евляют реликвии, наделяют их магической жизнью, омывая их в крови и боли Хранителей, пуская по невидимому руслу темную эмоциональную энергию боли и страха в душу каждой Святыни.
— Но зачем? — спросила Элайн. — Я уверена, что вы думали об этом.
Бриджид кивнула:
— Да, я думала о причине и цели... возможно, что существует единственная причина, по которой кто-то хочет... кому-то необходимы все Святыни. Но это настолько же отвратительно, насколько непостижимо.
— Расскажите нам, — мягко попросил ее Грег.
— А почему бы вам не рассказать? — отозвалась Бриджид.
— Мне?!
— Меч — сердце легенды. — Голос пожилой женщины перешел в свистящий шепот. — Посмотрите на него, почувствуйте его, прислушайтесь к нему... послушайте его, Грег.
Грег попытался улыбнуться — Бриджид, определенно, была сумасшедшей, — но меч внезапно налился свинцовой тяжестью, и молодому человеку пришлось теперь удерживать его обеими руками. Он содрогнулся всем телом, мышцы судорожно дернулись, и вибрирующая волна прошла по его рукам к запястьям. Меч в его руках вздрагивал, с него слетали струйки ржавчины, обнажая первозданные формы, и неожиданно Грег увидел, каким был этот меч тогда, когда был еще целым и невредимым.
На него бросился человек в доспехах, занесший меч в форме вытянутого листа; солнечные лучи отражались от лезвия и казались потоками расплавленного золота. Ему удалось отразить первый удар, однако удар этот оказался настолько сильным, что отбросил его на колени, второй удар сломал его собственный меч, третий разрубил его шлем...
Перед глазами Грега на мгновение возникли очертания маленькой квартиры и снова исчезли.
Меч, целый и невредимый, был в его руках, и с лезвия стекали капли густой крови. Он стояч на каменной ограде, а снизу на ограду пытался вскарабкаться чужой воин с развевавшимися волосами и взлохмаченной бородой, державший боевой топор. Он снес с плеч голову чужака... и не успел почувствовать, как копье пронзило его грудь...
Слова Бриджид стали неразборчивыми, они превратились в отдельные звуки...
Воин в доспехах Железных Легионеров безуспешно пытался выдернуть из ножен свой жалкий короткий меч. Прежде чем ему это удалось, он был уже мертв. Меч вонзился в горло следующего воина, отделяя его голову от тела, выбив штандарт с изображением орла и номером легиона — XII, и оно упало в жидкую грязь...
От конвульсий, сотрясавших тело Грега, с меча осыпались остатки ржавчины, открывая взгляду его истинную форму.
Заклубился туман, на металле бисером осели капельки росы, а потом появилось чудовище с широко разинутой пастью, выставленными вперед когтями, с желтыми глазами, полыхавшими огнем в сером дыму. Мальчик Иешуа поднял меч и указал им на чудовище.
— Кто это? — голос Иешуа был спокоен.
Иосиф положил руку на плечо племянника, невольно испытав гордость за мальчика, сохранявшего почти неестественное спокойствие.
— Демоны, — просто сказал он, — местные жители называют их фоморами.
Иешуа внимательно смотрел на чудовищ, стаей сидевших на отлогом берегу. Они были выше, чем люди, серо-зеленые и чешуйчатые, напоминавшие крокодилов из Темных Южных Земель, с такими же длинными и зубастыми челюстями. Однако, в отличие от крокодилов с тупыми глазами, глаза этих чудовищ горели холодным рассудком. Появляясь из утреннего тумана, они обрушивались на торговцев и моряков, и на простых горожан, ожидавших кого-либо на берегу, безжалостно убивая их, некоторых молниеносно, с другими забавлялись до тех пор, пока крики жертв не смолкали. Чтобы не слышать стонов несчастных, моряки затыкали уши воском. Фоморы вдоволь попировали. Теперь они ждали на берегу, лениво переходя с места на место, ждали, когда причалят лодки.
Сознание юноши воспарило над водой, пролетело над волнами, нависло над местом кровавой бойни на берегу, а потом медленно, осторожно проникло в мысли одного из чудовищ... только для того, чтобы тут же отлететь, ужаснувшись мелькнувшим образам.
— Фоморы,— согласился он. — Демоны. — Мальчика передернуло. Порождение Ночной Ведьмы и Блистающего, Падшего Духа.
— Они поработили эту землю и держат ее в рабстве, — спокойно произнес Иосиф, заставляя себя держать руку на плече племянника и принуждая себя произносить слова спокойно и естественно, несмотря на то, что он прекрасно знал: ни один мальчик — ни один обычный мальчик на свете — не мог знать легенду о возникновении демонского племени. Однако Иешуа не был обычным мальчиком.
— Когда Первый Человек оттолкнул Ночную Ведьму и сбросил ее в Преисподнюю, она стала женой Падшего, также изгнанного из Рая. Со временем она произвела потомство — расу, известную как демоны.
Глаза мальчика были пустыми и казались незрячими, его лицо превратилось в маску без выражения. Когда Иосиф взглянул на племянника, ему на мгновение представилось неумолимое лицо мужчины, в которого со временем должен был превратиться мальчик... и Иосиф поймал себя на том, что это видение его испугало.
