— Да, грозная женщина, — сухо согласился герцог. Прорываясь к Софье, он встретил на своем пути неожиданное препятствие и в какой-то момент, потеряв терпение в споре с упрямой служанкой, едва не отбросил ее в сторону. — Что ты сумел увидеть?
Гудсон осторожно откашлялся.
— После того как вы спустились, сэр, мисс Софья вышла из комнаты и отправилась наверх, в апартаменты герцогини, где и оставалась до тех пор, пока означенная служанка не предупредила ее о вашем приближении, сэр.
Стефан скрипнул зубами, сдерживая порыв бессильной злобы.
Он уже не сомневался, что, предложив Брианне перебраться вместе с ней в Мидоуленд, Софья преследовала какую-то свою, наверняка гнусную цель. Он был не настолько тщеславен, чтобы полагать, будто руководило ею желание быть поближе к нему. Но что ей понадобилось?
— Мисс Софья вынесла что-нибудь из апартаментов герцогини?
Гудсон пожал плечами.
— В руках у нее ничего не было.
— Пусть обыщут комнату, пока она будет обедать.
— Да, сэр. Дворецкий уже повернулся, но герцог остановил его:
— Гудсон.
— Да, ваша светлость?
— Бенджамин нашел тех чужаков, которых поймал на моей земле?
— Нет, сэр, — разочарованно вздохнул старик. — Хозяин постоялого двора клянется, что никакие иностранцы у него уже давно не останавливались, и никто из деревенских посторонних здесь не видел.
— Пусть продолжает поиски, но расспрашивает людей осторожно. Я не хочу, чтобы они поняли, что мне известно об их присутствии.
— Хорошо, сэр.
Подождав, пока дворецкий исчезнет за поворотом лестницы, Стефан повернулся к двери, которую сам лишь недавно закрыл за собой.
Вернуться, снести с петель чертову дверь да потребовать у этой лгуньи прямого ответа? Пусть признается, кто ее прислал и что ей нужно.
В отличие от Эдмонда политические интриги и интеллектуальные схватки с хитроумным противником никогда не увлекали герцога Хантли. Человек прямодушный, он того же требовал от других. Именно поэтому и король Георг, и царь Александр редко обращались к нему, когда речь шла не о практической помощи, а о коварной интриге.
И если он остался в коридоре, сжимая в бессильной злобе кулаки, то потому лишь, что знал — силой от Софьи ничего не добьешься.
— Что же вы задумали, мисс Софья? — пробормотал Стефан.
Санкт-Петербург
Втиснувшийся между кофейней и мебельным складом бордель ничем особенным не отличался от множества других подобного рода заведений, разбросанных по всему Санкт-Петербургу.
Само здание представляло собой невзрачное кирпичное сооружение, окруженное железным забором и охраняемое жуткого вида громилой, внушавшим страх даже бывалым солдатам. Посетитель попадал сначала в переднюю гостиную, вульгарно обставленную комнату с тяжелыми, обтянутыми бархатом креслами и диванами и толстыми коврами на полу. Здесь клиенту предлагалось подождать, если надобная ему девица оказывалась занятой. В качестве другого варианта времяпрепровождения предлагалось испытать удачу в задней комнате, где азартные посетители садились за карточный стол. Отдельные кабинеты наверху располагали всем необходимым для удовлетворения самых непристойных капризов и извращенных желаний пресытившихся горожан.
И все же не сомнительная роскошь интерьера и не искусство опытных представительниц древнейшей профессии привлекали сюда богатых и могущественных.
Главным достоинством заведения считалась абсолютная осторожность, соблюдения которой мадам Ивонна требовала как от гостей, так и от обслуживающего персонала.
Джентльмен, переступающий порог борделя, мог быть уверен, что факт его пребывания здесь, как и его, скажем так, нетрадиционные сексуальные аппетиты, не подлежали разглашению.
Именно гарантией приватности и объяснялись те огромные, возмутительные суммы, которые запрашивала с посетителей госпожа Ивонна.
Поднимаясь по узкой лестнице, Николай Бабевич уже предвкушал встречу с Селестой, большой мастерицей по части цепей и плеток. Сладкая боль стоит дорого, но Селеста отрабатывала каждый взятый с клиента рубль.
Жаль только, что этих самых рублей было у него не так много, как хотелось бы, и именно этот факт раздражал его и злил.
Черт бы побрал княгиню Марию.
Из-за нее приходилось клянчить деньги у вечно ноющей сестры и прятаться от кредиторов, которые категорически отказывали давать в долг даже на такую малость, как новая пара обуви.
Если бы накануне не удалось избавить от кошелька какого-то загулявшего пруссака, то и сегодняшний визит к мадам Ивонне оказался бы под угрозой.
Толкнув плечом дверь в конце длинного сумрачного коридора, Бабевич переступил порог в полной уверенности, что увидит перед собой застывшую с хлыстом в руках Селесту.
Однако вместо Селесты его встретил высокий, седовласый, благородного вида господин, приятное лицо которого едва тронули морщины.
Сэр Чарльз Ричардс прибыл в Санкт-Петербург из Англии всего лишь несколько месяцев назад, но и за короткое время успел стать фаворитом князя Михаила, младшего брата Александра Павловича.
