Но подсудимый отвечал, что он прекрасно знаком с постановлениями Всемогущего Бога и будет верно их соблюдать, а также разъясняет, что такое идолопоклонство, невольно демонстрируя при этом начитанность и острый ум.
– …Египтяне называли богами лук порей и плоды, которыми мы питаемся и которые входят в желудок и выбрасываются на навозную кучу, и их-то они боготворили. Да, они боготворили также рыбу, голубя, собаку, и камень, и волка, боготворили даже вымыслы своего собственного воображения, – говорил Аполлоний, и в его речи не было не только ни малейшего страха, но даже сквозила жалость к Терентию, который все еще находится во мраке заблуждений.
– Ты наговорил много философии и доставил нам удовольствие, – заметил префект. – Но разве ты не знаешь, что по определению сената совсем не полагается быть христианином?
Разумеется, сенатор Аполлоний это прекрасно знал, но ответил, что только Бог является всем судьей, и он не боится смерти, надеясь, как последователь Христа, унаследовать вечную жизнь.
– …Горячка или всякая другая болезнь может убить человека. Я могу предполагать, что я умер от такой именно болезни, – заключил он с философским спокойствием.
– Поэтому ты настаиваешь на смерти? – удивился префект.
– Я желаю жить во Христе, но я не боюсь смерти из-за того, что люблю жизнь. Ибо нет ничего более достойного нашего почитания, как жизнь вечная, которая для души…
Префект пришел в смятение. Судя по всему, ему не хотелось приговаривать к смерти умного, всеми уважаемого сенатора, но он был обязан исполнить требования закона.
– Я не понимаю, что ты говоришь, – растерянно признался Терентий.
– Что же мне делать с тобою? То, что озаряет сердце, есть слово Божие, и оно, как свет, дает видение глазам, – сказал Аполлоний.
Заметив, что префект находится в замешательстве, в разговор вступил философ.
– Аполлоний, ты делаешь себя предметом насмешки, потому что ты заблудился, хотя воображаешь, что изрекаешь глубокие истины, – сказал он сердито.
И услышал в ответ не менее строгую отповедь:
– Я научился молиться, но не издеваться; однако твое лицемерие доказывает слепоту твоего сердца, потому что для глупцов только истина кажется смешной.
Судья не хотел ссоры и снова попросил подсудимого:
– Объясни мне хорошенько, что ты разумеешь…
Аполлоний изложил ему христианское учение, а дойдя до самого трудного для непосвященных места – почему был распят Христос? – призвал на помощь и греческую философию, чтобы сделать свою речь более понятной для слушателей:
– Как афиняне, руководимые чернью, произнесли и издали несправедливый приговор над Сократом, так равным образом неправедные наконец произнесли приговор смерти и над Христом, потому что неправедные позавидовали Ему.
– Я думал, что ты за ночь переменил свое мнение, – сказал префект с сожалением.
– А я ожидал, что твои мысли изменятся за ночь, глаза твоего духа будут открыты моими ответами, твое сердце принесет плод, и ты поклонишься Богу, – сказал ему Аполлоний.
– Я хотел бы освободить тебя, но не могу сделать этого вследствие определения сената. Однако я произнесу мягкий приговор, – объявил Терентий, после чего отдал приказ обезглавить подсудимого мечом.
– Благодарю моего Бога за твой приговор, – сказал Аполлоний Римский.
Сенатор Аполлоний был казнен в Риме примерно в 185 году.
Каким-то непостижимым образом подробная запись (как сказали бы сейчас – стенограмма) судебного процесса дошла до наших дней. Текст этого уникального документа, который назван «Апологией» Аполлония Римского, был обнаружен только в XIX веке – сначала на армянском, а затем на греческом языке. Находка стала настоящей сенсацией в научном мире, а для верующих – подтверждением нравственного поведения христианина, отказавшегося ради имени Христа от материальных благ, богатства и высокого положения в обществе.
Говоря о временах императорского Рима, обычно упоминают об упадке римской литературы по сравнению с ее золотым и серебряным веками. Все это так – из жизни римлян незаметно исчезала поэзия, особенно лирика, меньше становилось оригинальной прозы.
Но почему-то мало кто обращает внимание на апологетику – литературную защиту христианства. А ведь как раз во II–III веках в Римской империи этот жанр достиг настоящего расцвета.
Авторами апологий являлись писатели, философы, ученые, юристы – люди, обладавшие пытливым умом и неповторимым литературным стилем. Многие из них углублялись в христианское учение лишь затем, чтобы его опровергнуть, – и сами принимали Христа.
Давайте прислушаемся к их далеким голосам.
Вот страстный полемист Тертуллиан (блаженный Иероним называл его «неистовый муж»), готовый поспорить даже с олимпийскими богами:
«…Вы скажете, что доходы храмов уменьшаются со дня на день. Извините, наших средств не хватит для помощи и людям, и нищим богам. Сверх того, что полагаем, что обязаны давать только тем, кто просит. Пусть Юпитер протянет руку, мы подадим и ему» («Апологетик»).
