В его глазах вспыхнуло вожделение. Мое собственное тело взорвалось от восторга, и новая волна тепла собралась у меня между ног. Я не должна хотеть, а тем более наслаждаться этим. Это было неправильно во многих смыслах, но по мере того, как движения Гроула становились все жестче, а его член все быстрее входил и выходил из моего рта, я схватила его за зад. Мышцы напряглись под моими пальцами.
Его толчки стали резкими, а затем он вошел в меня на всю длину, издав низкий стон. Я с трудом сглатывала, но он не переставал толкаться в меня. Он постепенно замедлил темп, все еще дрожа. Он посмотрел на меня, и я вздрогнула от того, каким собственническим был его взгляд. Я попыталась отстраниться, но его руки удержали меня. Через мгновение он постепенно выскользнул из моего рта. Он все еще был твердым, но меньше, чем раньше. Он сделал шаг назад, и мое лицо стало пунцовым, когда меня охватил стыд за то, что он заставил меня сделать, за то, что я сделала и даже наслаждалась содеянным. Боже. Если бы только моя мать знала! Если бы кто-нибудь знал! Я знала, что Триш и Анастасия скажут обо мне. Они бы назвали меня грязной шлюхой. Мои эмоции были настолько противоречивыми, что мне стало казаться, будто у меня началось раздвоение личности.
Внезапно вкус спермы на моем языке заставил меня почувствовать себя грязной. Я с трудом удержалась, чтобы не сплюнуть на землю. Грубые руки подняли меня на ноги и прижали к своему телу. Прежде чем я успела среагировать, он засунул язык мне в рот, пробуя меня на вкус, пробуя себя.
Мои колени подогнулись, пока он так исследовал мой рот. Разве ему не противно было пробовать свой собственный вкус? Думала, что мужчины считают это отвратительным. Он втянул мою нижнюю губу в рот, затем отпустил ее.
– Твой рот чертовски идеален на вкус, когда в нем моя сперма, – прорычал он.
Меня снова охватило смущение, но Гроул действовал резко и быстро. Он расстегнул молнию на моих джинсах и спустил их вместе с трусиками вниз, прежде чем засунуть в меня палец. Я ахнула сначала от чувства дискомфорта, потом от чего-то еще, чего-то более невероятного. Он глубоко засунул палец внутрь меня, и я почувствовала те нервные окончания, о наличии которых я никогда раньше не подозревала. Гроул добавил второй палец, затем начал медленно скользить пальцами внутрь и наружу, и мне стало стыдно за то, насколько влажной, горячей и податливой я была. Доставляя удовольствие ему, я заводилась сама. Разве это нормально, когда тебя заводит что-то столь грязное? Я прижалась лбом к его сильной груди и не могла даже твердо стоять на ногах, удерживаясь лишь на волне ощущений. Большой палец Гроула скользнул по моему нервному бугорку, это снова было на грани боли и наслаждения, и все мое тело затрепетало от желания.
Крик готов был вырваться из меня, но я сдержалась, прижимаясь губами к груди Гроула, его кожа была разгоряченной и нежной. Я могла контролировать извергаемые из меня звуки, но мое тело сотрясалось от нахлынувшей на него волны ощущений. Повисла тишина, нарушаемая лишь нашим учащенным дыханием. Я сглотнула, пытаясь осмыслить то, что только что произошло. Но Гроул снова не дал мне времени на размышления. Он отпустил меня, и я чуть не потеряла равновесие.
– Закажу пиццу. Какую будешь? – последовал будничный вопрос, и Гроул схватил телефон.
Я же почувствовала себя так, словно кто-то окунул меня в ледяную воду. Теперь, когда волна удовольствия схлынула, вина, стыд и одиночество снова охватили меня. Краткие моменты страсти заставили меня забыть, почему я была здесь и что за человеком был Гроул. Я была не более чем его шлюхой, даже еще дешевле, чем те, которыми обычно пользовались мужчины в публичных домах Фальконе, и, в отличие от них, я даже не притворялась, что мне нравится то, что он со мной делает. Прекрати. Ты делаешь то, что требуется.
Я снова опустилась на диван. У меня дрожали ноги, и я чувствовала себя опустошенной эмоционально и физически. Мне нужно было принять решение. Либо я прохожу через это и пытаюсь заставить Гроула доверять мне таким образом, либо мне пришлось бы придумать способ, как выпутаться из всего этого без него. Другого выхода не было.
– Кара? – вопросительно повторил Гроул. Когда я слышала, как он произносит мое имя, у меня всегда бежали мурашки по коже. Этот голос, такой глубокий и грубый! – Какую ты хочешь?
Я пожала плечами. Мне было плевать. Пицца была последней вещью, о которой я думала в данный момент. Было очевидно, что Гроулу я нравилась на физическом уровне, а на эмоциональном я так и не добилась успехов. Он всегда уходил после секса. Как будто ему претила мысль о физической близости после акта соития. Я понятия не имела, как это изменить. Хуже всего было то, что я на самом деле хотела быть рядом с ним. Наша физическая близость во время секса заставляла меня жаждать большего.
Гроул вздохнул.
– Закажу тебе с тунцом, – сказал он. – Тебе нужно хорошо питаться, иначе ты заболеешь.
