ГРОУЛ
Я сделал несколько больших глотков холодной воды. Даже сейчас мое тело, казалось, кипело от вожделения. Мой оргазм ни на йоту не уменьшил моего желания к Каре. Не потому, что секс не принес должного удовлетворения. Принес. У меня были оргазмы и посильнее, у меня был секс намного лучше. Но что бы ни произошло между мной и Карой, это было самое сильное, что я когда-либо испытывал.
Она не была той, кто мог утолить мой голод, и она не была той, кого я обычно выбирал для удовлетворения своих потребностей, и все же прямо в эту гребаную секунду я не мог представить себя с какой-либо другой женщиной. Я хотел Кару, хотел посмотреть, смогу ли я вытащить ее из ее скорлупы, сделать более решительной и требовательной. Хотел утолить ее голод. Она пыталась скрыть свою жажду, но сегодня вечером я уловил проблески этого голода, и мне захотелось большего.
До того, как Кара вошла в мою жизнь, я довольствовался тем, что имел, теми картами, которые мне сдавали, но она заставила меня хотеть большего, а это желание в моем мире было небезопасным. Что она со мной делала?
Дверь в комнату Кары еле слышно открылась и закрылась. Она не хотела, чтобы я слышал, как это часто бывало, когда она тихо, как мышь передвигалась по дому. Но если моя жизнь чему-то меня и научила, так это бдительности. Не было ни единого звука, который бы я не уловил. Ее шаги были осторожными, а затем она остановилась. Открылась и снова закрылась еще одна дверь. Я снова сделал глоток воды и уже собирался поставить бутылку в холодильник и отправиться спать, но тут включился душ. Она принимала душ. Я никогда не принимал душ сразу после секса. Мне нравились его запах и ощущение липкости. Мне нравилось напоминание о том, что это сделал я. Но женщины всегда любили чистоту, по крайней мере, такие женщины, как Кара. Шлюхи, с которыми я обычно имел дело, конечно, тоже принимали душ, но делали они это из практических соображений. Они не могли разгуливать, источая ароматы своего предыдущего клиента, когда появлялся следующий клиент.
Я напрягся. Монотонный плеск воды перемежался с еще одним звуком. Всхлипыванием. Я оттолкнулся от кухонной стойки, вышел в коридор и остановился перед дверью ванной. Всхлипывания были очень тихими, такими, которые можно было заглушить шумом воды. Я не должен был их слышать. Кара плакала.
Я потянулся к дверной ручке, мои пальцы сжимали холодный металл до тех пор, пока я не ощутил боль в костях от напряжения. Я отпустил ручку и отступил назад. Почему она плакала?
Гнев захлестнул меня, обжигая сильнее, чем недавнее вожделение. Я развернулся и зашагал прочь от звука ее рыданий и не останавливался до тех пор, пока не оказался снаружи на крыльце. Обе собаки пошли следом и теперь наблюдали за мной с любопытством.
Я сжал руки в кулаки и уставился в ночное небо. Но это зрелище не было умиротворяющим, а тем более вдохновляющим. Для меня бескрайнее небо всегда казалось чем-то непостижимым. Чем-то, что я не мог контролировать или понять.
Кара, она тоже чем-то походила на ночное небо. Столь же прекрасная, в этом не было никаких сомнений.
Я мог контролировать ее, по крайней мере физически, но то, что происходило внутри этого существа с идеальным лицом… это было совершенно за гранью моего понимания. Ее ум работал так, как мой никогда бы не смог. Мне нравились простые вещи. Но с ней все было иначе. Как я мог постичь ее? Это было то, с чем я бы никогда не справился.
Я уставился на дверь. Если я сейчас войду, будет ли она все еще плакать?
– Черт! – прорычал я и пнул стену. Коко и Бандит отпрыгнули назад и настороженно посмотрели на меня. Гнев был привычной для меня эмоцией, в чем я находил некоторое утешение. Но сегодня вечером мне от него не полегчало. Я был зол на Кару, но не мог обрушить на нее свою ярость. Нет, я мог бы, но не хотел. И это все усложняло.
Она получила удовольствие. Я видел, как она упивалась им. Ее тело откликнулось на меня. Она застонала, отдалась наслаждению. А теперь она плакала.
Я был также зол и на себя! Мне должно было бы плевать на ее чувства. Я и раньше слышал, как люди плачут, слышал, как они умоляют и кричат от ужаса. И что с того, что эта женщина плакала? Ничего. Но этот факт ослабил мой гнев. Я снова пнул землю. Коко спряталась за стульями, а Бандит попятился еще дальше от меня.
Я опустился на колени и позвал их. Мои собаки никогда меня не боялись. После минутного колебания сначала Коко, а затем Бандит подошли и прижались ко мне. Я долго гладил их, и, наконец, часть бурлящего в моей крови гнева угасла. Вот почему я предпочитал компанию собак. Понять их было не сложно. Они показывали вам то, что чувствовали.
Я встал и вернулся в дом. Я бы никому не позволил выгнать меня из моего собственного дома. Коко и Бандит внимательно следили за мной. Я закрыл дверь на террасу и прислушался. Душ больше не работал. Я подождал еще мгновение, но все было тихо. Ни рыданий, ничего! Коко отошла от меня и побежала к двери Кары, принюхиваясь, прежде чем сесть. Я вздохнул. Коко особенно приглянулась Кара, но даже Бандит, которому никто никогда не нравился, казалось, наслаждался присутствием этой женщины.