А это возвышенный Мелитон Философ, чуть ли не белым стихом повествующий в своей апологии о Боге и призвании человека:
«…Он поставил перед тобою небо и на нем звезды; Он поставил перед тобою солнце и луну, которые ежедневно обтекают небо; Он поставил перед тобою великую землю, которая покоится и стоит пред тобою в одинаковом виде; и дабы ты не подумал, что она стоит собственною силою, Он потрясает ее, когда хочет; Он поставил перед тобою облака, которые по Его повелению испускают воду с высоты и насыщают землю, дабы ты познал из этого, что Тот, Кто производит это, больше всего существующего, и чтобы ты постигал благость Того, Кто дал тебе разум, способный рассуждать обо всем этом. Поэтому я советую тебе познать самого себя, и ты познаешь Бога».
К сожалению, до нас не дошли сочинения апологета Ермия, кроме небольшого, чрезвычайно остроумного отрывка из его книги «Осмеяние языческих философов». По нему одному можно судить о незаурядном литературном даровании автора, описывающего страдания души в круговороте существующих философских школ:
«То я бессмертен и радуюсь; то я смертен и плачу; то разлагают меня на атомы; я становлюсь водою, становлюсь воздухом, становлюсь огнем; то я не воздух и огонь, но меня делают зверем, или превращаюсь в рыбу, и я делаюсь дельфином. Смотря на себя, я прихожу в ужас от своего тела, не знаю, как и назвать его, человеком ли, или собакой, или волком, или быком, или птицей, или змеем, или драконом, или химерою. Те любители мудрости превращают меня во всякого рода животных, в земных, водяных, летающих, многовидных, диких или домашних, немых или издающих звуки, бессловесных или разумных. Я плаваю, летаю, парю в воздухе, пресмыкаюсь, бегаю, сижу…»
Или чеканный слог Афинагора Афинянина, составившего прошение за христиан императорам Марку Аврелию Антонину и Люцию Аврелию Коммоду – от лица многих тысяч несправедливо обиженных:
«Великие государи! В вашей империи народы держатся разных обычаев и законов, и никому из них не возбраняется законом и страхом наказания следовать отечественным постановлениям, как бы они ни были смешны. Только нам, называющимся христианами, вы не оказываете вашего внимания, и даже позволяете гнать, притеснять и мучить нас, и все это за одно имя, которое вооружает против нас толпу…»
Жанр апологий был настолько популярным, что в III веке в некоторых христианских общинах даже появился такой обычай: если бывшие гонители или противники христианства обращались к вере, им давали задание сочинять апологии, которые доказывали бы искренность их убеждений. В частности, известно, что епископ города Сикки только тогда принял в свою паству некоего Арнобия, когда тот написал апологию «Семь книг возражений против язычников». Целых семь книг!
Древнеримский философ и врач Клавдий Гален, современник Иустина Философа, изучавший здоровье человека, а вовсе не вопросы веры, вынужден был отметить в своем комментарии к «Государству» Платона, что среди христиан «есть такие, кто обладают таким высоким уровнем самоконтроля в отношении пищи и пития, и которые так возлюбили добродетель, что не уступают в этом тем, кто проповедует истинную философию».
Жаль, что обычай писать «самодеятельные» апологии в защиту христианства просуществовал недолго, – мы имели бы множество свидетельств о неповторимой встрече человека с Богом.
Но, может быть, какие-то из этих сочинений еще найдутся, как это произошло с записью судебного процесса Аполлония Римского, которая теперь воспринимается как прекрасно составленная и убедительнейшая апология.
Мученица Перпетуя(ОК. 180–202/3)
Я видела золотую лестницу изумительной высоты…
Мученица Перпетуя. Мозаика. Архиепископская капелла, Равенна, Италия. V в.
«Христиан – львам! – ревели трибуны. – Христиан – в огонь! Смерть христианам!» К началу III века эти крики сотрясали всю Римскую империю, включая самые отдаленные провинции. Какие бы ни случались стихийные бедствия – пожары, засухи, землетрясения, извержения вулканов, наводнения, – вина за них привычно возлагалась на христиан. «Отеческие боги гневаются на нас за то, что повсюду появились почитатели некоего Христа», – говорили римляне, требуя наказывать «виновных» наравне с уголовными преступниками.
«Пусть о том свидетельствуют собственные списки ваши – между преступниками, осуждаемыми на наказание и заточение за убийство, воровство или другие преступления, есть ли хоть один христианин? Вами, язычниками, полны темницы; а если в них заключены христиане, то уж разве только за то, что они христиане, – вопрошал писатель Тертуллиан, выходец из Карфагена. – А между тем вы преследуете христиан. Народ, и не ожидая приговора судей, побивает нас камнями, сжигает наши жилища. В ярости своей он не щадит даже умерших и из гробниц вырывает тела христиан, чтобы терзать их. Все служит предлогом для ненависти вашей: разольется ли Тибр или разольется Нил, случится ли засуха или землетрясение, голод или болезнь, тотчас поднимаются крики: „Христиан львам!“, как будто до пришествия Иисуса Христа никогда не испытывалось подобных бедствий…»