По крайней мере, в каком-то смысле он беспокоился о моем физическом здоровье. Хотя он, скорее всего, всего лишь заботился о своей собственности.
– Не думаю, что причиной моей болезни может стать еда, – пробормотала я.
Гроул ничего не сказал, но я подумала, что, скорее всего, он понял, на что я намекаю. Трудно было сказать наверняка, так как взгляд ничего не выражал, а выражение лица всегда оставалось одинаковым. Он взял телефон и заказал две пиццы, даже не потрудившись одеться. Я с восхищением уставилась на его мускулистую задницу. Когда он обернулся, то впервые смогла прочитать, что вытатуировано у него на груди. Надпись, выведенная огромными черными буквами, гласила: «Я омоюсь кровью своих врагов, буду упиваться их страхом».
Своеобразный боевой клич, который пересекал широкую грудь Гроула. Почему он выбрал именно эту фразу? Чтобы напоминать себе о том, кем он был? Возможно, это как-то связано с тем, как он получил свой шрам, но я все еще не знала, как плавно сменить тему, чтобы он не отгородился от меня. Было очевидно, что ему не нравится говорить на эту тему. Гроул схватил с пола штаны и надел их. Моя футболка была порвана, и мне сейчас не хотелось надевать свои облегающие джинсы.
– Найдется футболка для меня?
На мгновение Гроул, казалось, был ошеломлен этой просьбой, но затем он направился в свою комнату и вернулся с черной футболкой. Он протянул ее мне с каким-то нерешительным выражением лица. Я взял у него футболку и натянула ее. Она доходила мне до колен, но в ней было максимально удобно. Я все время чувствовала на себе взгляд Гроула. Если я не ошиблась, у него было выражение сожаления на лице. Почему? О чем он думал?
Его лицо мгновенно вновь стало бесстрастным. Я подавила вздох и опустилась на диван. Гроул сел рядом со мной. Достаточно близко, чтобы я могла чувствовать его мускусный запах, смешанный с запахом секса, но не касаясь меня.
– Почему бы тебе не купить кухонный гарнитур, чтобы мы могли есть, как нормальные люди? – спросила я, когда стало ясно, что он не возражает против того, чтобы посидеть в абсолютной тишине. Его мысли, должно быть, были очень захватывающими, учитывая, сколько времени он проводил в раздумьях.
– Мне он был без надобности. Я не завтракаю и могу пить кофе стоя. И мы можем посидеть в гостиной, – сказал Гроул, указывая на стол перед нами.
– Я знаю, но было бы уютнее сидеть на кухне, чем перед телевизором за столом, который едва достает нам до колен.
Гроул пожал плечами.
– Мне многого не нужно.
Это было правдой.
– Ты что никогда не приглашаешь гостей?
– Мне некого приглашать.
– А как насчет семьи? – Я ступала на зыбкую почву, но пришло время узнать больше о человеке, который имел такую власть над моим телом.
– У меня нет семьи.
Но у меня была семья и мне нужно было вернуться к ним во что бы то ни стало. Я не могла себе представить, что навсегда останусь без своей семьи. От одной только мысли об этом у меня защемило в груди. Я бы сделала все, чтобы спасти семью, с которой меня разлучили. Я придвинулась немного ближе к Гроулу и прижала руку к его груди.
Гроул заглянул мне в глаза, сдвинув брови, затем опустил взгляд на мою руку. Казалось, он не знал, как реагировать. Я видела, что ему было неловко по тому, как напряглись его плечи, но он не оттолкнул меня.
– У тебя никогда не было семьи? – спросила это, чтобы отвлечься от беспокойных мыслей о моей собственной семье и о том, как мое собственное тело реагирует на Гроула.
Мои пальцы прошлись по шрамам на груди Гроула, шрамам всевозможных форм и размеров, которые обрисовывали карту его тела. Обвести рельеф его мышц это хороший способ успокоить нервы. Пока мои пальцы оставались в движении, поток моих мыслей, казалось, замедлялся.
– У меня была мать, – произнес он еле слышно.
Мои пальцы замерли на его ключице. Меня удивили его слова. Я, было, подумала, что он избегнет этой темы. Значило ли это, что он начал доверять мне?
Я подняла глаза, взглянув на его лицо, но он смотрел в потолок с непроницаемым выражением. Он не хотел, чтобы я видела его глаза, и это только подхлестнуло мое любопытство.
– Что с ней произошло?
Между нами очень долго царило молчание, и я начала беспокоиться, что упустила представившийся мне шанс завоевать доверие Гроула, когда он наконец произнес:
– Она умерла.
– Как? – спросила я. Рука Гроула машинально взлетела к горлу, но он не прикоснулся к себе. Казалось, он вообще избегал прикасаться к своему горлу, а не только к шраму.
– Ее убил человек, перерезавший тебе горло? – рискнула я высказать предположение.
На мгновение Гроул замолчал, и на какое-то мгновение показалось, что он и вовсе перестал дышать.
– Верно. Он убил ее прямо у меня на глазах. Заставил меня смотреть, как она истекает кровью. Он тоже перерезал ей горло. Но сначала он перерезал горло мне в наказание ей. Он думал, что я умру быстро, но моя мать умерла через минуту, а я продолжал цепляться за жизнь. – В тоне его голоса сквозило сожаление, как будто он жалел, что не умер в тот день.