Смерть сына была сильным ударом для короля, его силы и здоровье стали угасать. Помимо всего, Стефан не видел среди ближайших родственников человека, которому мог бы передать королевство.
Вскоре после трагического события один из двоюродных братьев Стефана, Вазул, организовал на короля покушение. Стефану чудом удалось спастись, он жестоко расправился с Вазулом и вынудил покинуть страну трех его сыновей, лишившись последних кровных родственников.
При поиске наследника выбор пал на Петра Орсеоло, сына сестры Жизели от дожа Венеции. Как показало время, этот вариант был неудачным. После смерти сына король Стефан стал все больше времени проводить в молитвах, отходить от политики. Во время церковных служб он часто плакал и «всегда он вел себя так, как если бы находился на суде Христовом».
Перед смертью святой Стефан торжественно передал свое королевство под Покров Пресвятой Богородицы. В его житии, составленном епископом Хартвиком, говорится, что в молитвах король просил о даровании ему возможности умереть именно в день Успения Пресвятой Богородицы.
В этот день в 1038 году король Стефан и ушел из жизни. Он был похоронен в основанной им базилике Успения Пресвятой Богородицы в Секеш-фехерваре в одной усыпальнице вместе с сыном, герцогом Имре.
После его смерти королева Гизелла подверглась преследованиям со стороны нового венгерского правителя Петра. Ее имущество было конфисковано, сама королева была заключена под стражу. В 1045 году Гизелла вернулась на родину в Баварию и приняла монашество в аббатстве Нидернбург в Пассау, где и была похоронена.
Каким-то образом королю Стефану удалось задать определенный вектор исторического развития Венгрии, завещая ей некий «срединный» и самобытный путь. Долгое время на территории Венгрии одновременно существовали бенедиктинские аббатства и монастыри, устроенные по греческому образцу. На гербе Венгрии, известном как герб святого Стефана, начертан двойной крест, не характерный для католических стран. Исследователи считают, что он повторяет форму креста-мощевика с частичкой Животворящего Креста, полученного королем Стефаном в подарок от византийского императора Василия II.
«Святую корону Венгрии», которой на протяжении веков короновали венгерских правителей, принято также называть короной святого Стефана. Ее нижняя часть представляет собой «греческую» корону, а навершие является короной «римской», скрепленной с низом во время правления венгерского короля Белы III в конце XII века, – и это объединение вполне в духе первого короля Венгрии. По одной из версий, верхняя, «римская», часть короны является сохранившимся остатком первоначальной короны, которую в 1000 году прислал в дар Папа Сильвестр II и которой был коронован Стефан.
Вскоре после смерти короля Стефана, в 1083 году, он был канонизирован Католической Церковью. Уже в наше время произошло грандиозное по своему историческому значению событие: 2 сентября 2000 года Священный Синод Константинопольского Патриархата причислил короля Стефана к лику святых. Так король венгров стал первым святым после раскола Церкви, кто был канонизирован и католиками, и православными.
Благодаря Стефану в XI веке появилось много венгров-христиан, и среди них – пришедшие на Русь два брата, Георгий Угрин и Моисей Угрин («угрин» – «венгр» в древнерусском варианте).
Георгий Угрин служил у князя Бориса и пытался своей грудью защитить святого страстотерпца от посланных князем Святополком убийц.
«Видя это, отрок его прикрыл собою тело блаженного, воскликнув: „Да не оставлю тебя, господин мой любимый, – где увядает красота тела твоего, тут и я сподоблюсь окончить жизнь свою!“ Был же он родом венгр, по имени Георгий, и наградил его князь золотой гривной, и был любим Борисом безмерно. Тут и его пронзили…» – рассказывается в «Житии Бориса и Глеба».
Судьба второго брата, Моисея Угрина, который во время междоусобицы бежал в Киев, оказалась тесно связана со знаменитым Киево-Печерским монастырем.
Преподобный Феодосий Печерский(1008–1074)
Преподобный Феодосий Печерский. Фрагмент иконы. Великий Новгород. Кон. XV в.
…И быть всем, как одно тело
и одна душа.
Каменную церковь возводили всем миром. С каждым днем она словно бы пробуждалась, все больше отрываясь от земли, – вот уже обозначились алтарная стена, дверные проемы…
На строительстве вместе работали и печерские монахи, и киевляне, и даже, казалось бы, люди случайные. Кто-нибудь возвращался с торгов из Киева, останавливался возле села Берестова, где строился храм, да и задерживался помочь.
Было на стройке и что послушать – каких только чудес не рассказывали люди, особенно про Печерский монастырь, когда собирались вечером возле костра.
Некоторые уверяли, что не раз видели ночью над монастырем свет, похожий на светлое зарево, другие – огненный столп, который вдруг изогнулся в воздухе и сам указал, на каком месте нужно ставить каменную церковь.
Рассказывали о ворах, которые собрались как-то ночью ограбить Печерский монастырь.
Притаившись в лесу, они стали дожидаться, когда в церкви закончится вечерняя служба, да так и прождали до рассвета – а ведь это ангелы всю ночь пели.
