Инес фыркнула.
— Им всего восемь лет, и они, конечно, немного дикие. Дай угадаю, он не поздравил тебя с рождением дочери?
— Ты же знаешь, какие они, — сказал я.
— Значит, мама сделала то, что у нее получается лучше всего, и последовала примеру отца, — она издала тихий недовольный звук. — Я рада, что у тебя жена с собственной головой на плечах. Думаю, это именно то, что тебе нужно.
— Думаешь?
— Да. Тебе нужен кто-то, кто достанет тебя из твоей скорлупы и время от времени будет сзади подпинывать твоего гордого Капо.
Мой рот дернулся.
— Думаешь, я кому-нибудь позволю это?
Серафина и Сэмюэль закричали на заднем плане, а затем раздался крик Софии.
— Замечательно, они разбудили малышку.
— Позаботься о своих детях.
— А ты о своей дочке и жене.
Я вернулся в палату, где Валентина сидела на краю кровати, и ее лицо исказилось от боли. Джованни бросил на меня встревоженный взгляд. Я подкатил инвалидное кресло и помог Вэл сесть в него.
— Ты пока не можешь дойти до отделения интенсивной терапии пешком.
По лицу Валентины было ясно, что она недовольна отказом своего тела подчиниться ее приказу. Иногда она бывала такой же гордой и упрямой, как и я.
Увидев Анну в инкубаторе со всеми мониторами, отслеживающими ее жизнедеятельность, мое сердце сильно сжалось. К нам подбежала медсестра, достала Анну из инкубатора и положила ее на грудь Валентины. Вэл лучезарно улыбнулась мне, потом своим родителям. Ливия снова заплакала. Джованни наклонился и легонько коснулся ручки Анны.
— Эти маленькие пальчики…
Вэл была хорошим выбором не только из-за того, кем она была, но и из-за ее родителей. Джованни — человек, который мне нравился и которому я мог до некоторой степени доверять. А Ливия будет гораздо более любящей бабушкой, чем моя мать.
— Думаю, мы дадим вам немного времени, — сказал Джованни спустя несколько минут.
Как только они с Ливией ушли, я придвинул стул к Вэл и погладил Анну по щечке.
— Врачи сказали тебе, как долго ей придется здесь оставаться? — спросила она, не отрывая взгляда от нашей девочки.
— Две-три недели. Она боец, поэтому, несмотря на ее раннее рождение, они уверены, что она будет достаточно сильна, чтобы вернуться домой вместе с нами.
— Хорошо. Хочу, чтобы она была с нами. Дома я чувствую себя в большей безопасности.
Я поцеловал Вэл в висок.
— Ты в полной безопасности, Вэл. Мои солдаты следят за каждым. Они патрулируют коридоры, и я с тобой.
Валентина взглянула с мягкой улыбкой.
— Почему бы тебе не взять ее на некоторое время?
Я кивнул, затем осторожно взял Анну с груди Вэл и прижал ее к себе, прежде чем откинуться на спинку стула. Валентина смотрела на нас остекленевшими глазами. Я переплел наши пальцы и нежно сжал их. Она должна была знать, что это значит для меня так же много, как и для нее, даже если я не выражал это таким же образом, как делала она.
Спустя три недели Анна наконец смогла вернуться домой вместе с нами. Я нёс ее в наш особняк, потому что Вэл по-прежнему не разрешалось поднимать ничего тяжелого.
Зита и Габби с явным любопытством ждали в вестибюле. Они еще не видели нашу дочь, так как мы держали посетителей до абсолютного минимума. Только Инес и Пьетро с детьми и Бибианой были в гостях у родителей Вэл.
Зита подошла ближе с материнской улыбкой.
— Она просто прелесть.
Вэл кивнула.
— Да.
Они обменялись улыбками. Благодаря терпению Вэл их первоначальная враждебность переросла во взаимное уважение.
Габби медленно приблизилась, как обычно стесняясь меня.
— Она такая крошечная.
— Она быстро вырастет, — сказал я.
Я протянул переноску Зите, которая тут же взяла ее, чтобы помочь Вэл снять пальто. Она двигалась все ещё немного скованно, но старалась скрыть свою боль от меня.
— Ваш отец звонил, хозяин, — сказала Зита, когда я снова взял переноску.
Мои губы сжались.
— Он и ваша мать хотят приехать на ужин, чтобы познакомиться со своей внучкой.
Вэл подняла брови. Она делала вид, что не замечает равнодушия моих родителей к нашей дочери, но я не был слепым.
— Я не знала, что делать, но на всякий случай купила все необходимое для грандиозного ужина, — сказала Зита, переводя взгляд с меня на Вэл.
Я попытался сдержать свой гнев. Валентина коснулась моей руки, одарив меня улыбкой, и часть моей ярости испарилась.
— Пожалуйста, приготовь что-нибудь вкусное, Зита. Мы их пригласим.
Зита кивнула, но вопросительно посмотрела на меня, словно ожидая подтверждения. Я коротко кивнул.
— Давай отнесем Анну наверх.
Зита и Габби отправились на кухню, а мы с Вэл поднялись наверх. Сделав несколько шагов, Вэл почувствовала боль, но быстро скрыла ее, заметив мой пристальный взгляд.
Как только Анна устроилась в своей кроватке, я коснулся плеч Вэл.
