– Возможно, он вспомнит тебя и поможет нам. Это наш лучший шанс.
– Так и есть, – согласилась она, затем выражение ее лица стало почти испуганным. – Ты знаешь, куда они отвезли тело твоего отца? Мне невыносима мысль о том, что Фальконе отдал его на съедение своим собакам. Это разбивает мне сердце. Он этого не заслуживает.
Я похлопала ее по руке.
– Гроул сказал мне, что кто-то похоронил отца в пустыне. Они не скормили его собакам.
Плечи матери с облегчением опустились. Но внезапно я задалась вопросом, правду сказал ли мне Гроул? Я ведь не могла знать этого наверняка. Я должна была верить ему на слово.
Время пролетело слишком быстро, пока мы с мамой вспоминали прошлое, семейные каникулы, все те чудесные события, которые никогда больше не повторятся.
Когда мы услышали, как машина Гроула остановилась на подъездной дорожке, мама притянула меня к себе и прошептала мне на ухо:
– Ты такая хорошая девочка. Я не знаю, отчего мне такое счастье, как ты. Будь сильной, милая. Не позволяй этому монстру сломать тебя.
– Не позволю, – пообещала я. Она смотрела на меня с любовью и жалостью, и мне пришлось отвести взгляд. Если бы она знала, что я сделала и что я делаю… Но я не могла сказать ей.
Глава шестнадцатая
КАРА
Я едва взглянула в сторону Гроула, когда мы направлялись обратно к его дому. Он бросил на меня вопросительный взгляд.
– Что-то случилось?
– Ничего, – резко сказала я, затем прикусила губу. Я не знала, что делать. Мне нужно было, чтобы Гроул был на моей стороне, и мое тело хотело его, но я пошла против всех принципов, которым научила меня моя мать, переспав с ним.
Руки Гроула, лежащие на руле, сжались, мышцы на его плечах напряглись, но он не стал настаивать. Как правило, именно я выступала инициатором всех наших бесед с ним, поэтому не было ничего удивительного в том, что он спокойно принял напряженное молчание между нами.
Я стала смотреть в окно, на яркие неоновые вывески, рекламирующие казино и отели. Я была взволнованна тем, что узнала сегодня о семье моей матери, о моей семье. Мне нужен был Гроул, если я хотела получить хоть какой-то шанс помочь своей матери и сестре, если я хотела получить хоть какой-то шанс сбежать из Лас-Вегаса и найти убежище в Нью-Йорке, но я не была уверена, как это сделать. Гроул никогда не стал бы мне помогать, если бы это означало потерять меня или его положение бойца Каморры. Он гордился своей работой. Единственный вариант, при котором он согласится помочь мне, сказать, что останусь с ним, пусть только он спасет мою маму и сестру. Но даже такой вариант казался маловероятным.
В ту ночь я лежала без сна, уставившись в потолок, когда дверь в мою комнату со скрипом открылась. Я знала, почему Гроул был здесь, чего он хотел, но во мне боролись противоречивые чувства.
Он направился к кровати, его высокую фигуру окутал свет, проникающий в комнату из коридора. Он изучал мое лицо, а я только смотрела на него, на его жесткие, угловатые черты. Он был без рубашки, и я взглядом ощупала его мощные мышцы и мощные кубики пресса. Я хотела этого мужчину. При виде него мое тело всегда начинало покалывать, независимо от степени моей усталости. Мой взгляд опустился на выпуклость в штанах Гроула. Боже, почему мне выпала участь хотеть его?
Что-то в моем лице, должно быть, выдало мои мысли; Гроул поставил одно колено на кровать, которая застонала под его весом. Его дыхание было тихим, но более учащенным, чем обычно. Возбужденным. Он всегда был более активным участником нашей сексуальной жизни, но, тем не менее, я тоже как-то реагировала. Я видела разочарование и замешательство в его глазах, затем он подполз ко мне и навис надо мной. Его теплый запах окутал меня. Я положила руки ему на грудь, разрываясь между желанием оттолкнуть его и притянуть ближе. Кончиками пальцев пробежала по шрамам и мягким волоскам на его груди, по твердому рельефу мышц.
Гроул принял решение за меня. Он завладел моими руками и прижал их к матрасу над моей головой. Затем он опустил голову к моей груди и втянул один сосок в рот через шелковистую ткань моей ночной рубашки. Я сжала губы, пытаясь сдержать стон, но это, казалось, только подстегнуло Гроула. Он еще сильнее стал втягивал сосок в рот, пока свободной рукой прошелся моему телу и дошел до края трусиков. Затем он раздвинул ноги, отпустил мой сосок и сполз вниз. Я знала, что снова растаю в его объятиях, когда он начнет доставлять мне удовольствие ртом. Я пыталась вырваться из его хватки, но другая его рука опустилась на мое бедро и крепко удерживала меня. Когда его лицо оказалось совсем близко от моей киски, он втянул носом воздух. Мои щеки залило краской, как было всегда, когда он делал что-то подобное. Но, несмотря на смущение, мое тело жаждало его прикосновений.
Гроул лизнул мои трусики, и я замерла. Низ живота напрягся, а тело начало покалывать. Я сопротивлялась еще сильнее, но Гроул полностью игнорировал это. Он отодвинул носом мои трусики в сторону и лизнул мою обнаженную плоть.
