— О, Мара! — говорит она, — Ты пришла рано.
— Привет, — нервно говорю я. — Вообще-то я только что ушла. Я работала допоздна - надеюсь, это нормально.
— Более чем нормально. — Она улыбается. — Вот почему у тебя круглосуточный доступ.
— Да… — говорю я. — Вообще-то мне было любопытно... Я заметила камеру в студии. Прямо над дверью.
— О, да, — говорит она. — Они есть во всех студиях. Это только в целях безопасности - в прошлом у нас были проблемы с кражами. Не волнуйся, ни у кого нет доступа к записи. Она будет просмотрена только в случае инцидента.
— Конечно.
Я киваю.
Я не верю ни единому ее слову. Коул владеет этим зданием, и эти камеры здесь не просто так.
— У меня для тебя хорошие новости, — говорит Соня.
— Правда? — говорю я, все еще думая о камере.
— Гильдия рассмотрела все заявки. ... тебя выбрали для получения гранта!
Я смотрю на нее, ошеломленная.
— Ты серьезно?
— Абсолютно. — Она протягивает мне тонкий конверт с моим именем, аккуратно напечатанным на этикетке. — Это твой чек. И через пару недель ты покажешься в «New Voices»!
Я сжимаю конверт, ошеломленная. — Мне начинает казаться, что ты моя крестная фея, Соня.
Она смеется. — Лучше, чем злая мачеха.
Она бодро удаляется, направляясь к своему кабинету.
Я открываю конверт и достаю чек, на котором черным по белому написано мое полное имя на две тысячи долларов.
Что, черт возьми, происходит?
Я ни за что не должна была получить этот грант после противостояния с Блэквеллом. На самом деле я ожидала, что Соня скажет мне собрать свое дерьмо и свалить.
Вместо этого она вручила мне чек.
А это значит, что Блэквелл делает мне еще одно одолжение.
Одолжения ВСЕГДА бывают с подвохом.
Какого хрена ему надо?
Я спешу домой, чтобы успеть принять душ и переодеться перед сменой. Моя крошечная комнатка уже кажется тесной и грязной по сравнению с роскошным помещением студии. Мои соседи по комнате засыпают меня вопросами, пока я набиваю лицо торопливым куском тоста.
— Ты познакомилась с Блэквеллом? — говорит Эрин. — Каким он был?
— Козлом, — бормочу я, проглотив тост. — Как и сказала Джоанна.
— О чем ты говорила? — требует Фрэнк.
Они все смотрят на меня широко раскрытыми глазами, думая, что мы обсуждали теорию цвета или наши величайшие влияния.
Мне хочется рассказать им, что именно произошло. Но я колеблюсь, вспоминая угрозу Коула.
Никто тебе не поверит. ...ты будешь выглядеть еще более неуравновешенной.
Это мои лучшие друзья. Я должна быть в состоянии рассказать им, что именно произошло.
Но я заикаюсь и кручусь на своем месте, не в силах встретиться с ними взглядом.
У меня была долгая и отвратительная история, когда люди не верили мне. Истории искажались, факты менялись, люди оказывались не теми, кем казались.
Это действительно начинает портить ваше чувство реальности. Каждый раз, когда кто-то говорит тебе, что ты ошибаешься, все было не так, как ты говоришь, не могло быть, ты лжец, ты ребенок, ты не понимаешь...
Каждый удар топора отнимает у вас все больше уверенности, пока вы сами себе не перестаете верить.
— Мы говорили о гранте, — говорю я, протягивая Джоанне чек через стол. — Я подпишу его на тебя - я знаю, что должна тебе за аренду в этом и прошлом месяце.
— Я же говорила, что смогу перекантоваться несколько недель… — сказала Джоанна, ее изящные черты лица нахмурились.
— Я знаю. И спасибо, но теперь она у меня.
Фрэнк разрывает конверт и достает чек. — ДВЕ ТЫСЯЧИ ДОЛЛАРОВ? Ты что, черт возьми, издеваешься?
— Я знаю, — говорю я, краснея. — Наконец-то мне повезло.
— Это не удача, — говорит Джоанна. — Ты талантлива.
Эрин выхватывает чек из рук Фрэнка, чтобы тоже поглазеть на него.
— Он... увлечен тобой? — говорит она.
— Эрин! — Джоанна наказывает ее.
— Нет!
Я решительно качаю головой.
— Откуда ты знаешь? — говорит Фрэнк.
— Поверь мне, я не нравлюсь Блэквеллу. Более того, он может возненавидеть меня до глубины души.
Я вздрагиваю, вспоминая холод его глаз... темное, пустое пространство. Никаких признаков жизни.
— Тогда почему он продолжает помогать тебе? — говорит Эрин.
Я прикусываю губу, немного слишком сильно. — Я правда не знаю.
Спустя три часа после начала бранча я как раз занимаюсь разносом тарелок с картофельным хашем и искусно уложенными тостами с авокадо, когда за один из моих столиков садится Коул Блэквелл.
Я чуть не роняю свой поднос с мимозами.
Коул настолько привлекателен, что почти все за столиками на тротуаре пялятся на него. Каждая женщина в радиусе ста ярдов вдруг вынуждена поправить волосы и проверить блеск для губ. Даже мой босс Артур щурится и хмурится, гадая, не подсел ли к нему кто-нибудь знаменитый.
