Позиция псковичей отнюдь не так неожиданна, как может показаться неосведомленному в псковско-новгородских противоречиях наблюдателю. Псков в XIII в. еще пригород Новгорода, но там уже давно существует собственный княжеский стол, на котором чаще всего сидят либо враждебные Владимиро-Суздальскому княжеству князья, либо князья, независимые от него. Псков явно тяготится зависимостью от «старшего брата» Новгорода и стремится к независимости. Псковичи часто находили общий язык с крестоносцами, выступали их союзниками в совместных походах на языческую чудь и литву. Например, в ходе знаменитого набега меченосцев на Литву в 1236 г., закончившегося громкой победой литовцев и гибелью магистра Волквина, на стороне рыцарей бился и почти весь полег псковский отряд в 200 бойцов. Лишь два десятка псковитян вернулись тогда домой.
О возможности не только войны с схизматиками, но и компромисса с ними помышлял порой и Святой престол. Еще до вторжения монголов Папы Иннокентий III и Григорий IX обращались с буллами к Руси. Правда, как воззвания Иннокентия III к русским мирянам, так и булла Григория IX к великому князю Юрию Всеволодовичу Владимиро-Суздальскому остались без взаимности.
Сделав Псков и Изборск своими базами, ливонские рыцари зимой 1240–1241 гг. вторглись в новгородские владения чудь и водь, опустошили их, обложили жителей данью. В Тесове и Копорье рыцари принялись строить собственные крепости. На севере они дошли до Луги и осмелели до того, что грабили на дорогах в 30 верстах от Новгорода. Одновременно с рыцарями, хотя и совершенно независимо от них, в новгородские волости стали совершать набеги литовцы.
В интересах Новгорода было не допустить союза псковичей с немцами. Стоит ли говорить, что князья Владимиро-Суздальской Руси вполне разделяли позицию новгородцев в этом вопросе. Поэтому, несмотря на ссору своего старшего сына Александра с Новгородом, великий князь Ярослав Всеволодович откликнулся на просьбу новгородцев о помощи. Вместе с дружиной к ним выехал второй великокняжеский сын – Андрей. Однако новгородцы всегда отличались прагматизмом, поэтому они послали к Ярославу новое посольство во главе с архиепископом Спиридоном, умоляя послать к ним на княжение именно Александра. Ярослав послал сына, и в начале 1241 г. князь Александр был уже в Новгороде.
Весной 1241 г. Александр Ярославич во главе своей дружины и новгородского ополчения взял Копорье. Крепость срыли, пленных рыцарей отправили заложниками в Новгород, а служивших у них воинов из чуди и води повесили.
Зимой 1242 г. Александр вместе с братом Андреем, приведшим из Владимиро-Суздальской земли ополчение, захватил Псков. Затем русские войска двинулись в земли ордена. Ливонцы, собрав все свои силы, выступили им навстречу. Авангард русского войска вскоре попал в засаду и был уничтожен. Александр отвел свои полки из ливонских границ и встал на Узмени, узкой протоке, соединяющей Чудское и Псковское озера, у Вороньего камня (островка-утеса, ныне скрытого водой Чудского озера).[5]
Немецкие крестоносцы строились обычно в боевой порядок, известный под названием «кабаньей головы». Это была узкая, но довольно длинная колонна. По бокам ее двигалась рыцарская тяжеловооруженная конница, а во главе находился клин из нескольких сужающихся к переду рядов наиболее опытных и закаленных в боях братьев-рыцарей. В центре колоны находилась пехота из финно-угорских кнехтов, которым в бою отводилась второстепенная роль. Мало какому противнику удавалось выдержать удар «кабаньей головы».
Монгольские воины. Фрагмент картины И. Билибина Изгнание хана Батыя.
Зная об этом, Александр Ярославич основные свои силы разместил на флангах. Здесь находились тяжеловооруженные пешие новгородские полки. В центре же стояли владимиро-суздальские ополченцы. За полком левой руки в засаде находились конные дружины Александра и Андрея Ярославичей. Впереди всех встали лучники, а сзади русского воинства, возле крутого берега, были поставлены скованные цепями сани обоза, так что и бежать было невозможно, и рыцарям не проехать.
Сражение произошло 5 апреля 1242 г. на льду озера. Ливонцы пробили русский центр и закружились перед санями. С флангов их стали сжимать полки правой и левой руки. «И была сеча жестокая, и стоял треск от ломающихся копий и звон от ударов мечей», и все замерзшее озеро покрылось кровью, отметил летописец. В ряде мест весенний лед проломился, и тяжелые рыцари, доспехи которых весели до 70 кг, пошли на дно. Крестоносцы начали отступление, которое переросло в бегство, когда в бой вступили княжеские дружины. Победа осталась за русскими. Пленных рыцарей босыми и с непокрытыми головами вели пешком подле их коней до Пскова, захваченных в плен ландскнехтов казнили.
Ливонская «Рифмованная хроника» утверждает, что в Ледовом побоище погибли 20 братьев-рыцарей и 6 попали в плен. Хроника Тевтонского ордена «Die jungere Hochmeisterchronik» сообщает о гибели 70 братьев-рыцарей. Эти потери не учитывают павших светских рыцарей и прочих орденских воинов. В Первой Новгородской летописи потери противников русских представлены так: «и… паде чюди бещисла, а Нѣмець 400, а 50 руками яша и приведоша в Новъгородъ».