Один плотник божился, будто тоже был с теми ворами и еще не такое видел: только они как-то собрались на грабеж, как Печерский монастырь вместе со стенами взял да и поднялся на воздух. Увидев такое, он словно враз от хмеля протрезвел, отвратился от разбойничьих дел, стал плотничать. А теперь вот пришел на стройку искупить свои грехи и поклялся, что ни за что не уйдет, пока вместо деревянной церкви у печерских монахов не появится просторная, каменная.
А потому в монастыре случаются всякие чудеса, что игумен монастыря отец Феодосий – святой чудотворец. По его молитве амбары могут сами собой наполниться мукой, а бочки – медом, он умеет и от любой болезни молитвой исцелить, и от несправедливости защитить…
Одна киевская вдова, обиженная судьей, не знала, куда ей пойти. Ноги словно сами принесли ее в Печерский монастырь. Заметив выходящего из ворот старенького монаха в ветхой заплатанной одежде, женщина его окликнула:
– Черноризец, скажи мне, дома ли игумен ваш?
– Что ты хочешь от него, ибо человек он грешный? – остановившись, ответил монах.
– Грешен ли он, не знаю, но только знаю, что многих избавил он от печалей и напастей, – сказала вдова, – вот и пришла я к нему за помощью, потому что обижена судьей не по закону, а заступиться за меня некому.
Старичок начал ее обо всем расспрашивать, а вдова и рада хоть кому-нибудь излить свое горе.
– Иди, женщина, сейчас домой, и когда придет игумен наш, то расскажу ему о тебе, и избавит он тебя от печали, – сказал ей монах, да так убедительно, что вдова тут же вытерла слезы и отправилась в обратный путь.
Когда судья сам пришел к вдове и вернул ей то, что было несправедливо отнято, женщина поняла – тот черноризец в заплатанной одежде и был Феодосий Печерский, игумен самого прославленного на Руси монастыря.
Феодосий родился в начале XI века в небольшом городе Василев, южнее Киева (сейчас это город областного значения Васильков), в знатной семье княжеского слуги. Вскоре после его появления на свет родители переехали в Курск.
Феодосий Печерский – единственный древнерусский святой, о детстве и юности которого, благодаря стараниям Нестора-летописца, известны многие драгоценные подробности.
Как правило, в житиях древнерусских святых на месте детства стоит большой прочерк, точнее, принятая по канону строка: будущий подвижник чурался сверстников и детских игр, с ранних лет был не таким, как все… Благодаря «Житию Феодосия Печерского», составленному Нестором-летописцем, мы имеем возможность узнать, что скрывается за этими общими словами.
Маленький Феодосий на самом деле был не похож на других детей. Сын богатых родителей, он с детства не любил наряжаться и как будто бы стеснялся своего знатного происхождения – того, чем многие его сверстники гордились и хвастались.
«Одежда его была ветха и в заплатах», – говорится в житии о том, что таким Феодосий остался до конца жизни.
Не раз родители заставляли Феодосия переодеться в нарядную одежду, но только в заплатанной рубахе он чувствовал себя хорошо, а в дорогих обновках – словно камни на себе носил.
Из-за нищенской одежды многие в городе принимали мальчика за юродивого, и с этим никак не хотела смириться его мать. Утешало ее лишь то, что в учебе Феодосий был среди лучших и сам попросил, чтобы его записали в школу.
После смерти отца тринадцатилетний Феодосий придумал себе занятие, над которым еще больше потешались окружающие: «…вместе с рабами выходил в поле и работал там с всяким смирением».
Много раз говорила ему мать, что этим он позорит семью, принадлежащую к знатному сословию, но Феодосий все равно уходил с домашними рабами за городские ворота в село. Приходя в ярость, мать не раз набрасывалась на Феодосия с кулаками, «ибо была телом крепка и сильна, как мужчина».
Нестор-летописец приводит выразительный портрет матери Феодосия, упомянув и ее низкий, властный голос: «Бывало, что кто-либо, не видя ее, услышит, как она говорит, и подумает, что это мужчина».
Но Феодосий смиренно, даже с некоторым сочувствием принимал материнские крики и побои, «будто ничего не претерпел от нее», и все равно поступал по-своему.
Как-то Феодосий встретил в городе паломников, направлявшихся в Иерусалим, и уговорил их взять его с собой. Это была его заветная мечта – своими глазами увидеть Святую Землю, по которой ходил Иисус Христос. По всей видимости, отрок так горячо об этом умолял, что странники пообещали сообщить ему день, когда будут выходить из города.
В назначенное время Феодосий ночью втайне ото всех вышел из дома, ничего не взяв с собой, – «и так пошел вслед за странниками». Скорее всего, паломники просто позволили мальчику идти за ними следом, пообещав, что не будут его прогонять. Мать спохватилась и, разузнав, что Феодосия видели выходящим из городских ворот вместе с паломниками, бросилась за сыном в погоню. А когда наконец догнала беглеца, то «в гневе вцепилась ему в волосы, и, повалив его на землю, стала пинать ногами, и осыпала упреками странников, а затем вернулась домой, ведя Феодосия, связанного, точно разбойника».