опасть на нужный этаж. Теперь я была почти спокойна, по крайней мере, снаружи. Был ли Лука в пентхаусе? Или охотился на меня? Или вернулся к своей шлюхе, свалив всю работу на своих людей? Просыпаясь в его объятиях или в моменты, когда он целовал меня, я позволила себе поверить, что есть шанс влюбить его в себя. Когда мы ужинали, казалось, что я могу влюбиться в него.
Я вошла в пентхаус. Ромеро был там и практически осел от облегчения.
— Она здесь, — сказал он в телефон и кивнул, прежде чем закончить разговор.
— Где Лука? Вернулся к своей шлюхе?
Ромеро нахмурился.
— Ищет тебя.
— Удивлена, что он беспокоится. Мог бы послать тебя или одну из своих болонок. Ведь вы делаете все, что он скажет. Даже прикрываете, пока тот изменяет.
Ромеро не ответил. Сама не знаю, почему на него нападала.
Я ушла.
— Куда ты?
— Собираюсь раздеться и принять душ. Хочешь посмотреть - милости прошу.
Ромеро не сдвинулся с места, но провожал меня взглядом, пока я поднималась по лестнице. Я захлопнула за собой дверь спальни, закрыла ее на замок и пошла принять душ. Установила температуру воды настолько высокую, какую только могла вынести, но и она не смыла изображения в моем мозгу. Лука, вбивающийся в Грейс. Ее улыбка. Звук шлепков его бедер о ее зад. Я точно знала, что чувствую. Разочарование. Ревность? Луку выбрала не я, и все же он был моим мужем. Я ждала его верности, чтобы он хотел только меня. Хотела быть достаточной для него.
Когда я закончила принимать душ, в дверь стучали. Не спеша, завернувшись в полотенце, я прошла в спальню.
— Ария, впусти меня!
В голосе слышался гнев. Он был зол?
Уронив полотенце, я надела шелковую ночную сорочку.
— Я вышибу дверь, если ты не впустишь меня.
Хотела бы посмотреть. Может, ты вывихнешь плечо.
— Ария, открой чертову дверь!
Усталость была слишком велика, чтобы продолжать играть с ним. Хотелось, чтобы этот день кончился, а сон волшебным образом отнял у меня память. Я открыла дверь, развернулась и пошла обратно к кровати. Дверь распахнулась, ударяясь о стену, и Лука ворвался внутрь. Схватил меня за руку, яростно прожигая взглядом. Да как он смеет прикасаться ко мне после того, как хватал этими же руками зад той шлюхи?
— Не трогай меня! — вскрикнула я, вырываясь из хватки. Он задыхался, глаза были дикими от эмоций. Волосы растрепаны, рубашка неправильно застегнута. Маттео стал в дверном проеме, Ромеро и Чезаре немного дальше.
— Где ты была? — спросил он низким голосом.
Лука снова потянулся ко мне, и я отшатнулась.
— Нет! Никогда больше не трогай меня! Ни тогда, когда используешь те же руки, чтобы прикоснуться к своей шлюхе.
Его лицо стало спокойным.
— Все вон. Немедленно.
Маттео повернулся и еще двое мужчин исчезли из поля зрения.
— Где ты была?
— Я не изменяла тебе, если ты об этом беспокоишься. Я бы никогда так не поступила. Верность - самое важное в браке. Так что можешь успокоиться, мое тело все еще только твое.
Последние слова я практически выплюнула.
— Лишь гуляла по городу.
— Ты гуляла по Нью-Йорку ночью одна?
Я смотрела ему в глаза, надеясь, что он увидит, как сильно я ненавижу его за то, что видела, и как больно мне знать, что он так мало меня уважает.
— Ты не имеешь права сердиться на меня, Лука. Не после сегодняшнего. Ты мне изменял.
Лука рыкнул.
— Как я могу изменять, когда наш брак не настоящий? Я даже не могу трахнуть собственную жену. Думаешь, я буду жить как монах, пока ты не решишь, что можешь выносить мою близость?
Высокомерная свинья. Он и мой отец убедились в том, чтобы я даже не разговаривала с другими мужчинами до свадьбы.
— Не дай Бог. Как я смею ожидать, что мой муж будет мне верен? Как смею надеяться на эту маленькую порядочность в монстре?
— Я не монстр. Я относился к тебе с уважением.
— Уважение? — Мой голос стал выше. — Я застала тебя с другой! Возможно, мне следовало привести первого попавшегося парня и позволить ему трахнуть меня у тебя на виду. Как ты себя почувствуешь?
Внезапно он бросил меня на кровать и опустился сверху, руки оказались прижаты к голове. Сквозь удушающий страх я произнесла:
— Сделай это. Возьми меня, чтобы я действительно могла тебя ненавидеть.
Его глаза были самым страшным, что я видела в жизни.
Ноздри раздувались. Я отвернулась и опустила веки. Он тяжело дышал, а хватка на запястьях была слишком тугой. Сердце стучало о грудную клетку, пока я неподвижно лежала под ним. Он сдвинулся и прижал лицо к моему плечу, тяжело выдыхая.
— Боже, Ария.
Я открыла глаза. Лука отпустил запястья, но держал руки над моей головой. Он медленно поднял взгляд. Гнев исчез с его лица. Он потянулся к моей щеке, но я отвернулась.
— Не прикасайся ко мне после нее.
Он сел.
— Сейчас я собираюсь принять душ, и мы оба успокоимся, а потом я хочу, чтобы мы поговорили.
— О чем еще тут можно говорить?
— О нас. Об этом браке.
Я опустила руки.
— Ты трахался на моих глазах. Думаешь, у этого брака все еще есть шанс?
— Я не хотел, чтобы ты видела.
