— Там снова идут Эдирры, — сказал кто-то у окна.
Держась в стороне, Торисен подошёл посмотреть. Там и в самом деле шли Эдирры, размахивая перед собой своим флагом, чеканя марш своего собственного эксцентричного сочинения и распевая во весь голос.
— Мы же Эдирры и нам всё равно[81].
— Выходите и ловите нас, если осмелитесь[82]!
Торисен заметил в конце процессии одну кадетку, которая выглядела не столь весёлой, как все остальные, девушку с коричневыми, пышными волосами, за которой стремглав неслись мыши.
— Они используют их как шпионов, — сказал кадет у его локтя. — Мы убиваем их везде, где только можем.
— А как же правило Коменданта о недопустимости чрезмерного насилия?
Кадет пожал плечами.
— Они же вредители. Кого это волнует?
— Внимание, Ардеты!
Раздался крик снизу. Под прикрытием отвлекающего манёвра развлекающихся Эдирров, кадеты Ардеты просочились на первый этаж помещений Норфов через дверь во внутренний коридор, который бежал из одного конца Нового Тентира в другой. Оружие было под запретом, но все кадеты с обеих сторон превосходно владели рукопашным боем. Некоторые из них метнулись вверх по лестнице в общую комнату. Кадет, ответственный за доску с данными, в отчаянье обхватил руками карту с блоками.
Торисен держался сзади, наблюдая. Чего они добиваются? Затем он опознал среди них золотистую голову Тиммона и встретился взглядом с его ищущими глазами. Он выглядел достаточно похожим на своего отца Передана, чтобы всякий раз заставлять Торисена вздрагивать. Но хуже того, вокруг своей шеи, он носил сразу два шарфа, один из которых украшала чрезвычайно нелепая вышивка профиля раторна; Джейм ещё ни разу не удавалось вышить хотя бы одну прямую линию.
Он должен увести Тиммона подальше от его войск. Похоже, для этого вполне подходило стратегическое отступление. Используя технику ветер-дует, Торисен заскользил между бойцами, держа их между собой и Тиммоном. Добравшись до лестницы, он побежал вниз.
Под первым этажом располагалась общая зона и подземная кухня. Торисен вошёл в неё и скользнул за дверь. Завтрак давно закончился и здесь было довольно темно, горел только дежурный огонёк. Он взял свечу со щелчковым фитилем[83] и стал ждать.
Тиммон на всех парах пролетел мимо него в комнату, его едва не занесло прямо в центральный очаг, когда он запутался в своём собственном снаряжении.
— Где ты там? — Он зарыскал из стороны в сторону, не желая ждать, пока его глаза адаптируются. — Что ты тут делаешь, когда я оставил тебя оскальпированной в комнате твоего проклятого дяди? И не говори мне, что это только потому, что я сорвал твой шарф за пару минут до того, как эта пародия на войну действительно началась. Я могу позволить себе выкидывать подобные штучки. А ты — нет.
— Нет?
— Вот ты где. — Он сфокусировался на тёмной фигуре Торисена у дверей. — Что не так с твоим голосом? Если ты подхватила простуду, сидя на этом грязном полу, то так тебе и надо. Ты должна была позволить мне себя согреть.
— Неужели?
Теперь они закружили вокруг очага, два сгустка мрака в тёмной комнате. Тлеющие угольки выхватывали произвольные линии их движущихся фигур. Всё это жутко напоминало собой сцену в зале тлеющего железного дерева, низведённую до фарса.
— Ты же знаешь, что в конечном счёте ты мне поддашься. Я всегда получаю то, что хочу и я заслуживаю того, что получаю, подобно моему отцу. Неужто я настолько ничтожней его?
— Больше, я надеюсь.
— Тогда, в чём дело? Чёрт возьми, я ведь не тот, кто продолжает затаскивать твоего жалкого братца в наши сны. Здесь так тихо и уединённо. Иди сюда. Давай используем эту возможность по максимуму.
Торисен остановился. Тиммон двинулся, чтобы его обнять, но резко замер на месте, когда щелчковый фитилёк вспыхнул и пробудился к жизни между ними.
Торисен улыбнулся в потрясённое лицо Ардета. — Я польщён, но нет, спасибо.
С этим он сдёрнул оба шарфа Тиммона, отступил за дверь и запер её за собой.
— Ты определенно не знаешь мою сестру достаточно хорошо, — сказал он и отправился на поиски покоев своего дяди.
За его спиной Тиммон принялся молотить в дверь и кричать.
Мальчик запинался и спотыкался. Он не понимал, почему он чувствует себя таким несчастным. Его никто не высмеивал, и даже его лучший друг Шет не отпустил одно из своих остроумных замечаний — того рода, что начинают жалить только со временем. Шет, вероятно, вовсе не хотел заставлять его чувствовать себя тупым. Возможно, умные люди просто не понимали, как больно жалит их ум менее одарённых.
Кроме того, отец мальчика был нынешним комендантом Тентира. Разве это не то, чем стоило гордиться? И Харн очень гордился своим отцом. Халлик Беспощадный воплощал в себе всё то, чем страстно хотелось обладать мальчику: силу, ум, благородство, а прежде всего, уверенность. В голове Харна никогда не возникало и мысли о том, что его отец мог быть когда-то неуклюжим, запинающимся кадетом, вроде него самого.
