исходило благоухание. Число желавших проститься с архимандритом было так велико, что когда его гроб вносили в Святые врата обители, конец людского потока еще был на станции Печоры.
После смерти Мефодия отец Вассиан был переведен на жительство в другую келию, располагавшуюся около Святых врат. Помимо исполнения обязанностей иеромонаха он нес многочисленные хозяйственные послушания - был ламповщиком (отвечал за освещение обители), работал в столярной мастерской, во фруктовом саду, на пасеке. 26 февраля 1914 года его временно командировали в Снетогорскую Рождество-Богородицкую обитель - один из древнейших монастырей Псковщины, как он сам вспоминал, «в качестве эконома - для восстановления монастыря и монастырского хозяйства». Там он провел все годы Первой мировой войны, там застала его весть о февральском перевороте в России.
Для псковских монастырей наступили тяжкие времена. После октябрьского переворота и выхода России из войны в феврале - ноябре 1918 года край был оккупирован германцами. 30 ноября после ухода немцев в Печоры вступила Красная армия, но уже 4 февраля 1919-го город перешел под контроль эстонцев. Потом еще один краткий советский период (11-29 марта), и вновь эстонское владычество... Лихолетье больно ударило по монастырю -его здания пришли в упадок и нуждались в ремонте, монашеские келии были разграблены дезертирами, число насельников не превышало двадцати человек. 2 февраля 1920 года, согласно условиям Тартуского мирного договора, Печоры окончательно отошли от России к Эстонии и были переименованы в Петсери. Так одна из древнейших русских святынь - Псково-Печерский монастырь - в единочасье оказалась за границей.
Хорошо это было или плохо?.. С одной стороны, никакой радости от того, что внезапно оказались за рубежом, немногочисленные к тому времени насельники обители не испытывали. В мае 1925 года в Эстонии прошла аграрная реформа, в ходе которой монастырь лишился практически всех своих земельных владений. К тому же в стране со временем начали набирать силу националистические тенденции в политике, русское население стало покидать Печоры. С другой стороны, Промысл Божий позволил сохранить монастырь практически в неизменном виде, и в 1930-х он был, по определению митрополита Антония (Храповицкого), настоящим «незагаженным островком России» посреди чужеродного окружения. Несмотря на то, что революционная эпоха 1917-1920 годов сильно сказалась на внешнем облике монастыря, разрушения удалось достаточно быстро восстановить. А останься Печоры в составе Советской России, нет сомнений, что монастырь постигла бы участь всех прочих знаменитых русских обителей - преобразование в «трудовую артель», разграбление и гибель уже в течение 1920-х годов, мученический венец для большинства насельников... Иеромонах Вассиан (Желнин) воспринимал все происходящее с ним и его родной обителью как волю Божию. К тому же он практически сразу получил новое послушание - перевод в принадлежавшую монастырю с 1874 года пустошь Мустищево (встречается также вариант написания «Мустыщево»), лежавшую после Гражданской войны в руинах. «Нужно было восстанавливать почти вновь все хозяйство, - вспоминал старец. - Первым долгом нужно было храм выстроить во имя Иоанна, Крестителя Господня, церковный дом, хозяйственные постройки, сарай, скотный двор и прочее. Наладить землепашество, чтобы оно давало какую-то пользу монастырю». Объем работ был огромный, и старец потом признавался, что несколько лет он «из лаптей не вылезал». В итоге уже к 1921 году в Мустищеве был возведен храм Иоанна Предтечи с братским корпусом на двадцать монашествующих. Увы, простояли постройки недолго -двадцать лет спустя они погибли в огне следующей, еще более страшной войны.
Бесценным свидетельством того, что отец Вассиан (Желнин) уже в 1920-е годы воспринимался в ПсковоПечерском монастыре как старец, является книга С. Н. Большакова «На высотах духа. Делатели молитвы Иисусовой в монастырях и в миру» (впервые она была опубликована в Бельгии в 1971 году, а в России вышла в 1993-м). Побывав в 1926 году в Печорах, автор книги встретился с духовным чадом отца Вассиана, послушником Сергеем Мироновичем Паулем. Это был человек нелегкой судьбы - эстонец по национальности, прапорщик белой Добровольческой армии, тяжело раненный во время Ледяного похода (пуля попала ему в левый глаз). Большаков записал его рассказ о советах отца Вассиана:
- Когда я сюда пришел, старец мой, монастырский духовник о. Вассиан мне и говорит: «Вот, Сергей
Миронович, вы пришли в монастырь. В Сербии уже в монастыре жили, знаете, что за жизнь. Преосвященный Феофан Затворник мудро писал, если уж монастырь - так на одиночество, церковь да келия; молись и трудись - и всё. Сиди в келии, она тебя всему научит. А если будешь пускаться в беседы с братией, то всего наслушаешься и не только из монастыря можешь уйти, но и веру потерять, удивляясь, как люди столько лет в обители прожили, а полны пустоты, зависти, чванства и т. п. Вот ты научен молитве Иисусовой, в ней и подвизайся.
К середине 1920-х годов авторитет опытного, мудрого иеромонаха среди братии Псково-Печерского монастыря был уже очень велик, и поэтому епископ Печерский Иоанн (Булин, 1893-1941) предложил отцу Вассиану пост наместника обители. Но на это предложение иеромонах ответил решительным отказом. Как сам он писал, «видя, что это послушание мне не под силу, стал отказываться; да к тому же я очень устал - и на этом основании стал просить схиму, в чем впервое отказали, и все же настаивали, чтобы я принял наместничество. Но я наотрез отказался от этого еще ввиду внутреннего внушения принять схиму».
