Он засовывает вибратор под меня, так что ему больше не нужно держать его - он прижат к моему телу.
Ощущения приятные, но не совсем, потому что он лишь слегка касается моего клитора. Я не могу получить достаточного давления.
Тем не менее, я чувствую себя легкой и парящей. Я вся в химикатах от трех оргазмов, которые я испытала до этого.
Я слышу, как Коул двигается позади меня. В этой позиции я чувствую себя еще более уязвимой. Я ерзаю на столе, желая, чтобы мои ноги не были раздвинуты, чтобы все было открыто его взгляду.
Я слышу шелест ткани и понимаю, что он снимает с себя остатки одежды. Мое сердце бьется быстрее от страха и предвкушения.
Он делает паузу, чтобы прижать палец к телефону, переключая песню.
Смена настроения бьет меня как пощечина.
Это не мягкая, плавная баллада.
Новый ритм - ровный, настойчивый. Вступает голос, молодой и обманчиво невинный, но с нотками угрозы.
— Повтори, пожалуйста.
Bad Things - Cults
Мышцы напрягаются, я стискиваю зубы.
Коул забирается на стол, усаживаясь на заднюю поверхность моих бедер. Он тяжелый. Я вспоминаю, какой он высокий, какой сильный. Как легко он мог бы одолеть меня, даже если бы я не была привязана.
Каждый раз, когда он смещается, его пульсирующий член проносится надо мной, касаясь моих бедер, моей задницы, как щупальце, как таран, проверяющий на слабость.
Может быть, он знает, что мое сердце бьется слишком быстро, потому что он начинает массировать мою спину длинными, медленными движениями, успокаивая меня.
Он играет с моим телом, как с инструментом, кажется, лучше меня понимая, какие места напряжены, какие болят. Я никогда не чувствовала, чтобы такие сильные руки обхватывали меня, манипулировали мной. Это ужасает. Я полностью в его власти.
Я никогда не позволяла мужчинам связывать себя добровольно, я никому не доверяла настолько.
Теперь я отдала себя под контроль самого страшного человека, которого когда-либо встречала. Это самоубийственно. Его руки разминают мои мышцы, словно он разминает плоть. Готовит ее к закланию.
Наклонившись надо мной и прижав меня своим весом, Коул бормочет, — Тебя когда-нибудь раньше шлепали?.
Я потею. Корчусь. Понимая, насколько тонка грань между нервами и истерикой.
— Нет, — говорю я. — И не хочу.
Коул испускает вздох разочарования.
— Не лги мне, Мара. Я ненавижу, когда ты лжешь.
Он садится, его рука уходит с моей спины, а затем возвращается к моей заднице с резким шлепком. Удар пронзает мою плоть, резкий и корректирующий. Я вздрагиваю, зажатая металлическими кольцами вокруг запястий и лодыжек.
— Не надо! — кричу я, паника поднимается в моей груди. — Я же сказала, я это ненавижу.
— Как ты можешь ненавидеть это, если никогда не испытывала? — говорит Коул, снова сильно опуская руку в то же самое место.
УДАР!
Он не сдерживается. Удары жесткие и жестокие. Моя плоть горит в форме отпечатка его руки.
Меня наполняет толстое, корчащееся чувство стыда. Мои щеки горячие, как моя задница, и мне приходится моргать, чтобы сдержать слезы, которые грозят упасть.
— Хорошо! — плачу я. — Меня отшлепали. Это то, что ты хочешь услышать?
ШЛЕП!
Он шлепает меня по другой стороне, еще сильнее. Я подпрыгиваю, потому что не ожидала этого, потому что думала, что он ударит только по одной стороне.
— Я уже знаю это, — говорит он своим низким, опасным голосом. — Это, черт возьми, очевидно.
УДАР!
Он снова бьет меня по левой стороне, от чего вся щека покрывается рябью, а по спине пробегают разряды.
Коул силен, и пощечины получаются жесткими. Это очень больно, особенно когда он бьет по одной и той же стороне два раза подряд. Я начинаю тереться о вибратор, отчаянно желая получить хоть немного удовольствия, чтобы смягчить боль.
— Пожалуйста, — кричу я, мой голос звучит по-детски жалко.
— Расскажи мне, как он тебя отшлепал, — требует Коул.
Теперь я плачу. Слезы беззвучны, но я чувствую, как они текут по щекам и падают на стол.
ШЛЕП!
ШЛЕП!
ШЛЕП! ШЛЕП!
Он не собирается останавливаться. Пока я не скажу ему то, что он хочет знать.
Я всхлипываю, зажмурив глаза, признаваясь в том, о чем никогда не говорила ни одной человеческой душе.
— Он заставлял меня надевать школьную форму. Клетчатую юбку, рубашку и носки. Никакого нижнего белья. Потом он заставлял меня лечь к нему на колени, задирал юбку до пояса и сильно шлепал меня.
Я чувствую, как Коул замирает на мне, впитывая эту информацию, о которой он уже подозревал.
— Сколько тебе было лет?
— Семь, когда это началось. Тринадцать, когда он перестал.
— Почему он остановился?
— Учитель увидел синяки, когда я переодевалась для занятий физкультурой. Я пыталась спрятаться в туалете, чтобы переодеться, но в тот день он был переполнен, и она заставила меня переодеться на открытом воздухе.
Коул на мгновение умолкает. Затем он спрашивает: — Он прикасался к тебе?
