— Я полностью опустошила свой магический резерв, девочка. Еле сюда добралась.
Теперь ответом мне послужил более ласковый мурк, и кошка тут же спрыгнула с меня. Оставалось надеяться, что она пошла не куда-нибудь поесть или поспать, а за своей хозяйкой.
Как назло, мне совершенно не хотелось спать, а резерв не хотел восстанавливаться ни на грамм. Я потянулась, желая перевернуться, и опять застонала от боли во всем теле.
— Нет уж, лучше полежу еще чуть-чуть… совсем немного.
Единственное, что я сделала, – это подтащила подушку под голову и повернула лицо в сторону окна, так и лежала, разглядывая зарождающуюся жизнь на ветках высоких деревьев. Весна уже вовсю отвоевала свои права у затянувшейся зимы и очень спешила, ведь на АКЭМе-то и понятия такого не было, как весна или осень. Эти времена года здесь называли переходными, и длились они не более месяца: первый – водный (он был примерно равнозначен земному марту), с него начинался каждый новый год, и второй – воздушный (октябрь на Земле), после которого на АКЭМе опять начиналась зима.
— Могла бы в своей записке более четко написать, — раздался голос тетки с порога, казалось, что через целую вечность, — «не волнуйся, тетушка, я надолго».
— Не волнуйся тетушка, но я не собиралась задерживаться.
— И что же тебе помешало?
Медея опустилась на кровать рядом со мной и, немного приподняв мою голову, влила мне в рот зелье кислого противного вкуса и со слишком явным запахом цитрусов.
Я поморщилась, но тут же ощутила не только прилив бодрости, но и пополнение своего магического резерва. Не сильное, совершенно минимальное, но мне его хватило на то, чтобы сначала оградить себя от мышечной боли, а затем и полностью излечить. Особенно за эти двое суток сна в неудобном положении пострадал мой позвоночник. Как я вообще смогла разогнуться и подняться в родовом замке – удивительно.
— Я. Была. Беременна, — четко выделяя каждое слово, произнесла я, присаживаясь. — Что стало с моим ребенком? Я поэтому попросила тебя о зелье забвения?
Тетка поджала губы и хмуро кивнула.
— Ты была слишком безутешна. Явилась на мой порог спустя два месяца после того, как весь род Анрэйн объявили погибшим, и тебя в том числе. Тогда же и наследного принца объявили пропавшим. Заговорщики добрались до него и до королевы Катрионы…
— Миэр сказал, что она выгорела… — Я облизала губы, а тетка кивнула. — Что она была там. В замке Анрэйн – отправилась на поиски Эдвора.
— Я ничего об этом не знаю, — с сожалением произнесла Медея и крепко сжала мою руку, продолжая свой рассказ: — Ты появилась тогда на моем пороге, измученная и несчастная. Твердила, что Мики пожертвовала собой, умоляя тебя не возвращаться в этот мир и больше не верить Эдвору.
— Не прощать его, — перебила я тетку, вспоминая напутствие, которое написала сама себе перед тем, как выпить зелье.
— Может, и так, — кивнула Медея. — Ты была несчастна и слишком хотела умереть, но не могла себе этого позволить из-за Мики, ставшей беспомощным ребенком.
Притупляя внутри себя отголоски боли, я прикрыла глаза. Слишком хорошо я понимала, как тяжело мне было тогда взять себя в руки. Я была мечтательной слабачкой, совершенно не готовой к самостоятельной жизни. И столкнулась тогда не только с горем, от которого хотела переступить за грань, но и с ответственностью. За родную сестру, единственного моего близкого человека, оставшегося в живых. А выживать в незнакомом для меня мире первое время было очень тяжело.
— Ты говорила, — осторожно продолжила Медея, — что каждую ночь видишь кошмары, как твоя новорожденная дочь погибает в огне. Ты называла ее Катрин… Я не могла тебе не помочь, но… — Медея покачала головой. — Что-то пошло не так.
— Ну почему же, — я не улыбнулась, скорее оскалилась, — все же мой кошмар видоизменился, и я за десять лет ни разу не вспомнила о том, что у меня появилась на свет дочь. Получается, я родила ее в день восстания?
— Раньше срока… — голос Медеи стал еще печальнее.
Моя девочка появилась на свет раньше срока, поэтому она была настолько слаба. Она родилась обычным человеком, который больше никогда не обретет магию своих родителей.
— Кем… — Я опять облизала губы и, только почувствовав привкус соли на них, поняла, что опять плачу. — Кем она должна была стать?
— Водным магом. В Эдвора. Ты месяц не доходила. Она была…
— Вполне жизнеспособной, — сухо добавила я.
Беременность на АКЭМе в среднем длилась столько же, сколько и на Земле. Те же двести шестьдесят шесть дней. Если бы и на АКЭМе также прибавляли две недели от зачатия, получилось бы двести восемьдесят, но в силу того, что наши месяцы были немного длиннее, у нас беременность длилась ровно восемь месяцев. Если супруги зачинали дитя в первый водный месяц, то оно появлялось на свет в третий водный и никак иначе. Если в первый огненный, то в третий огненный и так далее. И лишь в исключениях — беды же случались у всех — ребенок, появившийся на свет раньше или позже – неважно; важно, что не в месяц своего зачатия, – оставался без магии. Навсегда.
