— Уж прости, милая, но муж твой сейчас с Арабеллой, и ему до тебя нет никакого дела, — жёстко проговорила сестра, а я почувствовала, как взбеленился огонь внутри меня. Всю беременность я не ощущала этого ужасного чувства, словно меня прожигают ядом изнутри, и вот опять… лишь одна мысли об Арабелле и Эдворе – и нет и следа от моего мнимого контроля.
— Мики…
Но сестра словно не видела, что со мной происходит:
— А ата Катриона теперь может хоть загнуться от радости… Эй… Милли!
А я уже не ведала, что творю. Стало нестерпимо больно там, где находился мой магический резерв. Тот яд, что каждый раз меня прожигал, словно в этот раз добрался до внутреннего огня и оголил мой источник. А потом из меня словно вынули душу. Я рухнула на землю, отпуская ладонь сестры, упираясь руками в холодную землю и пытаясь привести дыхание в норму, а вокруг нас взревело пламя, сквозь которое ничего не было видно.
Я слышала лишь крики сестры и ее просьбы взять себя в руки, а я… я перестала ощущать себя реальной. Я словно сама стала огнем. Жидким, свободным и безумно опасным, а потом я ощутила боль Мики и, кажется, только тогда поняла, что мой огонь окончательно вышел из-под контроля, а сестра впервые в жизни не смогла его усмирить.
Я глубоко вдохнула. Про себя произнесла имя дочери, а затем открыла глаза и тут же захлебнулась в немом крике. Меня обнимала обессиленная Мики, а вокруг нас была выжженная земля, деревья в саду кренились и грозили вот-вот завалиться, а вместо мятежников были лишь горстки пепла, много-много горсток пепла. Я с ужасом перевела взгляд в ту сторону, где должна была стоять Катриона, и тогда закричала уже во весь голос. И там! И там тоже была лишь горстка пепла…
— Милли, — прохрипела сестра, а я зажала рот руками, давясь собственным криком. Я не только убила свою дочь и королеву, о Матушка Мигрис, я почти убила свою сестру.
— Родная…
Из Микаэлы уходила жизнь, магии она своей уже лишилась… совсем. И во всем этом виновата была лишь я.
— Помнишь маленький замок, что нам построил отец?
— Да, Мики, да.
— Там, под детской кроваткой… — Микаэла тяжело вздохнула и прикрыла глаза секунд на двадцать, а затем заговорила вновь: — Спрятана коробка с книгами, забери их, — каждое произнесенное слово давалось ей с трудом и отнимало у нее силы. Жизненные силы. — А в наволочке голубой подушки лежит большой красный камень, тебе нужно лишь крепко его сжать в ладони.
— О чем ты, Мики… Я тебя не понимаю.
— Уходи в другой мир. И никогда не возвращайся обратно, слышишь?
— Мики, что ты такое говоришь… ты …
О матушка Мигрис, да она, наверное, бредит!
— Не перебивай. Тебе нужно бежать! — Сестра тяжело вздохнула и облизала губы. — Муж… он…
А я зажмурилась, на слезы уже даже не было сил. Или отрицание случившегося не давало мне заплакать, но я никак не могла поверить в то, что, в очередной раз приревновав Эдвора, убила нашу с ним дочь.
Матушка Мигрис, за что?
— Эд мог просто отбыть туда по делам, — прохрипела я, ища оправдание.
— Никому не верь. И ему… Я своими глазами видела их вместе! Не верь. — Сестра подавилась кашлем и продолжила говорить, судорожно вздыхая: — Обещай! Обещай мне. Не прощу никогда.
— Мики, что… что ты видела?
Эдвор не мог. Он не мог так со мной поступить. Со мной, с нами…
Мигрис-Матушка, я убила нашу дочь! И если бы Эдвор, как и обещал, был рядом, этого не случилось бы. Кати была бы жива!
Сердце рвалось из груди, а сестра умирала на моих руках, потому что не справилась, пытаясь усмирить мой огонь, и единственное, чего я сейчас желала, – это умереть вместо нее. Отправиться вслед за своей девочкой… Потому что это я, только я была виновата во всем. Я и Эд…
— Слышишь, никогда! Обещай, — одними губами просипела сестра. — Никогда сюда не возвращайся.
— Обещаю, Мики, только не умирай, родная…
— Уходи… Они вернутся. Обязательно вернутся за тобой. — Глаза сестры закатились, а я, заскулив, обняла ее за щеки, пытаясь как-то привести ее в себя.
Тогда я и увидела голубой перстень рода Стефано. Эдвор надел его на меня в день, когда узнал о моей беременности. Он сказал, что в нем заложена целебная магия.
— Лишь бы… лишь бы помогло…
Я направила свой огонь в перстень, впервые у меня получилось это с первого раза, а затем магия воды, заключенная в украшении, мне словно поддалась и потекла в Микки. На мгновение мне даже показалось, что тоненькая струйка этой магии вытекала не из кольца, а из меня.
Но этого же не могло быть!
Щеки сестры порозовели, а грудная клетка пришла в движение и начала вздыматься. Тогда, облегченно выдохнув, я зажмурилась и постаралась усилить напор. Что бы я ни отдавала своей сестре, магию перстня или свою, ей это помогало, а значит, я должна была ее спасти.
Во что бы то ни стало.
Мики должна жить.
Это у меня впереди были лишь одни мучения, а потому я уже отчетливо тянула из себя магию и с помощью перстня передавала ее Микаэле, наполняя ее и опустошая себя до последней капли. Я чувствовала, как мой резерв истончается, но лишь усиливала напор, а когда магия во мне кончилась, меня словно отшвырнуло от сестры.
