– Не понимаю. Каким целям? Что это значит?
– Фальконе нужно контролировать твою мать. И он угрожает ей тем, что отдаст Талию тому, кто причинит ей боль, так же, как отдал тебя. Твоя мать сейчас не в лучшем расположении духа. Очевидно, она чувствует себя виноватой из-за того, что случилось с тобой, и сделала бы все, чтобы защитить твою сестру, поскольку не смогла защитить тебя.
– А в том нет ее вины.
Гроул криво ухмыльнулся. Возможно, потому, что мы говорили о нем как о некоем проклятии, но, честно говоря, именно поэтому Фальконе отдал меня ему – потому что все боялись Гроула.
– Чего я не понимаю, так это как моя мать может быть чем-то полезна Фальконе. Она никогда не принимала непосредственного участия в делах отца. Она всегда была просто домохозяйкой. Единственное, что она знает, – это как организовать званый ужин и где приобрести лучшую пару обуви.
Я съежилась от того, как ужасно это прозвучало, но я говорила правду. Мне было непонятно, как Фальконе мог использовать маму в своих целях.
– Твоей матери не обязательно что-то смыслить в бизнесе. Ее кровь – вот что имеет значение.
Я замерла:
– Что ты имеешь в виду?
Гроул пристально вглядывался в мое лицо, как будто не мог поверить, что я не понимаю.
– Твоя мать не из Вегаса. Она родилась в Нью-Йорке, но сбежала с твоим отцом.
Я подозревала, что мать сбежала с отцом. Она намекала на нечто подобное. Но Нью-Йорк? Я вспомнила те несколько раз, когда мы с мамой говорили о Нью-Йорке. Она всегда избегала этой темы. Я никогда особо об этом не задумывалась, но теперь все встало на свои места. И все же это не проливало свет на то, почему она стала ценным активом для Фальконе.
Я уставилась на Гроула, сбитая с толку.
– Ты знаешь, кем был Сальваторе Витиелло? – спросил он, присаживаясь на подлокотник дивана, который заскрипел под его весом.
Сальваторе Витиелло? Все знали этого человека. Даже люди, не имевшие никакого отношения к мафии, знали, кто он такой. О его смерти писали во всех газетах.
– Естественно. Он был главой Нью-йоркской семьи. Но теперь он мертв.
Гроул кивнул.
– Так и есть. А твоя мать – его сестра.
Я выпучила от удивления глаза.
– Моя мать состоит в прямом родстве с главой нью-йоркской семьи?
– Так и есть. Я полагаю, что она и ее брат никогда особо не ладили между собой. Собственно, это стало еще одной причиной, по которой она уехала из Нью-Йорка.
– Хорошо, но почему Фальконе должно волновать, была ли моя мать родственницей Сальваторе Витиелло?
– Потому что это означает, что она тетя нынешнего главы Семьи, и это превращает ее в идеальную кандидатуру для ведения переговоров.
– Я думала, семья из Лас-Вегаса не хочет иметь ничего общего с семьей из Нью-Йорка. Они ненавидят друг друга. Так всегда говорил мой отец.
– Это правда, – согласился Гроул. – Фальконе хочет, чтобы эта Семья канула в небытие, прихватив с собой Чикагскую группировку. Но его сила ослабевает. Русские слишком укоренились в Лас-Вегасе. И теперь, когда Чикаго и Нью-Йорк работают вместе, Фальконе опасается, что русские потеряют интерес к этим городам и бросят всю свою мощь на захват контроля над Лас-Вегасом. Если Фальконе хочет удержать свой город, ему нужна поддержка других семей. А получить ее будет нелегко. За эти годы он нажил себе немало врагов.
Я фыркнула.
– Меня это не удивляет. Этот садистский ублюдок никогда по-настоящему не заботился о том, чтобы работать с кем-либо вместе. Почему Витиелло вообще должны допускать мысль о том, чтобы прийти на выручку Каморре?
– Из-за твоей матери. По-видимому, для Луки Витиелло семейные ценности не пустой звук. Или, по крайней мере, он стал ориентироваться на них с тех пор, как женился на Арии. Если ваша мать, будучи его тетей, свяжется с ним и попросит о помощи, шансы Фальконе будут намного выше, чем без нее.
– Почему же Фальконе раньше не просил мою мать об этом? Почему именно сейчас?
– Фальконе пытался разрулить все самостоятельно, как он делал в прошлом, но теперь, когда твой отец предал его, перейдя на сторону Братвы, даже Фальконе понимает, что ему нужно что-то предпринять в ближайшее время, иначе Лас-Вегас для него будет потерян.
– Я считаю, надо дать Братве завладеть городом. Они не могут быть хуже Фальконе. Городу будет лучше без этого ублюдка.
– Возможно, – сказал Гроул, пожимая плечами. – Но это ты так считаешь. И пока Фальконе надеется на поддержку со стороны Нью-Йорка и пока твоя мать делает так, как он ей велит, она и твоя сестра будут в безопасности.
– Но что если Нью-Йорк откажется помогать Фальконе?
– Тогда Фальконе, вероятно, будет угрожать им убийством твоей матери и сестры. Это помогло бы повлиять на мнение Луки Витиелло. Хотя я сомневаюсь, что он рискнет Нью-Йорком ради тети, которую знать не знает, только потому, что Фальконе угрожает ее убить. На руках у Луки почти столько же крови, сколько и у меня. Он может принимать не самые легкие решения.
