амвросий нередко потчевал его сладостями к чаю, а когда видел в храме Николая с красными глазами, вялого от недосыпания, то говорил, посмеиваясь:
- Подождите, Николка проспится - всем пригодится.
Так старец прозревал его будущее.
Первое послушание Николая - помощь цветоводу -оказалось делом довольно хлопотным: цветов в Иоанно-Предтеченском скиту еще со времен старца Макария было в избытке. Затем его назначили пономарем, а когда выяснилось, что у него хороший слух и голос, - еще и певчим на правом клиросе. Но вскоре пронесся слух о том, что его должны забрать в хор монастыря, а Николай уже привык к скитской жизни. Выход из положения он нашел остроумный - во время пения начал то тут, то там «давать петуха». В итоге из скита его так и не перевели. А 14 марта 1887 года он принял постриг в мантию с именем Нектарий, в память преподобного Нектария Киево-Печерского. «Целый год после этого я словно крылышки за плечами чувствовал», - вспоминал старец.
Приняв постриг, отец Нектарий начал вести крайне уединенный и строгий образ жизни. Даже окна в своей келии он заклеил синей бумагой. Видеть его можно было только в храме или по пути в храм. Все остальное время монах проводил в молитве и чтении духовных книг, на что его благословили старцы. Со временем он начал не только брать книги в монастырской библиотеке (она насчитывала 30 тысяч томов), но и подбирать собственную келейную библиотечку. Подробных сведений о его жизни в этот период не сохранилось. Известно лишь, что 19 января 1894 года в Калуге состоялась иеродиаконская хиротония отца Нектария.
В 1897 году он получил благословение на особенное послушание - чтение светской литературы и изучение наук. В этом был особый Промысл Божий - его, елецкого простеца, словно заранее готовили к общению с образованными людьми. Круг чтения отца Нектария был очень обширен. Он основательно изучил русскую литературу XVIII-XIX столетий, зарубежную литературу (читал Шекспира, Данте, Мильтона). Упорно занимался греческим, латинским и французским языками, изучал историю, географию, математику. Конечно, без природной любознательности, дара восприимчивости все эти занятия не пошли бы впрок. Но семена падали на благодатную почву - в краткий срок отец Нектарий стал человеком поистине энциклопедической образованности, на равных поддерживавшим разговор на любую тему с профессионалами своего дела. Поистине это было чудесное преображение бедного, необразованного выходца из провинции в настоящего интеллектуала.
Кто помогал ему заниматься самообразованием? Возможно, Константин Николаевич Леонтьев, постоянно живший рядом с Оптиной. Известно, что он вслух читал отцу Нектарию свои новые статьи. Безусловно, большую помощь оказывал архимандрит Агапит (Беловидов), с 1897-го бывший духовным отцом иеродиакона. Мастер житийного жанра (ему принадлежат классические жития старцев Льва, Макария, Амвросия, Исаакия), отец Агапит, конечно же, мог дать своему духовному чаду дельный совет - что именно читать и как понимать прочитанное.
Одновременно отец Нектарий брал уроки живописи у послушника Димитрия Болотова (1837-1907), в миру известного художника. Живописью старец интересовался пристально, следил за ее развитием, сам набрасывал эскизы будущих икон... «Теперь живописное искусство в упадке, - говорил он. - Раньше художник готовился к написанию картины - и внутренне, и внешне. Прежде чем сесть за работу, он приготавливал все необходимое: холст, краски, кисти и так далее, а картину писал не несколько дней, а годы, иногда всю жизнь, как, например, художник Иванов свое “Явление Христа народу”. И тогда создавались великие произведения. А сейчас художники пишут второпях, не продумав, не прочувствовав. Например, когда пишешь духовную картину, нужно, чтобы свет не на Ангела падал, а из него струился».
21 октября 1898 года 44-летний отец Нектарий был рукоположен во иеромонаха. Рукополагал его епископ Калужский и Боровский Макарий (Троицкий, 1830-1906). Отец Нектарий так вспоминал об этом: «Когда посвящал меня в иеромонахи бывший наш благостнейший владыка Макарий, то он, святительским своим прозрением проникнув в мое духовное неустройство, сказал мне по рукоположении моем краткое и сильное слово, и настолько было сильно слово это, что я его до сих пор помню -сколько уж лет прошло - и до конца дней моих не забуду. И много ль всего-то и сказал он мне? Подозвал к себе в алтарь да и говорит: “Нектарий! Когда ты будешь скорбен и уныл и когда найдет на тебя искушение тяжкое, то ты только одно тверди: ‘Господи, пощади, спаси и помилуй раба Твоего, иеромонаха Нектария!’” - Только всего ведь и сказал мне владыка, но слово его спасло меня не раз и доселе спасает, ибо оно было сказано со властью».