В данный момент отец был в отъезде вместе с остальными восемью прежними комендантами рандонами и этим зверем Грешаном. Они охотились на винохир Бел-Тайри, которую Грешан покалечил, чтобы выместить злобу на свою бабушку, чьим верховым животным была Белая Леди. Конечно Верховный Лорд, отец Грешана, смотрел на происходящее иначе. Высокое вдохновение, назвал он его. Просто охотничий энтузиазм мальчика зашёл немного не в ту сторону.
Но даже Верховный Лорд Геррант понимал, что раненой винохир нельзя было позволить сбежать, плача кровью у всех на глазах. Другие могли не понять мальчишеского ликования Грешана, могли углядеть что-то тёмное и извращённое в пытках столь невинного создания по столь ничтожному поводу. Так что он созвал своих комендантов — весь Верховный Совет Рандонов — чтобы закончить то, что начал его сын. Пусть они тоже обагрят свои руки красным. Пусть они тоже разделят вину, чтобы никто, никогда больше, не смел заговорить о случившемся, или так сказал Шет.
Лошади в квадрате. Охота вернулась. Выглянув в окно, он не увидел тела винохир, но вот тело лордана было переброшено через спину его лошади, красивые волосы скошенной травой закрывают лицо. Халлик с трудом спешился, почти что упал. Его охотничьи кожи были заляпаны кровью. Он баюкал свою сильную, левую руку, а сквозь рукав просачивалась кровь. Они должны отвести его в лазарет.
Мальчик побежал туда. У дверей он встретил Шета.
— Не входи туда, — сказал его друг. — Харн, пожалуйста, не надо.
Но отец услышал его голос и позвал его.
Халлик сидел в кресле, кровь бежала вниз по его пальцам и капала на груду сброшенной одежды.
— У него вышел удачный удар, сынок. А теперь у меня нет сил, чтобы закончить работу. Ты должен мне помочь. — Он протянул мальчику нож с белой рукоятью. — Жуткие вещи последуют за сегодняшними событиями, но, по крайней мере, честь Тентира будет сохранена.
— Я не понимаю.
Я слишком тупой, подумал он. Шет мог бы понять. Да он и понял. Вот почему он не хотел, чтобы я входил.
— Они станут говорить, что это был несчастный случай на охоте, те, кто не знают. Но это был суд. Ни один Лордан Норф не проходил через наши руки, не будучи судим о том, достоин ли он возглавить наш народ. Грешан не поверил, когда я ему об этом рассказал. Он засмеялся. В конце концов, кто же достоин того, чтобы судить его, наследника Верховного Лорда? Мы. Только мы. И мы так и сделали.
— А теперь помоги мне, парень. Возьми этот нож и проведи им прямо через моё запястье. Режь глубже. Глубже. Хорошо. А теперь посиди со мной в последний раз и подожди. Всё в порядке.
Всё в порядке, всё не так…
И мальчик ждал, слыша только капанье крови на пол и всё более и более поверхностное дыхание своего отца. Затем оно дрогнуло и оборвалось.
Всё пропало.
Он так и не заметил тёмную фигуру у дверей, прикладывающую что-то тёмное к её носу и беззвучно плачущую.
Джейм наблюдала от дверей, и не подозревая, что она плачет. Чёрная незабудка заставляла её голову кружиться. Она видела то мальчика и его мёртвого отца, то Харна, стоящего на коленях и неуклюже роняющего слёзы перед пустым креслом.
Она смутно осознавала, что рядом с ней стоит высокий, худой мальчик, который тоже бесшумно наблюдал за происходящим. В острых линиях его лица она узнала молодого Шета.
Харн, спотыкаясь, пролетел между ними. Шет, похожий на приведение, последовал вслед за ним. Джейм поспешила за ними обоими. Входя в квадрат, она сделала ещё один глубокий вдох аромата цветочного брикета. Тренировочная зона была полна бойцов, как будто каждый дом внезапно ринулся в битву. Они казались фантомами для неё, а она призраком для них, они лишь смутно замечали присутствие друг друга сквозь туманную дымку древней трагедии.
Куда же идёт Харн?
Ну конечно, в покои её дядюшки.
Покои Грешана по-прежнему пребывали в беспорядке, но в этот раз это была живая грязь молодого человека, который совсем не ценил свои вещи, если только они не развлекали его в данный момент. Сам он лежал в постели под шёлковым балдахином, окровавленные позолоченные кожи его охотничьего костюма пятнали беспорядочно спутанные атласные покрывала. Его лицо закрывала Куртка Лордана, её пустые рукава широко распахнулись, как будто мучительно стараясь его обнять.
Мальчик/мужчина Харн стоял в дверном проёме, тяжело дыша. Он окаменел при звуке слабого, приглушённого смеха. Куртка заволновалась; нет, это двигалось то, что она скрывала. Вверх поползла рука и стащила куртку с лица трупа. Однако, здесь покоилось не мёртвое мясо, но живой, пусть и смертельно раненный, человек. Грешан снова засмеялся и его дыхание перешло в задыхающийся хрип.
— О, твой отец нанёс могучий удар, — пропыхтел он. — Меня бы просто располовинило… если бы эта благословенная куртка под моими кожаными доспехами не ослабила удар. Что… думаешь, что я мёртв? Просто… отдыхаю. Планирую. Ничтожество, ты умоешься кровью. И не говори мне… что твой дурак отец избрал так называемый почётный способ смыть своё предательство. Так ему и надо… за то, что осмелился поднять руку на сына своего хозяина. И, как ты видишь, всё было напрасно… потому что я всё ещё здесь.