Он скользил языком вверх и вниз, настойчиво облизывая, снова и снова. Влага скопилась у меня между ног. Я ненавидела свое тело за это, за то, что всегда подчинялась ему.
Он погрузил свой язык в мою дырочку и издал гортанный звук, похожий на рокот. Я зажмурила глаза, противясь реакции своего тела, пытаясь сдержать стон. Я бы не доставила ему такого удовольствия. Но он не остановился. Казалось, он наслаждался каждым мгновением этого действа. Каждый раз, когда он вот так напевал, я испытывала восторг. Я все еще не могла поверить, что ему нравился мой вкус, но он точно ему нравился.
Он переместил свой язык выше и лизнул мой клитор. Мои бедра дернулись, но на этот раз не в попытке отодвинуться от него. Гроул придерживался точно выверенного ритма. У меня не было ни малейшего шанса устоять перед ним. Мое тело всегда жаждало его прикосновений. Должно быть, он почувствовал мою капитуляцию, потому что отпустил мое бедро и засунул руку мне между ног. Он ввел большой и указательный пальцы, чтобы раскрыть меня, предоставляя своему языку лучший доступ. Я не смогла сдержать вырвавшийся у меня громкий стон.
«Неправильно», – кричал мне мой разум. Но я перестала сопротивляться.
Я снова нашла руками голову Гроула, но затем он изогнул свой язык так, что я вскрикнула от нового ощущения. Гроул знал, что он победил. Я практически ощущала его самодовольство. Он сомкнул губы, погружая язык еще глубже в меня, и мои пальцы вцепились в его волосы, и я направила его туда, где ощущалось приятнее всего. Мое тело начало трястись, и Гроул усилил давление языка на мой клитор. Меня накрыла волна удовольствия, и я почувствовала себя беспомощной и ошеломленной.
Я не была уверена, как долго я оставалась в таком состоянии. Гроул опустил язык ниже, и мои мышцы сжались вокруг него. Я не могла пошевелиться и едва могла дышать, мое сердце колотилось в груди, когда я вглядывалась в темноту. Тени танцевали в свете далеких уличных фонарей, струящемся через окно. Гроул запечатлел еще один долгий поцелуй у меня между ног, затем встал на колени.
Он наклонился надо мной и поцеловал в губы. Я чувствовала свой вкус на нем, чувствовала свой запах и втянула в себя воздух.
– Это неправильно, – тихо произнесла я. Было ли это предательством? Предательством по отношению к кому – к себе или к моей семье? Находиться в близких отношениях с кем-то вроде Гроула, с монстром, убившим моего отца, – было чертовски неправильно во всех смыслах. И все же я жила у него, делила с ним постель и наслаждалась этим.
– Перестань обдумывать все, что с тобой происходит, – пробормотал он.
– Тебе не понять, – резко бросила я. Для него грех, вина и стыд были ничего не значащими словами.
– Возможно, – признал он. – Но я понимаю твое тело. – Он прижал два пальца к моему влажному центру, покрутил ими вокруг и поднес к губам, облизывая их. – И твоему телу это нравится.
– Ты отвратителен, – пробормотала я. Я попыталась отвернуться, отстраниться, но это было почти невозможно, когда его тело нависало надо мной. – Может быть, мое тело реагирует на тебя, но я никогда не буду чувствовать к тебе ничего, кроме ненависти, мерзкий монстр! – Я резко сжала губы, не в силах поверить в то, что только что сказала. Как я могла сказать ему нечто подобное, когда я так отчаянно нуждалась в его помощи?
– Я монстр, ты правильно усвоила это. Всегда был и всегда буду им. Быть убийцей – мое истинное призвание. Немногие люди находят в своей жизни то дело, в котором они по-настоящему хороши, то, для чего они были рождены, – констатировал он. В его голосе не было злости, только смирение с неизбежностью.
– Это безумие. Никто не должен быть убийцей. Никто не должен быть таким, как ты. А ты хочешь быть монстром. Ты сказал, что любишь кровь, боль и смерть. Ты притворяешься, что родился монстром, пытаясь оправдать те ужасы, которые ты сотворил.
– Ты права. Нет ощущения острее, чем жажда убийства. Это круто! Это такой адреналин! Ты один против всех. Все или ничего! Ничто в этом мире не заставляет человека чувствовать себя более живым, чем возможность убить другого. Мне это нравится, и мне плевать, кто что думает! Я не собираюсь оправдываться перед кем бы то ни было. Если бы все, что я сделал в своей жизни, мне пришлось бы проделать снова, я бы ни секунду не колебался. Я ни о чем не жалею.
Я сглотнула.
– Я этого не понимаю. Как кто-то может стать таким? Не может быть, чтобы все это было из-за шрама на твоем горле.
Он встал с кровати.
– У меня много шрамов, и все они превратили меня в того, кто я есть сегодня.
Я искала в его лице намек на человечность, которую видела раньше, но в тот момент он выглядел совсем иначе.
– Это не значит, что все не может быть по-другому. Ты такой сильный и непобедимый, но ты позволяешь другим диктовать, как тебе жить. Ты смирился со своей мнимой судьбой и грешишь на тяжелое прошлое. Но почему бы тебе не побороться за лучшее будущее?