В глазах столичного света он был милым, обаятельным иностранцем, отличавшимся безупречными манерами и неброской элегантностью, что и подтверждали в этот вечер приталенный черный сюртук и голубовато-серые бриджи, плохо соответствовавшие общеизвестной любви русских к пышности и цветистости.
Николай был одним из немногих, кто подозревал, что за любезной улыбкой прячется жестокая душа, способная на большое зло.
— Добрый вечер, Николай, — приветствовал гостя Ричардс, помахивая плеткой, казавшейся такой милой в ловких пальчиках Селесты и выглядевшей пугающе грозной в руке англичанина.
Облизнув пересохшие вдруг губы, Бабевич торопливо оглядел комнату с широкой кроватью, застеленной черным атласным покрывалом, и развешанными на стенах орудиями пыток. Он еще надеялся — разумеется, без малейших на то оснований, — что в темном уголке прячется Селеста или кто-то из слуг.
Как будто их присутствие могло защитить его от наполняющей воздух злобы.
— Как… — Горло сдавило, и Николай откашлялся. — Как вы сюда попали?
Поджав губы, англичанин с нескрываемой брезгливостью оглядел Николая, чье неуклюжее, коротенькое и раздутое тело помещалось в потертом сюртуке болотно-зеленого цвета и тесных коричневых бриджах.
— Пред мной немногие закрыты двери, — ответил он.
Николай сжал кулаки. Как ни пугал его проклятый чужестранец, терпеть насмешки он не собирался.
— Поздравляю. А теперь попрошу удалиться. Я пришел сюда для развлечений, закрытых для посторонних.
— С развлечениями придется подождать, — усмехнулся сэр Чарльз, помахивая плеткой. — Пока мы не закончим нашу маленькую беседу.
— Я уже сказал, что эта дрянь, княгиня Мария, отказывается платить, пока не получит доказательства. То есть не увидит письма. Что вы предлагаете делать?
— Вы знали, что княгиня отправила дочь в Англию? Точнее, в Суррей.
Николай нахмурился. Вообще-то ему было плевать и на княгиню, и на ее дочь.
— А какое мне дело?
— Во-первых, это доказывает, что в письмах есть нечто заслуживающее внимания. Нечто, что надобно скрывать. Иначе княгиня никогда не отправила бы дочь в такое путешествие.
— Подождите-ка, — проворчал Николай. — Вы же вроде бы говорили, что знаете, что там в этих письмах.
— Говард Саммервиль утверждал, что в них содержатся некие грязные секреты, поскольку письма не только написаны с использованием шифра, но герцог Хантли избил его едва ли не до смерти, когда поймал при попытке их украсть. Нужно было убедиться, действительно ли этот дурачок напал на что-то ценное или все его рассказы — пустая похвальба.
Николай стиснул зубы от злости. Получается, он рисковал жизнью только ради того, чтобы англичанин проверил свою догадку?
— Вы обманули меня?
— Я сказал то, что вам следовало знать. — Ричардс пожал плечами, показывая, что не принимает обвинения. — Теперь же присутствие дочери княгини Марии в Суррее угрожает помешать нашим планам.
— Почему?
Пугающе черные глаза сузились в холодном гневе.
— Потому что именно там письма видели в последний раз.
— Так они у нее?
— Откуда мне знать? — Ричардс швырнул плетку на кровать. — Некоторое время назад я послал своих людей обыскать дом герцога, но нахождение там мисс Софьи серьезно осложняет положение.
Николай потянул за платок, не в первый уже раз кляня себя за то, что согласился, поддавшись обещаниям сэра Чарльза Ричардса, участвовать в рискованном предприятии.
«Можно подумать, у тебя был выбор», — прошептал голос в голове.
Игра была его страстью и слабостью, и, проигравшись в пух и прах проклятому англичанину, он сам загнал себя в ловушку. Сказать по правде, предложенный план казался достаточно простым для исполнения и обещал принести кругленькую сумму. Кто бы устоял перед таким соблазном?
Теперь оставалось только клясть себя за глупость.
— Не надо было подходить к княгине, не имея на руках самих писем.
— Получить выкуп вы хотели не меньше меня. Да и кто мог подумать, что императорской шлюшке достанет духу устоять перед угрозой?
Черные глаза недобро блеснули.
— Очевидно, вы были недостаточно убедительны.
Николай вздрогнул. По спине побежали мурашки страха.
— Я сделал все так, как мы договаривались. Не моя вина, что княгиня…
— Замолчите, — оборвал его Ричардс. — Я устал от ваших оправданий.
Николай сглотнул подступивший к горлу комок.
— Ну что ж. Мы сделали ставку и проиграли.
Англичанин сделал шаг вперед. Выражение его лица не обещало ничего хорошего.
— Дело не закончено. Я намерен получить свои деньги.
— Как? Если девчонка доберется до писем, они поймут, что мы эти письма и в глаза не видели.
— У моих людей в Англии приказ не спускать с нее глаз. Если мисс Софья найдет письма, они отнимут их у нее.
— А если не найдет?
— Тогда она вернется в Россию с пустыми руками и сообщит матери, что письма пропали.