Наконец владыка Иоанн, видя твердое убеждение иеромонаха, перестал настаивать на своем. И 3 апреля 1927 года постриг в Великую схиму с именем Симеон состоялся. Об этом сохранилась дневниковая запись насельника монастыря, игумена Павла (Горшкова, 18661950): «Воскресенье. 4-я неделя Вел. Поста. Постригал Вл. Иоанн в схиму о. Вассиана. Но что вышло необычно - это фотографировали торжественное шествие у мостика к дому Настоятеля; и вышла длинная пауза “ожидания”, потому что фотограф о. Алексий с аппаратом не стоял на месте, но пока устанавливал да примерял, народу собралось порядочно, и думаю, что осудили Настоятеля Владыку: что после торжества духовного, такого великого, сразу же перешли на “мелочи”». К счастью, этот снимок сохранился. На нем присутствуют около сорока человек.
В тот же день владыка Иоанн повел иеросхимонаха в его новую келию. Она размещалась не в братском корпусе, а представляла собой отдельную пристройку к храму Успения Божией Матери - фактически маленький домик, выходивший на Успенскую площадь. Показав отцу Симеону его новое жилище, епископ произнес:
- Вот тебе келия, здесь и умрешь.
«В действительности эта келия представляла собой нечто ужасное, - вспоминал старец, - грязная, мрачная, сырая, темная, стены мокрые, воздух сырой - одна комната с одним оконцем. Размер комнаты 3 на 5 метров, с длинным темным коридором 2 на 10 метров; стены голые, песчаные». Протекала крыша... Но для такого мастера, каким был отец Симеон, особых сложностей обустройство нового жилища не представляло. Он сам установил в помещении три печки, провел вдоль коридора трубы, оштукатурил и побелил стены, расставил нехитрую мебель, развесил иконы. И вскоре келия «ожила».
Первая ночь на новом месте оказалась непростой. «По прибытии в новую келию, в которую меня привел настоятель и где мне пришлось ночевать, приступили ко мне злые духи, которых стала полная келия. Страшные такие. Я их раньше никогда не видел и страшно испугался и не знал, что и делать.
А они начали на меня кричать, дергать и гнать. Говорят: “Зачем ты сюда пришел? Уходи отсюда, все равно мы не дадим тебе здесь жить” и тому подобное.
Я закрыл лицо свое руками, чтобы их не видеть, а сам трясся от страха да только говорил: “Господи, приими дух мой”. Думал, что не переживу этой страсти, от которой даже не мог перекреститься. Во втором часу они скрылись, а я уже не мог уснуть.
Такие страхи продолжались много раз, но мне уже не так были страшны при помощи Божией, как в первое время; и я уже научился отражать их силою Креста и молитвы».
О предвоенном периоде жизни иеросхимонаха Симеона (Желнина) известно немногое. И это понятно - ведь он был схимником, а жизнь схимника подчинена законам не внешнего мира, а небесного Отечества. Он пребывал в молитве и чтении духовной литературы, продолжал нести послушания - трудился в столярной мастерской, делал киоты для икон, ступени для монастырских лестниц, оконные рамы... А в 1938 году выполнил большую работу -изготовил тридцать шесть цементных тумб, обрамлявших собой «Кровавую дорогу», спуск на нижний уровень монастыря (они простояли до середины 1990-х). Об этом упоминала печорская газета в январе 1939-го: «Сказочно-чудесно в зимний полдень в Петсерской обители. Деревья и храмы сверкают голубовато-снежной белизной. На синем небе отчетливо вырисовываются купола и главки Успенского собора. Благостная тишина царит здесь в эти минуты. Кругом - ни души. Исчезли до весны шумливые туристы, и отдыхает в своих келиях перед вечерней службой монастырская братия. Как сквозь сон слышится неумолчное журчание ручья Каменца да изредка раздается бой башенных часов.
Вдоль главного спуска в монастырь, начиная с Никольского храма, установлены теперь перила из цементных тумб красивой формы, с железной перекладиной; это - работа монастырского схимника иеромонаха Симеона. Несмотря на свой преклонный возраст - 1 марта ему исполнится 70 лет, - он в вечных трудах и много, очень много сделано им для украшения родной обители.
Круглый год служит о. Симеон раннюю обедню в Успенском соборе. К тому же он - монастырский духовник, и множество грешных и печальных признаний пришлось ему выслушать за долгие годы своей подвижнической жизни. За год у него исповедываются тысячи богомольцев». Кто же были эти богомольцы, спешившие к отцу Симеону в 1920—1930-х?.. Прежде всего местные православные жители - не «эмигранты», а просто те, кто после Гражданской войны вдруг перестал быть жителем России и стал жителем Эстонии. Хотя доля русского населения Печор год от года сокращалась (в 1922 году в городе жили 1272 русских, или 63 процента населения, а в 1934-м - 1745 русских, или 41 процент), полностью «эстонизировать» город не удалось. Кроме того, в нем жили также представители народности сету - родственной эстонцам, но православные по вероисповеданию. В условиях обострявшейся с каждым годом националистической пропаганды местные православные держались крепко, сплоченно, составляя единую общину. Кроме того, в Печоры регулярно приезжали русские эмигранты из других частей Эстонии, из стран Прибалтики и более далеких краев. Были среди них и знаменитые писатели И. А. Бунин и И. С. Шмелёв. Здесь они могли видеть настоящий оазис «старой России», навевавший воспоминания о начале ХХ столетия. Недаром княгиня З. А. Шаховская, вспоминая свое посещение монастыря в начале 1930-х, писала: «Три дня провела в Печорах -в России - не скрою: почувствовала себя там больше на родине, чем в Москве в 1956 году». «Много я вынес из этого посещения: и радостного, и горького. Видел Россию-Русь. Она была тут, кругом», - вторил ей И. С. Шмелёв.