— Когда-то они правили миром, — спокойно произнес Иешуа, — до тех пор, пока не пришел человек. Тогда им пришлось убраться в горы, болота и пустыни. Иногда они оставались с людьми, или спаривались с ними, и тогда на свете появлялись другие мерзости, пожиратели плоти, вампиры. Много веков спустя их изгнали из всех цивилизованных земель, вот поэтому они и оказались в конце концов здесь, на краю света. Здесь их дом, здесь царит Реальность Демонов. Давай оставим это им. Здесь остров; со временем они сожрут все и сами погибнут.
— Грег!
Иосиф схватил племянника за руку.
— Здесь живут люди, хорошие люди. Неужели мы должны попросту обречь их на растерзание демонам? А что будет, если демоны найдут путь оставить этот остров и переберутся в другие земли вокруг Среднего Моря?
Иешуа кивнул.
— Конечно, ты прав, дядя. Что ты хочешь, чтобы я сделал? — просто спросил он.
— Можем ли мы уничтожить тварей?
— Грег!
— Мы можем убить лишь тех, кто обитает в этом мире. Но они будут возвращаться снова и снова, до тех пор, пока мы не закроем доступ из их мира в наш.
— Как это можно сделать? — решительно спросил капитан корабля.
Мальчик обернулся и взглянул на него.
— Почему ты должен делать это, дядя? — спросил он. — Эти люди чужие тебе, они не твои кровные родственники, ты ничем с ними не связан.
— Если бы я был холодным и жестоким, — «таким, как ты», добавил Иосиф про себя, — тогда я ответил бы тебе, что я попросту хочу защитить мои деньги, вложенные в дело. Если мы не остановим этих чудовищ сейчас, то рано или поздно, когда они станут сильнее, намного сильнее, они придут на юг и разрушат все, что я создавал в течение всей моей жизни. Однако я не холоден и не жесток, и все, что я могу тебе ответить, так это то, что мой Бог велел мне любить ближнего своего как самого себя.
— Грег!
— Да, но многое из того, что повелевает тебе делать твой Бог, противоречит тому, что ты только что говорил, — быстро произнес мальчик.
Иосиф кивнул и ничего не сказал. Он знал, что с мальчиком лучше не спорить ни на философские, ни на религиозные темы. Еще несколько лет назад мальчика нашли спорившим со Старейшинами в Замке.
— Каждое чудовище должно быть уничтожено, ни одного нельзя оставлять в живых. А потом мы должны найти их логовище и закрыть проход между мирами...
— Грег!
Грег открыл глаза и обнаружил, что смотрит прямо в черную глубину стволов дробовика.
Глава 47
Это было самое древнее искусство магии, самое простое, самое могущественное.
Вивьен была сосудом, каналом, по которому проходила сила. Смуглый Человек насыщал ее своей силой. Он лежал на спине, женщина сидела на нем верхом, и все его тело двигалось в спокойном ритме, в то время как его губы, язык и пальцы непрестанно трудились над ее телом. Он возбуждал ее без всякого намека на страсть, холодно и расчетливо. Когда он заметил, как дрожь волной прошла по ее груди, почувствовал, как затвердели и набухли ее соски под его пальцами, он понял, что она близка к высшей точке, и закрыл глаза, чтобы сконцентрировать все внимание на ритуале, который должен был собрать воедино всю его силу. Перед ним появилось ясное и отчетливо видное лицо Грега Мэттьюза, и на какое-то мгновение он ощутил поверх своего тела не женщину по имени Вивьен, но Мэттьюза, обнаженная плоть которого истекала потом.
Пальцы Вивьен вонзились в его плечи, и это был сигнал о том, что время пришло.
Женщина открыла глаза. Фотография Мэттьюза была прикреплена над кроватью, и она теперь смотрела прямо на снимок. Прижав обе ладони к стене и поддерживая себя на вытянутых руках, Вивьен вглядывалась в лицо на снимке и представляла себе, что под ее разгоряченным телом находилось тело Мэттьюза. Она ощутила приближение оргазма, поднимавшегося снизу живота, почувствовала дрожь в ногах и животе Смуглого Человека.
Тогда Вивьен заставила образы сменять друг друга быстрее: Мэттьюз и Элайн... обнаженные в поле высокой, волнующейся травы занимались любовью, он размеренно двигался в такт движениям девушки, сжимая ладонями ее обнаженные груди... затем его руки скользнули по ее шее, коснулись ее лица, погрузились в ее волосы, в высокую траву за ее головой. Облик девушки изменился, ее лицо и тело искорежились, и она превратилась в демона. Грег поднялся и беззвучно закричал, в его руках оказался крепко зажат сломанный меч, усеченное лезвие которого было направлено вниз... но вот меч упал, сломанный клинок вонзился в горло демона, фонтаном брызнула кровь, она шипела, соприкасаясь с металлом, омывала тело Грега, окрашивая его красным, и в тот миг, когда девушка извивалась и корчилась, умирая, его потрясла мощная волна оргазма...
И тут же ведьму настиг собственный оргазм. Они сжимали друг друга в объятиях, вздрагивая до тех пор, пока спазмы не отступили. Когда, наконец, оба они успокоились, большие руки Смуглого Человека пробежали по волосам Вивьен.