Поражение в сражении на Чудском озере заставило Ливонский Орден просить о мире: «Что зашли мы мечом… от того всего отступаемся; сколько взяли людей ваших в плен, теми разменяемся: мы ваших пустим, а вы наших пустите». За город Юрьев (Дерпт) орден обязывался выплачивать Новгороду «юрьеву дань». И хотя война 1240–1242 гг. не стала последней между новгородцами и крестоносцами, сферы их влияния в Прибалтике не подвергались заметным изменениям в течение трех веков – вплоть до конца XV в.
Отношения Пскова с немцами по ходу этих веков ожесточались. Псков в XIV в. получил независимость, но остался в контексте новгородско-владимирских представлений об отношениях с орденом.
В итоге олицетворенная в действиях князя Александра линия владимиро-суздальского понимания позиции Новгорода и Пскова в отношениях с западными соседями взяла верх.
Автор же «Повести о житии благоверного князя Александра Невского» придает действиям князя религиозную окраску, вкладывая в его уста следующие слова: «О, невежественные псковичи! Если забудете это до правнуков Александровых, то уподобитесь иудеям, которых питал Господь в пустыне манною небесною и перепелами печеными, но забыли все это они и Бога своего, избавившего их от плена египетского!» На первом плане мы видим опять призыв не забывать «Бога своего». Мотив верности православной вере, не допускающий компромисса с «римскими еретиками», заслоняет все прочие резоны деятельности святого Александра Невского. Но остается кое-что и от реального воителя-князя. Надо обратить внимание на упоминание о «внуках Александровых»: несмотря на все новгородские и псковские вольности, суздальский князь упорно отстаивает претензии своего рода на постоянное присутствие и участие в северных делах.
Прием Александром Невским папских послов в Новгороде. Художник Г. Семирадский.
Однако князь Александр Ярославич был не только решительным и часто беспощадным воеводой. Ему была свойственна и гибкость дипломата, вытекающая из правильного понимания политических реалий Новгородской земли и ее внешнеполитических интересов. Участвовавшего в войне на стороне Ливонского ордена князя Ярослава Владимировича мы вскоре встречаем замирившимся с Новгородом. Он сидит князем в новгородском пригороде Торжке.
В отечественной историографии традиционно придается большое значение Ледовому сражению как значительному успеху новгородской и – в целом – русской внешней политики. Ряд современных исследователей склонен считать такую оценку завышенной. Российский историк И. Н. Данилевский и английский историк Дж. Феннел полагают, что масштабы битвы были невелики, а деятельность князя Александра в войне 1240–1242 гг. мало отличалась от действий его предшественников и преемников в отношении экспансии крестоносцев.
Окончательно Ливонский орден будет разгромлен – вплоть до прекращения своего существования – только Иваном Грозным.
Князь Александр и Литва
В последующие годы (1242–1247) в шведско-новгородских и новгородско-орденских отношениях царили мир и затишье. Зато литовские племена, еще разрозненные, но осознавшие свои силы после 1236 г., усилили набеги на все сопредельные с ними земли, включая новгородские пределы. Эти походы преследовали чисто грабительские цели и вызывали закономерную ненависть. Крупнейшие контракции, в которых принимал участие Александр Ярославич, пришлись на 1245 и 1246 гг.
В конце 1245 г. восемь литовских князей прошли до Бежецка и Торжка. Жители Торжка во главе с князем Ярославом Владимировичем выступили против литвы, но были разбиты. Литовцы, пополнив полон и прочую добычу, повернули домой. Однако жители северо-западных областей Владимиро-Суздальского княжества – тверичи и дмитровцы разбили литовцев под Торопцом. Литовцы укрылись в городе. На следующей день сюда с новгородцами (включая владыку и посадника) подошел князь Александр. Торопец был взят приступом, а все литовцы, включая князей, истреблены. Все русские пленники были освобождены.
Под стенами Торопца Александр разошелся с новгородцами в оценке дальнейших действий. Новгородское ополчение с посадником и тысяцким, владычин полк во главе с архиепископом ушли домой. Александр со своей дружиной в начале 1246 г. через Смоленскую землю вышел в литовские пределы, атаковал литовские отряды под Жижичем и разбил их.
В 1246 г. кончается чисто новгородский период в деятельности Александра. Ранее Александр Ярославич как отправленный в Новгород младший князь Владимиро-Суздальской земли не имел ни нужды, ни возможности проводить какую-либо линию в отношении монгольских завоевателей. Это было дело его старших родственников и тех молодых удельных князей, которые находились дома – в своих уделах.
В роли новгородского князя Александр выступил с 1238 по 1246 г. талантливым и гибким защитником интересов Новгородской земли. Он отстоял от посягательств ордена и Швеции хорошо освоенные Новгородом его прибалтийские владения, что позволяло Новгороду сохранить роль крупнейшего торгового партнера Запада, самобытный уклад и вольности. При этом влияние его родной земли – Владимиро-Суздальского княжества – на севере Руси заметно укрепилось.