У Коула вид непринужденной знаменитости, как у некоторых моделей и рок-звезд. Высокий, стройный, элегантно одетый в одежду, которая, как вы знаете, стоит пятизначную сумму. Его небрежное высокомерие - вот что действительно его украшает. Как будто вас может сбить автобус прямо у него на глазах, а он даже не заметит.
А еще он безумно красив. Настолько потрясающий, что это только усиливает мое недоверие к нему. Никто из таких красивых людей не может быть хорошим, это невозможно. Власть развращает, а красота искажает разум.
На открытом воздухе он выглядит еще красивее: серый свет мягко светится на его бледной коже, темные волосы развеваются на ветру, а воротник пиджака задрался на острой как бритва челюсти.
Он увидел меня задолго до того, как я увидела его. Он уже ухмыляется, его темные глаза сверкают злобой.
— Принеси мне одну из этих мимоз, — приказывает он.
Кажется, я его ненавижу. При виде его надменного лица во мне поднимается волна ярости.
— Ты должен ждать, пока хозяйка усадит тебя, — бормочу я.
— Я уверен, что ты сможешь занять еще один столик.
— Вот, пожалуйста.
Я бесцеремонно сую ему в руки меню.
Когда через несколько минут я возвращаюсь с его напитком, он говорит: — Я хочу, чтобы ты поела со мной.
— Я не могу. У меня сейчас смена.
— Тогда принеси мне кофе, и я подожду.
— Нет, — огрызаюсь я. — Ты не можешь сидеть здесь так долго.
— Сомневаюсь, что твой менеджер будет против. Может, мне его попросить?
— Послушай, — шиплю я. — Я не знаю, что ты пытаешься сделать, давая мне этот грант. Ты не можешь так просто от меня откупиться.
— Я не собираюсь тебя подкупать, — говорит Коул, глядя на меня черными глазами. — Я уже сказал тебе, мне все равно, какую историю ты расскажешь.
— Тогда почему ты отдал ее мне?
— Потому что твоя работа была лучшей.
Это ударяет меня, как пощечина, хотя это должен быть комплимент. Он звучит совершенно безразлично. И боже, как бы мне хотелось в это поверить. Но я не верю ему, ни на одну гребаную секунду.
— Закончи свою смену, — говорит Коул, властно отстраняя меня. — Тогда и поговорим.
Я заканчиваю смену на позднем завтраке, чувствуя на себе его взгляд, куда бы я ни повернулась. Моя кожа горит, и я с трудом справляюсь с заданиями, которые обычно могу выполнить во сне.
— Что с посетителем? — спрашивает Артур.
— Извини, он ждет, чтобы поговорить со мной. Он владеет моей студией.
— О, босс-конкурент, да? — хмыкает Артур, выглядывая из-за угла, чтобы поближе понаблюдать за Коулом.
— Он не мой босс.
Я раздраженно вскидываю голову.
— Он выглядит богатым, — говорит Артур. — Тебе стоит пригласить его на свидание.
— Ни за что, черт возьми.
— Но он ведь богат, правда?
— Да, — признаю я.
— Я так и знал. — Артур мудро кивает. — Я всегда могу сказать.
— На нем Patek Philippe. Ты не совсем инспектор Пуаро.
— Тебе лучше отказаться от нахальства, иначе он никогда не будет с тобой встречаться.
— Я НЕ ХОЧУ, ЧТОБЫ ОН СО МНОЙ ВСТРЕЧАЛСЯ!
Артур смотрит на меня с жалостью. — Женщины всегда так говорят.
Как бы мне хотелось влепить пощечину Артуру и Коулу одновременно, причем обеими руками.
— Ну, тогда вперед, — говорит Артур. — Я возьму на себя твои обязанности по закрытию.
— Спасибо, — говорю я, на самом деле не испытывая благодарности.
Сняв фартук, я опускаюсь на сиденье напротив Коула.
— Что нам заказать? — спрашивает он.
— Я не голодна.
— Врешь. Ты, должно быть, проголодалась после того, как проработала всю ночь.
Я сужаю глаза, стараясь не обращать внимания на чувственную форму его губ и эти возмутительные скулы. Пытаюсь сосредоточиться только на холодном блеске этого взгляда, тверже алмаза.
— Я знала, что ты шпионишь за мной, — говорю я.
Коул невозмутимо пожимает плечами. — Это моя студия. Я знаю все, что происходит внутри.
— Что тебе от меня нужно? — требую я. — Почему ты издеваешься надо мной? Я знаю, что это так, не отрицай.
— Издеваюсь над тобой? Это смешной способ сказать спасибо.
— Я же говорила тебе: если ты дал мне этот грант, это не значит...
Меня прерывает Артур, который, видимо, впервые за десять лет решил подождать за столиком, чтобы иметь удовольствие наблюдать за моим раздражением вблизи.
— Доброе утро! — трепещет он. — Что я могу предложить вам, два прекрасных человека?
Коул поворачивается к Артуру с улыбкой такой поразительной искренности, что я могу только ахнуть. Все его лицо преображается, внезапно оживляясь. Даже его голос смягчается, становясь теплым и шутливым.
— Мара только что говорила мне, как она голодна, — говорит Коул. — Я хочу угостить ее всеми ее любимыми блюдами - уверен, вы знаете, что ей нравится.
— Боже мой, — говорит Артур, глядя на него сквозь очки. — Как невероятно щедро.
Если бы я не сидела, он бы сейчас пихнул меня локтем в ребра.
— Я щедр, — говорит Коул, его ухмылка становится шире. — Спасибо, что заметили.