Это не могло длиться вечно. Никогда всерьез и не думал, что должен выиграть, на самом деле никогда не хотел выиграть. Больше всего мне сейчас хотелось кончить в горячий рот Джианны. Я запустил пальцы в ее прекрасные локоны. Мышцы бедер напряглись, но я постарался подавить это ощущение. Это было слишком охренительно, чтобы закончиться так быстро, и, судя по тому, что я знал про Джианну, мне, скорее всего, нескоро светит следующий минет. Она была похожа на богиню секса. Блядь. Я так давно хотел увидеть ее такой, чертовски мечтал об этом. Я шевельнул бедрами и почувствовал, как напряглись яйца. Джианна принялась сосать ещё энергичнее. Не то чтобы меня требовалось сильнее убеждать. А потом я к ебеням взорвался, но Джианна не отстранилась. Блядь, она продолжала сосать, даже когда я выстрелил спермой ей в горло. Протяжно застонав, я уронил голову назад и обмяк всем телом. Джианна поднялась и вытерла рот, расплывшийся в широкой улыбке.
– Я выиграла.
У меня хватило сил на тихий смех.
– Ага. Поздравляю.
– Ну так что, я больше не буду носить браслет на лодыжке? – с подозрением спросила она.
– Такое было пари. – Я не стал говорить ей, что по-настоящему победителем ощущаю себя я. Мне никогда не нравилось видеть браслет на ее лодыжке; для меня казалось кощунством держать ее в таких оковах. И теперь я был рад тому, что она больше его не наденет, даже если это означало, что я должен не спускать с нее глаз, и что Лука, скорее всего, мне наваляет.
Глава 18
На следующее утро, приняв душ и одевшись, я радовалась вновь обретенной свободе, даже несмотря на то, что она оказалась совсем незначительной. Маттео сдержал обещание и убрал браслет в дальний ящик комода. По крайней мере, пока мне не придется цеплять на себя эту дурацкую штуку. Если я опять попытаюсь бежать, вряд ли Маттео станет сдерживать свое обещание.
Хоть мы оба и проиграли наши пари, все равно чувствовали себя победителями. Жизнь с Маттео была словно тайна, покрытая мраком. Когда я вышла из спальни, он уже стоял, прислонившись к кухонной стойке, и потягивал кофе. Из-за самодовольной ухмылки на его лице мне захотелось свернуть ему шею. Я взяла свою чашку и устроилась напротив него.
– Ты когда-нибудь испытывал чувство сожаления или вины?
Брови Маттео поползли на лоб.
– Сожаления?
– Ну да, знаешь, чувства, которые испытывают нормальные люди, если сделали что-то не так? – Я глотнула из своей чашки. Я даже себе не смогла бы объяснить, зачем задала этот вопрос, кроме как стереть бесящую ухмылку с лица Маттео.
Маттео так долго молчал, просто уставившись на меня, что я не выдержала и сделала вид, что мой кофе гораздо интереснее. С какой стати меня внезапно укололо чувством вины за то, что задала этот вопрос?
– У меня почти нет времени для вины и сожаления, – тихо ответил он тоном без тени улыбки; я подняла на него глаза, пытаясь понять его настроение, но он, как обычно, оставался непроницаем.
– Так ты всё-таки иногда что-то чувствуешь?
– Бывает. Но я давно уяснил для себя, что зацикливаться на прошлом глупо. Я предпочитаю сосредотачиваться на будущем. – С этими словами он вновь вернул свой обычный шарм. Он шагнул ко мне, поставил свою чашку на стол и положил руки с обеих сторон от меня. – Ты когда-нибудь жалела о побеге?
Я открыла рот, чтобы ответить «нет», но почему-то замешкалась. Это минутное колебание оказалось красноречивым ответом для Маттео.
– Почему?
– Потому что из-за него убили человека, – сказала я тихо. Мне удавалось не вспоминать о Сиде и его ужасной кончине, но сейчас память вернулась, и я готова была дать пинка Маттео за это. Особенно потому, что до меня дошло: та жизнь, от которой я бежала, не так ужасна, как бы мне того хотелось.
По лицу Маттео было понятно, что ему на это похуй, и другого я от него и не ждала.
– Я совершенно определенно могу тебе сказать, что не чувствую вины за смерть того парня, – пробормотал он и пробежался рукой сверху вниз по моему боку. – Я бы убил каждого, кто к тебе прикасался. Но мы оба знаем, что в этом нет необходимости, потому что, несмотря на кучу возможностей, ты была хорошей девочкой.
От того, как он это сказал – «хорошая девочка» – моя кровь закипела. Пока я раздумывала, как понаходчивее ему ответить, звякнул лифт, возвестив о прибытии гостя. Маттео снисходительно чмокнул меня в кончик носа, прежде чем вразвалочку отправиться к лифту. Я ему не верила.
Я все еще сверлила взглядом его спину, когда двери лифта разъехались, и в апартаменты вошла Ария. Она разговаривала по телефону. К моему удивлению, Маттео шагнул в кабину, оставив нас наедине. Я подозревала, что он может запереть лифт снаружи, так что я не смогу выйти, разве что сигануть из окна и закончить жизнь, забрызгав кровью тротуар внизу.
– С кем ты разговариваешь? – спросила я, когда Ария подошла ко мне.
Она одарила меня сияющей улыбкой и протянула телефон.
– Лили и Фаби хотят с тобой поговорить, но отец запретил им тебе звонить, так что… – Она замолчала. Конечно, я догадывалась о чем-то таком. Отец ясно дал понять, что не желает видеть меня рядом с ними.