– Но если это произойдет, мои мать и сестра умрут!
– Возможно.
– И даже если Лука согласится помочь, Фальконе будет держать мою мать в плену, а мою сестру – в качестве рычага давления. Им будет не лучше, чем мне.
Лицо Гроула напряглось, но он кивнул в знак согласия.
– Их единственный шанс – сбежать из Лас-Вегаса. Если они поедут в Нью-Йорк, Лука, вероятно, примет их. Его жена, несомненно, убедит его.
Нью-Йорк. Это было лучшим решением всех вопросов.
– Когда я смогу увидеть свою маму? Я хочу поговорить с ней, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.
Гроул удивленно приподнял брови.
– Думаешь, я солгал тебе? У нее все настолько хорошо, насколько это позволяют обстоятельства, поверь мне.
– Знаю, – сказала я. – Но мне нужно ее увидеть. Пожалуйста.
Гроул вздохнул. – Провернуть это не так просто. Фальконе пристально следит за ней. Он не обрадуется, если ты заявишься к ней в гости.
– Должен же быть какой-то способ, – умоляюще сказала я.
Гроул покачал головой.
– Даже не знаю, зачем я тебе все это рассказываю. Это может быть изменой. Я ведь работаю на Фальконе.
– Или, возможно, он решил, что ты расскажешь мне, и он надеется, что так ему будет проще меня контролировать. Он не может по-настоящему верить, что ты мне ничего не расскажешь, – убеждала я. Несколько мгновений Гроул, казалось, колебался, но потом он вновь сорвался с моего крючка. Я не знала, как привязать его к себе. Единственный раз, когда он вообще потерял бдительность, это когда мы занимались сексом.
Я придвинулась немного ближе к нему, но мне никогда раньше не приходилось использовать свое тело, чтобы получить желаемое. Могла сказать, что Гроул не переставал восхищаться моим телом с того момента, как вошел в дом. Он все еще хотел меня, так что прошлой ночи явно было недостаточно. Если бы я только знала, как его соблазнить! Я вообще не была уверена, что нужно делать. Но мое тело уже определенно жаждало вновь почувствовать его прикосновения. Но меня всегда учили вести себя сдержанно и как подобает леди. Соблазнять кого-то – это не то, что моя мать когда-либо позволила мне. Я заколебалась, мои глаза скользнули по мускулам Гроула, которые напряглись под его тонкой футболкой, затем ниже, к его сильным бедрам, и выпирающему из джинсов члену. Мой живот наполнился теплом при виде этого зрелища. Я ведь уже переспала с ним! Теперь это было легко, – так я внушала себе.
Гроул, должно быть, что-то увидел в выражении моего лица, потому что издал низкий стон и притянул меня к себе, требовательно завладевая моим ртом. Когда он отстранился, то прохрипел:
– Ты вообще понимаешь, что творишь?
Глава четырнадцатая
КАРА
Знала ли я, что делала? Боже, нет, я этого не знала. Единственное, в чем я была уверена, так это в том, что мое тело хотело его, хотело с самого первого момента, как мы увидели друг друга, а теперь я могла оправдать свое желание чем-то другим. Он был моим единственным шансом получить то, что мне было нужно, и если для этого требовалось использовать свое тело, я была готова на все. Он снова поцеловал меня, на этот раз сильнее, и начал срывать с меня футболку. Я хотела было запротестовать, но прежде чем я успела что-либо сделать, он разорвал футболку на части, оставив меня в одном лифчике. А потом и тот куда-то подевался, и он втянул мой сосок в рот. Я вскрикнула от неожиданности и едва успела перевести дыхание, когда Гроул, пошатываясь, поднялся на ноги. Я пребывала в замешательстве. Он уже уходил? Я сделала что-то не так? Мне казалось, что он хотел меня даже больше, чем я хотела его.
Пристально взглянула на него, чувствуя, как во мне поднимается волна стыда, но потом я увидела, как он высвобождается из рубашки, дюйм за дюймом обнажая мышцы и татуировки. Я опустила взгляд как раз тогда, когда он расстегнул ремень, снимая штаны. Его набухший член вырвался на свободу. Кончик члена блестел. Тепло распространилось у меня между ног при виде этого зрелища, несмотря на боль, которую я все еще чувствовала.
Придерживая член рукой, он придвинулся ближе. Он оказался как раз на уровне глаз, и я наконец поняла, чего он хотел. В груди екнуло, и я задрожала. Не была уверена, что смогу это проделать, а тем более, понравится ли мне это вообще. Однако Гроул не дал мне много времени на раздумья. Он остановился прямо передо мной, его член был всего в нескольких дюймах от моего лица. От него пахло чистотой, и часть меня задавалась вопросом, каково будет ощущать его вкус. Гроулу, похоже, понравилось то, что он сотворил со мной вчера. Я снова взглянула на него снизу-вверх.
Он провел рукой по моим волосам, остановившись на затылке, и слегка подтолкнул меня вперед, пока мои губы не коснулись его кончика. Это было неправильно. К тому же Гроул, наверное, видел во мне лишь игрушку для удовлетворения своих плотских потребностей. На мгновение я инстинктивно сильно сжала челюсть, но затем позволила члену скользнуть мне в рот. На вкус он был слегка солоноватым, но это не было противно.