— Вэл, не скрывай от меня свою боль. Ты можешь опереться на меня. Мне нужно знать, когда тебе больно.
Она наклонилась ко мне с дрожащим вздохом, и я обхватил ее голову руками. Она с трудом сглотнула, явно борясь со слезами.
— Последние несколько недель были очень тяжелыми. Я просто счастлива, что Анна наконец-то дома, и злюсь на свое тело за то, что оно так долго восстанавливается. Я хочу быть такой сдержанной девушкой, какой ты ожидаешь.
Я отодвинулся, нахмурившись.
— Ты все, что я хочу, Вэл, поверь мне. Твое тело прошло через многое. Ты подарила мне дочь. Дай себе время восстановиться. Я хочу, чтобы ты была здорова и счастлива. Это единственное, что мне сейчас от тебя нужно.
Она кивнула.
— Ты прав. Просто в последнее время я чувствую себя не в своей тарелке. Эти гормоны и изменения в моем теле. Мне нужно время, чтобы привыкнуть ко всему этому.
— Может, лучше сказать моим родителям, что у нас нет времени на них сегодня вечером. Ни один из них не окажет положительного влияния на твое здоровье.
— Я знаю, что они недовольны тем, что я не родила тебе наследника.
Мои руки на ней сжались сильнее.
— Но их разочарование не может причинить мне боль, Данте. Все, что имеет значение это мы сами. Что мы счастливы, и что я с ума схожу от радости, когда смотрю на Анну.
— Я тоже, — сказал я, целуя ее.
До Вэл моя жизнь была подчинена долгу и прошлому. Радость была для меня абстрактным понятием, не имеющим никакого значения. Но постепенно она снова стала частью моего существования. Ее счастье зажгло мое собственное. Я не жалел о моем предательстве Наряду, даже если должен испытывать сожаление.
Это был мой долг поставить Наряд на первое место, устранить любую угрозу моей власти и единству Наряда. Скрывать, что Бибиана убила своего мужа, было бесполезно. Это не было логичным, верным, необходимым выбором. Это было чисто эмоциональное решение. После того, как я увидел, что Вэл убита горем из-за Антонио, я не хотел полностью разрушать ее, наказывая ее лучшую подругу. Поэтому лгал и обманывал. Моих солдат. Наряд. Мой обет. Всё. Ради Валентины.
Неужели она даже не понимает, что это была за жертва? Если бы она знала, то поняла бы, что мне больше не нужно притворяться в занятии любовью.
Часть 10
Нашу первую годовщину мы провели дома, потому что Анна была еще маленькой, а последние несколько месяцев очень утомительными. Но Зита приготовила нам ужин из трех блюд и взяла на себя Анну, пока мы с Данте наслаждались едой. Мы сидели рядом и говорили об Анне и наших планах провести летом несколько недель в Тоскане.
Это был спокойный, интимный вечер. Я была даже рада, что мы не отправились ужинать в шикарный ресторан. Когда мы находились на людях, Данте всегда должен был держать свою маску. Тогда он уже не был тем человеком, каким был наедине со мной. Его внешний вид слишком сильно напоминал мне замкнутого человека в начале нашего брака. Я предпочитала его теплую, более доступную частную сторону, которую он так тщательно скрывал и показывал только тем, кому доверял.
— Мне очень это нравится, — сказала я, покончив с восхитительным кусочком пирога с инжиром Татен, причудливым французским десертом, который на вкус был просто райским.
Данте с легкой улыбкой склонил голову набок.
— Десерт или твой подарок?
Я рассмеялась и повернула руку, чтобы посмотреть, как изумруды на моем браслете отражаются в свете свечи.
— Оба. Но на самом деле я имела в виду наш праздник.
Данте провел большим пальцем по моим костяшкам, явно удивленный.
— Я думал, что ты ожидала большого торжества по этому случаю.
— Нет, — твердо ответила я. — Я считаю, что это концепция на будущее, даже когда Анна станет старше и не будет нуждаться в нас рядом. Мне нравится, что только мы, без посторонних глаз.
Понимание овладело выражением лица Данте, и он поцеловал мне руку.
— Должен признаться, я предпочитаю не делиться потрясающим видом тобой в этом платье.
На моем лице появилась довольная улыбка. Я наклонилась к нему.
— Ты что, превращаешься в льстеца?
— Нет, только честная правда, — сказал он тихим голосом, и я ощутила его взгляд прямо у себя между ног.
Я судорожно сглотнула.
— Ну, мне тоже не нравится делить тебя со всеми этими глазеющими женщинами.
Данте усмехнулся.
— Сейчас ты преувеличиваешь.
Я бросила на него быстрый взгляд.
— У меня есть глаза, и у тебя тоже. Власть и деньги это воплощение сексуальной привлекательности, и ты сочетаешь их с шестью кубиками. Это абсурд.
Данте встал, протягивая руку в безмолвном приказе.
— Если бы я не знал тебя лучше, то сказал бы, что ты слишком много выпила. Давай уложим тебя в постель.
Я вскочила на ноги с дразнящей улыбкой.
— Я не устала.
Конечно, это была ложь. Анна не давала нам спать последние несколько ночей.
Данте прижался горячим поцелуем к моему горлу.
— Ты не будешь спать.
Его пальцы переплелись с моими, когда он повел меня наверх.