Я подскочила, ничего не понимая. Я была жива и опять чувствовала в себе магию. Мой огонь горел как никогда спокойно и отзывался как никогда легко и просто, а в ногах у меня лежала выцветшая Мики, она стала маленьким, на вид лет восьми-десяти, ребенком. Розовыми были только ее щечки, а сама она была бледной копией себя. Длинные волосы стали белее самого чистого снега, так же как и ресницы, брови и кожа, а горстки пепла, оставшиеся от мятежников, что прежде лежали ровными кучками, сейчас рассыпались по земле, накрывая выжженную траву серым покрывалом и напоминая грязный снег.
Неживой грязный снег.
Я обернулась, но пепел, оставшийся от Катрионы, тоже разлетелся на многие метры сада. Теперь неживого сада. Здесь больше не осталось ничего живого, и даже я, несмотря на ровный огонь во мне, чувствовала себя мертвой, и только в бледной Микаэле на всей этой поляне действительно теплилась жизнь.
Решение пришло моментально. Я обязана ее спасти. Любой ценой. А для этого я обещала ей уйти из этого мира. А значит, мы уйдем.
С помощью огня я с легкостью подняла спящую сестру и торопливо отправилась в наш маленький детский замок на поиски тайника и большого красного камня.
И даже если способ, который предложила Мики и в который я не сразу поверила, не сработает — неважно! Я найду свой.
Глава 21
Настоящее. АКЭМ. 17 день 1 водного (март) месяца 641 года от начала великой войны
— Как же хитро поступила сестра… — тонкий и очень звонкий голосок вырвал меня из воспоминаний, но не из самого сна.
Я все еще была в знакомой пещере, но ни меховых накидок, ни Эдвора рядом не было. И очень жаль, потому что после увиденного мне больше всего на свете хотелось схватить Эдвора и заставить его перенести меня к его матушке. Ведь если Катриона выжила и я не сожгла ее, как думала весь первый свой год жизни на Земле, то и Кати выжила, в этом я, конечно же, уже не сомневалась, благодаря богам, но… теперь у меня была зацепка. Это Катриона куда-то дела Кати, сказав Эдвору, что та умерла.
Я глубоко вдохнула. В пещере не было Эдвора, но была невысокая пышногрудая блондинка в утонченном бело-голубом платье, словно взятом напрокат все у той же Снежной королевы из сказки...
— Так-так-так, очнулась, — улыбнулась Эквис-матушка. — Ну, значит, тогда поговорим. — Богиня начала садиться, а за ее спиной тут же показался высокий хрустальный трон, на который она в итоге и опустилась, — Иди ко мне поближе, девочка моя.
Эквис-мат протянула мне изящную руку, и я, подойдя, вложила в нее свою ладонь, богиня же крепче сжала мои пальцы, а затем погладила их.
— Я рада тебя видеть. Но, к сожалению, вода, что была запечатана в тебе, теперь у твоей сестры. А значит, мне поможет только она.
Эквис-мат отпустила мою руку и недовольно надула свои пухлые губки.
— Печально-печально. Но… в то же время это самый идеальный вариант. Как там говорится в том мире, где тебе удалось побывать… Всем сестрам по серьгам. Мигрис правильно разделила ваши судьбы, соединив вас кровным родством.
— Я ничего не понимаю, — махнула я головой.
Хотя все же я лукавила. После сна я начала понимать, что пророчество, что нам дали боги, было о Мики. Тот пепел вокруг нее в день восстания, так похожий на снег, и ее перерождение. Речь шла о ней. Но кого она должна тогда уничтожить? Что еще за Кровавый император?
— А я тебе отвечу, — игриво произнесла Эквис-мат, а затем наколдовала мне хрустальный на вид, но на ощупь очень мягкий диванчик.
— Историю нашего мира ты, конечно же, знаешь. — Я кивнула, но Эквис все равно зачем-то пояснила: — Наш отец — Единый бог – подарил нам его. Здесь уже жили люди... до нас, и мы легко поделили между собой вас... людей. И саму территорию. Конечно же, на равные части. Создали на своей территории храмы, а в каждый новый королевский род вложили частичку своей магии.
— Королевств было четыре? — вспомнила я тетино предположение, в который раз удивляясь ее проницательности.
— Не спеши хвалить тетку, она просто была на той стороне, а там о случившемся помнят все, в отличие от Светлой земли. Здесь королевские семьи специально удалили все упоминания об их жутком поступке из истории. Вот и все, — вновь ответила Эквис на мои не высказанные вслух слова. — Сейчас на Темных землях могут выжить лишь огненные маги. С больши-и-им-пребольшим трудом. И больше никто. Мои дети фактически остались без дома из-за одного огненного выскочки.
— Кровавый император? — догадалась я.
— Именно. Огненный король захотел стать императором, — усмехнулась богиня и, одернув свою юбку, положила ногу на ногу. — К тому моменту уже вовсю начали процветать смешанные браки. Лишь короли женились по магии. Но в Земляном королевстве, это которое сейчас Заходное у вас, супруга короля умерла, и он решил жениться вновь на подруге его покойной благоверной, которую долго любил, но та была огненным магом, поэтому было нельзя. Увы-увы. А вот когда первая жена умерла, но король успел обзавестись с ней совместными наследниками, никто ему и слова не сказал. Потому после того, как от этого брака появилась огненная принцесса, все знали, что на трон она прав не имеет, но ценили ее сверх меры, баловали и любили. Не устоял перед этой принцессой и Огненный король. Толь