Хотяь какая разница. Была бы моя дочь жива, для меня бы не играла роли ее магическая суть. Никакой. А на Земле я и вовсе не опасалась бы за ее жизнь. Ей бы не была страшна неизлечимая болезнь, преследующая всех потомков магов, в ком не мог проснуться их источник, потому что у них все же был, хоть и спящий, источник, а у моей Катрин этого источника не было бы вовсе.
— Милли, я понимаю, что это очень трудно. Но тебе надо это как-то пережить, смириться. У тебя не получилось в прошлый… сейчас же…
— Не переживай за меня, — я обняла тетю, — я все еще не помню тот день и весь ужас случившегося, а потому пока еще держусь. Дождусь первых каникул. Встречусь с Мики и после вернусь на Землю. Здесь мне делать больше нечего.
В груди неприятно заскребло ощущение неправильности. Мигрис-матушка чего-то от меня ждала. Чего-то иного. Но я не верила в то, что у меня было предназначение. Да, я стала особенной, увидев богиню три раза, но, возможно, были и другие, которые просто так же, как и я, промолчали. Оставалось надеяться, что храмовники все же не сели мне на хвост и я достаточно долго просидела в подземелье своего родового замка.
Кстати!
— А к кому сейчас перешли права на замок Анрэйн?
— Принцу Эдвору, — немного опешив, ответила Медея, словно усомнилась в моем здравомыслии, раз я задала такой очевидный вопрос.
— Ясно. Я почему-то об этом не подумала. Тетя, можно я немного побуду одна?
— Хорошо, только не надейся, что у тебя получится выпроводить Зельму.
Тетка поднялась и бросила лукавый взгляд в сторону рыжей кошки, удобно развалившейся на моей подушке, лежа на которой я совсем недавно разглядывала ростки новой жизни на деревьях.
Как только тетя покинула мою комнату, я быстро наколдовала себе ванну с водой, прямо в дальнем углу комнаты. На это ушло совсем немного силы, бытовые заклинания давались мне последние десять лет проще простого. Затем я с помощью своего огня нагрела воду. Огонь тоже мне подчинялся беспрекословно. Опять же последние десять лет, с момента попадания на Землю. В теории я всегда была сильна. И благодаря Эдвору выучилась контролю, не допускала всплесков, но огнем все равно пользовалась кое-как. С трудом.
Я погрузилась в ванну, ощущая, как вода приятно греет нежную кожу, как расслабляются мышцы. Задержала дыхание и опустилась под воду с головой. Мне нужно было расслабиться и о многом подумать, и горячая ванна была моим излюбленным для этого способом.
Нужно узнать, как сестра. Увидеться с ней лично.
Первые каникулы начинались на девятый день первого земного месяца (на Земле май) — осталось подождать два с небольшим месяца. В то, что сестра справится и втянется в обучение, я верила, но доля сомнений грызла мою душу.
Но все же сама отправляться на территорию Высшей Катрионской Академии магии не желала. Даже в городок возле нее. Эдвор мог почувствовать мое присутствие. Теперь я понимала это четко. Он знал, что я жива. Не мог не знать.
После нескольких суток сна в нашей родовой тайной комнате в моей голове встало все четко по полочкам. Эдвор не дурак, он первым делом спустился бы в подземелье дворца, который и являлся родовым замком Стефано.
Муж — даже мысленно я с трудом назвала его именно так, заставила себя, желая напомнить, какой он на самом деле негодяй, — знал, что я жива, и все равно женился. Точнее, сделал вид, что женился. По-хорошему нужно было выяснить на ком. И уже давно. Но я все еще не желала этого знать.
Я вынырнула из-под воды и, гулко задышав, начала убирать прилипшие к лицу мокрые пряди волос.
— Всего два месяца с небольшим продержаться, Милли, — напутственно зашептала я, разговаривая сама с собой, — так немного. А потом ты либо заберешь Мики с собой на Землю, либо отправишься туда одна.
Можно было сбежать уже сейчас, но вдруг сестре потребуется моя помощь раньше?
Долго бездействовать я не смогла – это стало ясно уже через неделю. Я убеждала себя, что лучше сидеть дома и не высовываться, но это же была не жизнь…
Я начала гулять по столице, заново знакомясь с ней, ведь за последние десять лет дальше центрального рынка я не ходила. А когда я все же решилась прогуляться, немного расширив для себя границы дозволенного, то ноги сами меня привели к фонтану, в создании которого участвовал Эдвор.
Воспоминания жгли душу, но я все равно стояла на площади стихий и завороженно любовалась творением своего мужа. Горожане сновали туда-сюда, в основном здесь было много пожилых ат и атов и, конечно же, влюбленных парочек. Я присела на одну из скамеек и просто любовалась, впитывая в себя увиденное, пропуская через себя двигающиеся в причудливом танце струи. К водной стихии я была равнодушна, если только это было не бескрайнее море, омывающее академию, и не магия, созданная Эдвором. Именно он и показал мне первый в АКЭМе фонтан. Не сразу, а намного-намного позже. К тому моменту он уже был моим мужем, а потому познакомил меня не только с этим волшебным местом, но и со всей столицей.