После рукоположения жизнь отца Нектария не изменилась. Он по-прежнему пребывал в полузатворе, только теперь к его обычным занятиям прибавилось чередное священнослужение в скиту, монастыре и Шамордине. Однажды настоятель получил из Священного Синода предписание откомандировать из обители одного иеромонаха на корабль, отправлявшийся в кругосветное плавание. Выбор пал на отца Нектария, и он было обрадовался, уже направился к себе в келию складывать вещи... А потом опомнился: «А благословение? Благословения-то я не получил!» И бросился к старцу Иосифу (Литовкину, 1837-1911), а тот своего благословения на путешествие не дал. Так отец Нектарий остался в скиту. Это был важный урок смирения и отрешения своей воли.
В октябре 1907 года рядом с Оптиной пустынью поселился писатель Сергей Александрович Нилус (1862-1929), занимавшийся разбором монастырского архива. В своей книге «На берегу Божьей реки» он подробно зафиксировал несколько бесед с отцом Нектарием. Этот материал тем более ценен, что сведения о старце за этот период времени крайне скудны. А Нилус, записывавший свои разговоры с иеромонахом дословно, донес до нас живую интонацию отца Нектария.
Вот их разговор 23 марта 1909 года:
«Заходил проведать давно не бывавший у нас друг наш отец Нектарий.
- Что давно не видать было вас, батюшка? - встретили мы таким вопросом этого полузатворника, известного всем оптинским монахам сосредоточенностью своей жизни.
- А я думаю, - ответил он с улыбкой, - что грешному Нектарию довольно было бы видеть вас и единожды в год, а я который уже раз в году у вас бываю!.. Монаху - три выхода: в храм, в келлию и в могилу, вот закон для монаха.
- А если дело апостольской проповеди потребует? -возразил я.
- Ну, - ответил он мне, - для этого ученые академисты существуют, а я - необразованный человек низкого звания. А между тем этот “человек низкого звания” начитанностью своей поражал не одного меня, а многих, кому только удавалось приходить с ним в соприкосновение.
Я рассказал батюшке о небесном знамении, бывшем на Москве в начале месяца (ложные солнце и луна).
- Как вы, - спросил я, - на эти явления смотрите?
- Э, батюшка барин, - отец Нектарий иногда меня так называет, - как моему невежеству отвечать на такие вопросы? Мне их задавать, а вам отвечать: ведь вы сто книг прочли, а я человек темный.
- Да вы не уклоняйтесь, батюшка, от ответа, - возразил я, -в моих ста книгах, что я прочел, быть может, тьма одна, а в вашей одной монашеской, которую вы всю жизнь читаете, свету на весь мир хватит .
Отец Нектарий взглянул на меня серьезно, испытующе.
- Вам, собственно, какого от меня ответа нужно? - спросил он.
- Да такого, который бы ответил на мою душевную тревогу: таковы ли будут знамения на небе, на солнце, луне и звездах, которым, по словам Спасителя, надлежит быть пред кончиной мира?
- Видите ли, чего захотели от моего худоумия! Нет, батюшка барин, не моей это меры, - ответил мне на мой вопрос отец Нектарий, - а вот одно по секрету уж так и быть я вам скажу: в прошлом месяце, точно не помню числа, шел со мною от утрени отец игумен, да и говорит мне: “Я, отец Нектарий, страшный сон видел, такой страшный, что еще и теперь нахожусь под его впечатлением... Я его потом как-нибудь вам расскажу”, -добавил, подумав, отец игумен и пошел в свою келлию.
Затем прошел шага два, повернулся ко мне и сказал: “Ко мне антихрист приходил. Остальное расскажу после”.
- Ну и что же, - перебил я отца Нектария, - что же он вам рассказал?
- Да ничего, - ответил отец Нектарий, - сам он этого вопроса уже более не поднимал, а вопросить его я побоялся. Так и остался поднесь этот вопрос невыясненным. Что же касается до небесных знамений и до того, как относиться к ним и к другим явлениям природы, выходящим из ряда обыкновенных, то сам я открывать их тайны власти не имею. Помнится, что-то около 1885 года, при скитоначальнике и старце отце Анатолии, выдался среди зимы такой необыкновенный солнечный закат, что по всей Оптиной снег около часу казался кровью. Покойный отец Анатолий был муж высокой духовной жизни, истинный делатель умной молитвы и прозорливец - ему, должно быть, что-нибудь об этом явлении было открыто, и он указывал на него как на знамение вскоре имеющих быть кровавых событий, предваряющих близкую кончину мира.
- Не говорил ли он вам в то время, что антихрист уже родился?
- Так определенно он, помнится, не высказывался, но прикровенно о близости его явления он говаривал часто. В Белёвском женском монастыре у отца Анатолия было немало духовных дочек. Одной из них, жившей с матерью-монахинею, он говорил: “Мать-то твоя не доживет, а ты доживешь до самого антихриста”. Мать теперь умерла, а дочка все еще живет, хоть ей теперь уже под восемьдесят лет.