Я подняла голову и посмотрела в лицо Луке. Его взгляд был испуганным. Было ли беспокойство? Его брови сошлись на переносице. Боже, я любила этого человека.
Пока мы смотрели друг на друга, я практически видела, как маска Луки возвращается на место. Маска непроницаемая, как сталь. Холодно и жестко. Должно быть, мне почудилось. Я убрала руки с его груди и отступила назад, вздрогнув, когда поняла, что мои ноги слегка обожжены.
— Нужно обработать мазью от ожогов, — твердо сказал Лука. — Я позвоню доктору, чтобы он осмотрел тебя.
Я заставила себя сделать решительный шаг назад, в то время как мое тело кричало приблизиться, в то время как мое сердце кричало громче о его близости.
— Он мне не нужен. Я в порядке.
Мне нужен только ты.
Прежде чем я успела произнести эти слова, Я опустилась на колени и начала собирать осколки. Когда я рискнула поднять глаза, Лука смотрел на меня взглядом, который я не могла расшифровать. Он казался почти сердитым, но не совсем. Внезапно он схватил меня за руку и потянул вверх.
— Идти.
Я вытаращила глаза.
— Мне нужно все убрать. Горничные вернутся только завтра.
Глаза Луки прожгли меня насквозь.
— Оставь. — И его голос дрожал от… ярости? — Просто оставь.
Я развернулась и вышла.
Через несколько дней, когда ко мне присоединилась Джианна, я сидела на диване и читала книгу. Она кивнула на мою книгу.
— Интересная?
Я пожала плечами. У меня были проблемы с фокусировкой на чем-либо. Я прочитала одну и ту же страницу дважды и все еще не знала, что произошло. Она протянула ему тарелку с печеньем.
— Я пробовала печь.
— Ты не умеешь печь?
Джианна была не более талантлива на кухне, чем я. Лили была единственной, кто мог приготовить хоть что-то съедобное, но она провела несколько дней с семьей Ромеро. С другой стороны, Джианна всегда была рядом, как тень.
— Попробуй, — настаивала Джианна.
Я потянулась за одним и нерешительно откусила, но запах теплого теста и шоколада перевернул мой желудок. Подумать только, до беременности я любила шоколад. Я быстро проглотила кусок и положила печенье обратно.
— Ария, ты можешь перестать морить себя голодом? — внезапно прошипела Джианна.
Мои глаза расширились от удивления.
— Я не голодаю, — сказала я. — Ты видишь, как я ем.
— Да, и это не так уж много, а потом я вижу, как ты идешь в туалет. Брось, Дука не стоит того, чтобы из-за него страдать булимией.
Он стоил всего.
— Неужели я так плохо выгляжу?
Я посмотрела вниз на себя. Я похудела. Мое тело использовало мои резервы, чтобы убедиться, что ребенок может расти, и, к счастью, это произошло. В конце концов, доктор был доволен его ростом.
Джианна закатила глаза.
— Ты заставляешь моделей подиумов ревновать.
— Конечно, если не считать десяти дюймов, я слишком мала.
— И еще твоя одежда, — сказала она, указывая на мою свободную блузку. — Похоже, ты больше не можешь показывать свое тело.
Я закрыла глаза.
— Лука что-нибудь говорил?
— Ты же знаешь, я с ним не в ладах.
Я знала. Моя семья разваливалась, и я ничего не могла поделать.
Извинись перед Лукой.
Но я уже извинилась, умоляла его не разрушать нашу любовь, а он оттолкнул меня. Голос Джианны вырвал меня из моих мыслей.
— Судя по тому, что сказал Маттео, Лука чертовски обеспокоен. Мы все тоже, Ария. Как ты думаешь, почему Лука вдруг проводит половину недели в Хэмптоне? Это потому, что он хочет присмотреть за тобой. Я не понимаю этого мудака, но он, очевидно, все еще заботится о тебе по-своему.
Я сжала пальцы. Я заметила его возросшее присутствие, но не смела надеяться, что это из-за меня. Я посмотрела на себя, на почти незаметную выпуклость живота. Сколько еще я смогу держать беременность в секрете? Я не хотела, чтобы мы помирились только из-за беременности. Я хотела, чтобы мы сами нашли дорогу назад, потому что наша любовь была достаточно сильна, чтобы преодолеть все. Но в конце концов я не смогу больше скрывать это. В конце концов, я была на двенадцатой неделе.
— Ария.
Голос Джианны вернул меня к действительности. Ее лицо исказилось от беспокойства.
Я сделала глубокий вдох.
— Я беременна.
Джианна откинулась назад, разинув рот.
— Твою мать — она посмотрела на мой живот. — Как неделя?
— Двенадцатая неделя.
На ее лице отразилось облегчение.
— Так вот почему ты больна?
Я кивнула.
— Думаю, мне не повезло, что токсикоз еще не прекратился, — сказала я с легким смешком.
— Не повезло моей заднице. Тебе не повезло, что ты забеременела от Луки.
Она нахмурилась.
— Я думала, ты принимаешь таблетки.
— Я так и делала. Но когда вся эта драма с Лили и Ромеро закончилась, я иногда забывала об этом. Я не хотела, чтобы это случилось. Лука сейчас не хочет детей.
Или никогда.
Джианна перевела взгляд на мой живот и протянула руку, но остановилась в паре дюймов от меня.
— Можно потрогать?
Я огляделась. Мы были одни.