— Почему? Чтобы мог изменять тихо и мирно за моей спиной?
Он вздохнул и начал расстегивать рубашку.
— Позволь мне принять душ. Ты была права. Я не должен проявлять неуважение, прикасаясь к тебе после всего этого.
Я пожала плечами. Прямо сейчас мне думалось, что я никогда больше не захочу его прикосновений, неважно, сколько раз Лука примет душ. Он скрылся в ванной. Долго лилась вода. Сев у изголовья, я натянула простыни до бедер, и вскоре, наконец, появился Лука. Я отвела взгляд, когда он уронил полотенце, надел боксеры и сел рядом со мной спиной к изголовью, не пытаясь ко мне прикоснуться.
— Ты плакала? — спросил он озадаченным голосом.
— Думал, мне будет плевать?
— Многие женщины в нашем мире рады, когда их мужья пользуются услугами шлюх или содержат любовниц. Как ты сказала, браков по любви мало. Если женщина не выносит прикосновения мужа, она не будет возражать, чтобы тот позаботился о своих потребностях.
Я усмехнулась.
— Своих потребностях.
— Я не хороший человек, Ария. И никогда не утверждал обратное. В мафии нет хороших людей.
Мой взгляд упал на татуировку над сердцем.
— Знаю.
Я сглотнула.
— Но ты заставил меня поверить, что я могу доверять тебе, и ты не навредишь мне.
— Я никогда не причинял тебе боль.
Неужели он и правда не понял?
— Было больно видеть тебя с ней.
Выражение его лица смягчилось.
— Ария, у меня не было ощущения, что ты хочешь переспать со мной. Думал, ты будешь рада, если я не прикоснусь к тебе.
— Когда я это сказала?
— Когда я сказал, что хочу тебя, а ты отстранилась. И посмотрела с отвращением.
— Мы целовались, и ты сказал, что хочешь трахнуть меня больше, чем других женщин. Конечно, я отстранилась. Я не шлюха, которую можно использовать, когда захочется. Тебя никогда не бывает дома. Как мне узнать тебя поближе?
Он выглядел расстроенным. Мафиози казались еще более невежественными, чем обычные мужчины.
— Что ты думал? Я ничего подобного не делала. Ты единственный, с кем я целовалась. Ты знал это, когда мы женились. Вы с моим отцом даже убедились, что это так, и, несмотря на это, ожидал, что я, даже ни разу не целовав парня, раздвину перед тобой ноги. Я хотела сделать это медленно. Узнать тебя, расслабиться, чтобы целовать тебя и позаниматься прочими штуками прежде, чем переспать.
Наконец в выражении его лица появилось понимание.
— Прочими штуками? Это какими же?
Я подняла взгляд, шутить не было настроения.
— Это бесполезно.
— Нет, не надо.
Он повернул мое лицо к себе и опустил руку. Лука усвоил урок.
— Понимаю. Для мужчин первый раз не имеет значения, или, по крайней мере, для мужчин, которых я знаю.
— Когда был твой первый раз?
— Мне было тринадцать, отец решил, что пришло время стать настоящим мужчиной, так как я уже был инициирован. «Ты не можешь быть девственником и убийцей». Вот что он сказал.
Лука холодно улыбнулся.
— Он заплатил двум благородным проституткам, чтобы те провели со мной выходные и обучили всему, что знают.
— Это ужасно.
— Да, полагаю, так и есть, — тихо согласился Лука. — Но я был тринадцатилетним подростком, желающим показать себя, к тому же самым молодым членом нью-йоркской Семьи, и мне не хотелось, чтобы мужчины постарше считали меня мальчиком. И по окончании входных я считал это большим достижением. Сомневаюсь, что проститутки были впечатлены моим выступлением, но сделали вид, что я лучший любовник, который когда-либо у них был. Мой отец, вероятно, доплатил им за это. Потребовалось не так уж много времени, чтобы понять - не все женщины в восторге, когда кончаешь им на лицо после минета.
Я сморщила нос, и Лука усмехнулся.
— Да, — пробормотал он и потянулся за прядью моих волос, позволяя ей скользить по пальцу. Непонятно, почему он так всегда делал. — Я сегодня очень волновался.
— Беспокоился, что позволю кому-то иметь твое.
— Нет, — твердо ответил он. — Я знал, знаю, что ты верна. Дела с Братвой обостряются. Если бы они добрались до тебя… — Он покачал головой.
— Этого не произошло.
— У них не получится.
Я отстранилась от его руки, что двигалась от волос к горлу. Мне не хотелось его прикосновений. Он вздохнул.
— Ты намерена все усложнить, не так ли? — Я пристально на него посмотрела. — Прости за то, что сегодня увидела.
— Но ты не сожалеешь о том, что сделал.
Он выглядел раздраженным.
— Я редко извиняюсь. И если говорю подобное, то абсолютно серьезно.
— Может, стоит говорить это почаще.
Он глубоко вдохнул.
— Для тебя нет выхода из этого брака, как и для меня. Ты действительно хочешь быть несчастной?
Он прав. Выхода не было. А даже если бы и был, зачем? Мой отец выдал бы меня замуж за другого мужчину. Может, за такого, как у Бибианы. Не имеет значения, как сильно хотелось это отрицать, но я могла себе представить развитие чувств к тому Луке, которого видела в ресторане. Не будь это так - его другая сторона так сильно не ранила бы. Когда он касался моих волос или целовал, обнимал меня ночью, я чувствовала, что хочу в него влюбиться. Хотелось бы мне ненавидеть его всем сердцем. Будь Джианна на моем месте, она бы предпочла прожить жизнь в несчастье, ненавидя своего мужа, чем доставить удовольствие ему и нашему отцу, проявив заботу о супруге.