Я шагнул к Коко и прислушался еще внимательнее, но за дверью царила тишина. Я схватился за ручку, надавил на нее и открыл дверь. Взглядом нашел кровать, на которой, свернувшись калачиком, лежала Кара, прижав ноги к груди. Я не видел ее лица, и, если быть честным до конца, я был благодарен за это. Не хотел видеть ее заплаканные глаза. Ее дыхание было ровным, и она не напрягалась, когда внутрь комнаты проник свет. Она и вправду спала.
Но от этого мне не стало легче. Это зрелище вообще не должно было вызывать у меня никаких чувств.
Глава тринадцатая
КАРА
Я подумывала о том, чтобы остаться в своей комнате, но это было бы глупо. Я ненавидела себя за то, что произошло прошлой ночью, но, возможно, я могла бы использовать это в своих интересах. Мне хотелось переманить Гроула на свою сторону, чтобы он помог мне и моей семье. Переспать с ним, возможно, было первым шагом в правильном направлении, как бы безумно это ни звучало.
Когда я вошла на кухню, Гроула там не оказалось, но дверь во двор была приоткрыта. Я вышла на улицу и обнаружила Гроула, который сидел на одном из стульев, уставившись в никуда. Собаки лежали у его ног, растянувшись на боку, но они лишь мельком взглянули в мою сторону, поведя ушами. Гроул перевел на меня взгляд, и мои щеки вспыхнули, но я не стала отводить глаза.
На его лице промелькнуло удивление, когда я подошла к нему. Я опустилась на стул напротив него и слегка поморщилась. От холодного утреннего воздуха у меня по коже побежали мурашки.
– С тобой все в порядке? – пророкотал он, нахмурившись.
– Я в порядке, – кивнула я. Не хотела обсуждать с Гроулом свое недомогание.
– Я приготовил для тебя кофе, – сообщил Гроул. Он встал, и я подумала, что он намеренно избегает встречи со мной, но через несколько минут он вернулся из дома с чашкой кофе в руках. Он явно переборщил с молоком, но я была рада его заботе. Я отпила глоток, затем задала вопрос, который беспокоил меня уже некоторое время.
– Как тебя зовут по-настоящему? Гроулом тебя прозвали после того, что произошло с твоими голосовыми связками.
– Правда? – спокойно спросил он.
Я нахмурилась.
– Да, из-за твоей манеры говорить.
– Рычать, – поправил он, и, услышав, как он произнес это, мне вдруг показалось, что его теперешнее имя подходит ему больше.
– Так как же тебя звали на самом деле?
– Какое это имеет значение?
– Просто хочу знать, – тихо сказала я.
Он снова уставился вдаль, словно потерявшись в прошлом. – Меня слишком долго звали Гроулом. То имя, которым меня звали раньше, больше ничего для меня не значит.
– Почему ты так говоришь? Это имя, которое выбрала для тебя твоя мать.
– Но мальчика с таким именем больше нет. Он давно умер.
– Так ты не против, что люди называют тебя Гроулом? Разве тебя не расстраивает, что люди ассоциируют тебя лишь со звуком твоего голоса?
– Гроул – это имя, которое вселяет в людей страх. Это имя, которое мне подходит. На данный момент. Это имя имеет вес и значимость, поскольку я так долго к этому шел.
– Но разве твое прежнее имя не лучше, чем имя, которое каждый день напоминает тебе о том, что с тобой произошло? – Мне хотелось выспросить у него подробности, но он уже напрягся, и у меня было такое чувство, что он не очень охотно поделится дополнительной информацией, если я спрошу его об этом сейчас.
– Мне не нужно напоминать. Я никогда этого не забуду. Оно у меня вот здесь. – Он указал на шрам у себя на горле. – И здесь, – добавил он, указывая на свой висок.
Я могла только догадываться, какие образы преследовали его по ночам. Возможно, именно потому он так легко справлялся с теми ужасами, которые происходили в его жизни сейчас, потому что ужасы прошлого затмевали все остальное. Некоторое время мы сидели в тишине, и каждый был погружен в свои мысли, пока Гроулу не пришлось уйти выполнять поручения Фальконе.
Он казался нетерпеливым, когда в тот вечер вернулся домой. Я отложила книгу на кофейный столик. Третью по счету, которую я прочитала. Гроул сразу же прошел ко мне в гостиную, но не сел, а вместо этого остался стоять в дверях. Он всегда старался держаться на расстоянии, за исключением тех случаев, когда мы были близки.
– У меня есть новости, – спокойно произнес он. – Фальконе сегодня немного выпил, а от этого он всегда становится словоохотливым. Он рассказал мне о твоей сестре. Ее спрятали в одном из его владений.
Я с шумом втянула в себя воздух.
– Он не сказал, где именно? И почему он прячет ее? Чего он от нее хочет? Что если они делают ей больно? – Я обхватила колени руками. Одна мысль о том, что моей сестре может быть причинен какой-либо вред, терзала меня.
Гроул подошел ближе, явно чувствуя себя неловко из-за того, что я огорчена. – Очень сильно в этом сомневаюсь. Твоя сестра слишком ценна как рычаг давления, чтобы причинять ей вред. Это не значит, что Фальконе не сделает этого, если сочтет, что насилие послужит его цели.