— Конечно.
Она положила ладонь на мой живот, и я расслабилась под ее прикосновением.
— Он все еще такой маленький. Трудно поверить, что внутри есть крошечный человек.
— Я знаю, — сказала я, глядя на руку Джианны на моем животе и желая, чтобы это была рука Луки. На глаза навернулись слезы.
— О, Ария, — пробормотала Джианна и обняла меня. — Мне неприятно видеть тебя такой.
— Мне так одиноко, Джанна. Я скучаю по нему.
— Ты видишь его злое лицо почти каждый гребаный день, Ария.
— Я скучаю по тому, каким он был со мной. Я скучаю по его поцелуям и прикосновениям, по его телу рядом со мной ночью. Я скучаю по его любви. Я скучаю по объятиям.
Джианна похлопала себя по коленям, и я опустила на них голову, а потом она начала гладить меня по волосам, как делала, когда мы были моложе. Я закрыла глаза и позволила себе расслабиться под ее прикосновения. Отныне их любовь будет нести меня. Будет ли этого достаточно? Я не была уверена, что так должно быть. Джианна начала напевать успокаивающую мелодию, и слезы потекли из-под моих ресниц. Я упала, напевая колыбельную, которую мама иногда пела нам.
Она замолчала и напряглась подо мной, когда раздались знакомые шаги.
Я собралась с духом, прежде чем открыть глаза.
Лука и Маттео стояли в фойе, наблюдая за нами. Лицо Луки превратилось в бесстрастную маску. Он не впускал меня, как и в последние несколько недель. Я оторвал голову от ног Джианны, подавляя желание коснуться живота, и выпрямилась. — Прошу прощения, — сказал я Джианне, поднялась и пошла наверх. Лука не последовал за мной. Он больше никогда этого не сделает.
Когда мы с Маттео вошли в особняк, нас приветствовал низкий гул. Мы последовали за звуком в открытую гостиную, и моя грудь сжалась от вида перед нами. Ария лежала на диване, свернувшись калачиком, положив голову на колени сестры, а Джианна гладила ее светлые волосы. Ария плакала, закрыв глаза, слезы текли по прекрасным, но слишком бледным щекам. Такая бледная.
Джианна замерла, ее взгляд стал жестче, когда остановился на мне. Она не стала скрывать своего презрения. Мне было наплевать, но видя Арию такой, это меня задело. Она медленно открыла свои потрясающие голубые глаза, и когда они встретились с моим взглядом, боль и отчаяние наполнили их. Это было похоже на удар ножом в живот. Все было гораздо хуже.
Она села, но движения ее были замедлены, как будто она больше не была уверена в своем теле, как будто что-то удерживало ее. Я не мог сказать, что это было, не мог понять ее, потому что она опустила голову и поспешила мимо меня наверх. Она избегала меня, и большую часть времени я испытывал облегчение, потому что так было легче, легче игнорировать ее, легче забыть чувства, которые могла вызвать только она.
Когда несколько дней назад она сломалась на кухне, я думал, что потеряю самообладание, а потом, когда она упала на колени, такая маленькая и безнадежная, мне захотелось прижать ее к груди. Она не должна стоять на коленях, она не должна выглядеть сломленной. Она была гребаной королевой среди крыс.
Всякий раз, когда она была рядом, когда мне приходилось смотреть ей в лицо, я с трудом сдерживал извинения, которые грозили вырваться из меня. Она была той, кто предала меня в первую очередь, не так, как я ее обвинял, но тем не менее предала. Трижды она за моей спиной приходила за своими братьями и сестрами.
Джианна вскочила с дивана и бросилась ко мне.
— Что теперь? — спросил Маттео, подняв руки, но она проигнорировала его и сильно толкнула меня. Я прищурился, глядя на нее сверху вниз, не двигаясь с места, несмотря на ее горячность. Ее руки сжались в кулаки, и я мог сказать, что она была почти готова ударить меня.
Маттео, должно быть, тоже заметил это, потому что схватил ее за запястье и пробормотал.
— Возьми себя в руки!
— Взять себя в руки? Это ему нужно взять себя в руки.
Она стряхнула его руку и сердито посмотрела на меня. — Ты не можешь вытащить свою голову из задницы на одну гребаную секунду и извиниться перед Арией, ты, тупой мудак? Ты все разрушаешь.
Я уже привык к ее оскорблениям. У нее было достаточно самосохранения, чтобы сохранить их, когда мы были среди семьи, и она знала, что я терпел ее неуважение из-за Маттео и Арии.
— Извиниться? — спросил я тихим голосом, посылая ей хмурый взгляд в ответ, но она не отступила.
— Да, извинись. Ты знаешь, что она не изменяла тебе, и ты обращался с ней как с грязью. И ты до сих пор ее любишь.
— Я не обращаюсь с ней как с грязью.
Я знал, что Ария не изменяла, но факт оставался фактом: она пошла против меня. Она взяла деньги со счета в банке Фамильи. Она уехала в Чикаго во время войны, позволила Данте захватить себя в плен. Если бы он не использовал ее, чтобы свести меня с ума, она все еще была бы в его руках, и женщина она или нет, мы были на войне.
Джианна с отвращением покачала головой. Это был взгляд, к которому я привык от нее. — Она погибает каждый день, разве ты не видишь? Твоя гордость стоит того, чтобы потерять единственного человека, который не считает тебя психопатом и серийным убийцей?