Мой желудок сжимается, да так сильно, что мне приходится сглатывать желчь, поднимающуюся в горле.
— Смысл был не в том, чтобы прикоснуться ко мне. Он хотел, чтобы я заплакала.
Еще одна пауза.
— И ты заплакала?
Это та часть, которая позорит меня больше всего на свете. То, в чем я больше всего не хочу признаваться.
Но он поймет, если я солгу. Если даже попытаюсь сдержаться.
— Да, — всхлипываю я. — Он не останавливался, пока я не плакала. Он бил меня снова и снова. Если рука не помогала, он использовал ремень. Я так старалась не плакать. Не позволять ему сломать меня. Но он всегда это делал. Каждый раз.
Я рыдаю, мне так чертовски стыдно.
Я так старалась быть сильной. Победить его в его игре. Но у меня так и не получилось, ни разу, черт возьми.
Коул сдвигается за мной, и я думаю, что он собирается ударить меня снова. Но вместо этого я ощущаю теплое, гладкое, бесконечно приятное чувство, когда он вводит в меня свой член.
Моя киска горячая и пульсирующая, вибратор все еще жужжит над моим клитором. Член Коула заполняет меня до конца, давит на вибратор, обеспечивая глубокое, интенсивное давление, которого я так жаждала. Вибрация проходит по моему телу и передается его члену. Колебания происходят внутри и снаружи меня, взад и вперед.
Я снова всхлипываю, но на этот раз от удовольствия и облегчения.
Медленно, осторожно Коул начинает двигаться.
Я не могу двигать бедрами. Я могу только сжиматься вокруг него, крепко сжимая его с каждым толчком.
Вибратор обхватил мою киску по всей длине, по всему отверстию. Я чувствую каждый миллиметр, каждую часть меня, которая обхватывает его, каждую часть меня, которую он гладит. Его член трется внутри, а вибратор жужжит снаружи, создавая такое интенсивное, такое приятное трение, что я снова плачу, на этот раз слезами радости, от этих ощущений, которые я едва могу выдержать.
Я начинаю кончать, моя киска сжимается и дергается вокруг его члена, его вес прижимает меня к вибратору.
— Не останавливайся, не останавливайся, не останавливайся, — умоляю я его.
Он не останавливается, пока оргазм не закончится. Затем он вытаскивает свой член и снова откидывается назад, прижимаясь задницей к моим бедрам, а моя киска все еще сжимается.
Я в полном шоке. Хорошо, что мое лицо прижато к столу, чтобы он не видел слез и размазанной повсюду туши.
Нежно, но с глубоким, успокаивающим нажимом Коул начинает массировать задницу. Успокаивая боль.
— Все в порядке, — говорит он, его голос низкий и ласковый. — Все будет хорошо.
Я прижимаюсь щекой к столешнице, мое лицо сморщивается.
Он отводит руку и снова шлепает меня, но на этот раз уже легче. Когда вибратор прижат ко мне, жужжит и пульсирует, посылая волны удовольствия по телу, шлепок не причиняет боли. На самом деле, это почти приятно.
Удар!
Удар!
Шлеп!
Он шлепает меня в такт ритму.
Шлепки больше не пугают меня. Я знаю, когда их ожидать. Вместо того чтобы причинять боль, они приносят удовлетворение: глубокий зуд наконец-то устранен.
ШЛЕП!
ШЛЕП!
УДАР!
Он увеличивает интенсивность, но мне все еще не больно, потому что удовольствие от вибратора заглушает его. Моя задница пульсирует, наверное, она ярко-красная, вся кровь прилила к поверхности кожи. С каждым шлепком она становится все чувствительнее. Но боль остается наравне с удовольствием, тщательно сбалансированное сочетание, как арбуз и соль.
Моя киска пульсирует, задница горит, и еще до того, как он вводит в меня свой член, я чувствую, как оргазм нарастает, поднимается, умоляя выпустить его на свободу.
Он сдвигается, обхватывая основание своего бушующего члена. Он прижимает тяжелую головку к моей заднице.
— Нет, подожди! — задыхаюсь я.
Он не ждет.
Он проводит членом по моей мокрой щели, промакивая головку, а затем вдавливает его прямо в мою попку.
— А-а-а! — стон прорывается сквозь меня, когда Коул сильно прижимает меня к вибратору, а его член медленно, уверенно входит в мою попку.
Я не могу пошевелиться. Не могу вырваться. Он прижал меня к себе, уперся коленями в заднюю поверхность моих бедер, а его член вошел в меня на целых восемь дюймов.
Меня никогда раньше не трахали в задницу. Даже пальцы туда никогда не засовывали.
Ощущения настолько интенсивные, настолько всеобъемлющие, что кажется, будто меня выворачивают наизнанку. Я не могу дышать, не могу пошевелиться, я впиваюсь в него.
Он вводит свой член до упора, пока его бедра не упираются в мою задницу. А затем он задерживает свой член, заставляя меня принять его целиком, заставляя меня миллиметр за миллиметром приспосабливаться к его запредельному обхвату.
Я потею, я задыхаюсь, я не могу этого вынести.
Единственное, что помогает мне выстоять, - это вибратор, действующий как анестетик, превращающий то, что могло бы стать сильной болью, в сильное удовольствие благодаря волшебной алхимии его непрекращающегося жужжания.