– Спасибо, – прошептала я Арии, прежде чем забрала у нее телефон и прижала его к уху. – Лили? – Голос у меня задрожал, и мне пришлось прочистить горло.
– О, Джианна! Я так расстроилась, что отец не разрешил мне попрощаться. Я умоляла его позволить мне поговорить с тобой, но он ужасно разозлился, и теперь я под домашним арестом.
Домашний арест всегда казался мне неподходящим названием для нашего наказания. В любом случае, нам никогда не разрешалось выходить куда-то в одиночку, так что находиться под арестом означало лишь то, что мы должны были больше времени сидеть дома.
– Мне жаль, – произнесла я, стараясь унять поднимающуюся в душе злость на нашего отца. Лили всё ещё приходилось жить под его властью. Она не должна была из-за меня страдать. Я прошла в гостиную и опустилась на диван. Ария пристроилась на подлокотник рядом со мной. – Как дела в школе? – спросила я.
– Скукотища. Но дома еще хуже. С того времени, как вы с Арией уехали, никаких развлечений нет, – пожаловалась Лили. У меня сжалось сердце. Лили всегда была рядом со мной, как и Ария, но теперь кто знает, сколько лет Лили придется выживать без всякой поддержки. Конечно, рядом с ней оставался ещё Фаби, но он парень и очень скоро должен будет столкнуться с совершенно другими проблемами. – Как там Фаби?
– Он заноза в заднице, – фыркнула Лили. Я услышала в отдалении голос брата. – Ты такой! – возразила Лили. – О, заткнись. Сейчас моя очередь. Ты можешь потом с ней поболтать.
До меня донеслись звуки борьбы, а затем раздался голос Фаби:
– Джианна!
– Ш-ш-ш, ты болван! – прошипела Лили, по-видимому, забрав телефон обратно. – Никто не должен знать, что мы с ней общаемся. – На мгновение наступила тишина, как если бы они оба прислушивались к звукам снаружи, а затем Лили снова заговорила: – Ромеро с тобой?
– Так ты поэтому звонишь? – засмеялась я. – А я-то думала, ты хочешь узнать, как у меня дела, – сказала я с деланной обидой в голосе.
– Конечно я хочу узнать, как у тебя дела.
– У меня все хорошо. – Воцарилось долгая пауза. Решив прекратить ее мучить, я добавила: – А Ромеро здесь нет. – Я взглянула на Арию, и она одними губами прошептала «Наверху». – Он в квартире Арии, обсуждает важные дела мафии с нашими мужьями. – Из моих слов сарказм так и сочился. – Хочешь, я поднимусь наверх и попрошу его поговорить с тобой?
– Нет! – воскликнула Лили. – Он подумает, что я в него влюбилась.
– А разве нет?
Тишина. Бедняжка Лили, у меня не хватит духу сказать ей, что отец ни за что не допустит союз между моей сестрой и простым солдатом, особенно из Нью-Йорка. И любовь тут совершенно ни при чем.
– Как мне понять, влюблена ли я? – спустя несколько мгновений прошептала Лили.
Действительно, как? Я не была влюблена в Сида или кого-нибудь еще. Я не влюблена в Маттео.
Ведь так?
– Я не знаю, – пришлось признаться мне.
– Но ведь ты влюблена в Маттео?
– Что заставляет тебя так думать? Я сбежала, помнишь?
– Но теперь-то ты за ним замужем.
– Брак не синоним любви.
– Для Арии это так, – возразила Лили. Я бросила быстрый взгляд на Арию, которая, нахмурившись, сидела рядом.
– Ты права. Может, тогда тебе стоит спросить у нее. – Прежде чем Лили успела ещё что-нибудь сказать, я сунула телефон в руки Арии. – Лили интересуется, каково это – влюбиться.
Ария взяла телефон, и во взгляде ее голубых глаз отразилось беспокойство. С минуту она слушала Лили, прежде чем произнесла:
– Это сложно объяснить. Любовь – это когда в его объятиях ты чувствуешь себя в безопасности, когда он – первое, что ты хочешь увидеть утром, полюбить – значит сдаться любви. Всегда существует риск, что тебе причинят боль, но это не имеет значения. Ты отдаешь ему свое сердце без остатка, и он может разбить его, если пожелает. Любить – значит узнать самые неприглядные его стороны и все равно разглядеть в нем хорошее, любить – значит идеально подходить друг другу, несмотря на все недостатки. – Она замолчала, устремив взгляд куда-то вдаль.
Мне даже не нужно было спрашивать; я сразу поняла, о ком она задумалась, и судорожно сглотнула. Я бы никогда не смогла высказать то, что сейчас озвучила Ария. Образ нахальной ухмылки Маттео неожиданно мелькнул в моем сознании. В тот день, когда он пытал русских, я определенно увидела его худшую сторону.
– Но как я пойму, что влюбилась? – услышала я, как жалуется Лили в трубку.
Да, как?
– Это происходит постепенно. Я не знаю точно, когда конкретно начала влюбляться в Луку. Долгое время мне казалось, что я его ненавижу.
Я, как ошпаренная, вскочила с дивана, резко почувствовав себя не в своей тарелке. Тема этого разговора мне совсем не нравилась. Из-за нее у меня в груди что-то сжалось, и, как ни странно, я запаниковала. Поэтому поспешила скрыться на кухне, где сварила себе еще одну чашку кофе. Сделав несколько глотков, вернулась к Арии, которая вопросительно глянула на меня. Я приподняла чашку в качестве оправдания своего отсутствия.