Я горько рассмеялся и выпил изрядное количество обжигающей жидкости, прежде чем протянул Джованни стакан.
— Я тоже не верующий, но иногда задаюсь вопросом…
— Какое послание он мог бы послать, чтобы наказать нас за наши грехи, оказывая благосклонность другим грешникам?
Лука и Римо определенно заслуживали ада не меньше, чем я.
— Хорошо, что твой отец больше не понимает, что происходит.
— Деменция[3] оказалась его благословением, — саркастически заметил я.
Во всяком случае, это избавило меня от его неодобрения.
Я присел на край стола, допивая остатки своего напитка.
— Как ты думаешь, что я должен делать?
Джованни выглядел удивленным.
— Тебе не кажется, что я слишком эмоционально вовлечён, чтобы давать советы?
— Кто из нас сейчас эмоционально не вовлечен, Джованни? Я чертовски зол из-за развития событий. Я жажду мучить и убивать, пока огонь в моих венах не утихнет. Неужели ты думаешь, что я в состоянии принимать стратегические решения?
— Ты Капо, но и человек тоже.
Я невесело усмехнулся.
— Я не без провалов, это совершенно ясно. Два высокопоставленных сына во вражеских семьях.
Я налил себе еще виски. Не мог вспомнить, когда в последний раз пил больше одного стакана.
— Не имею понятия, что тебе сказать. Не знаю, изменит ли их убийство что-нибудь. Ущерб уже нанесен.
— Кто-то должен пролить за это кровь. Я должен быть уверен, что мои люди знают, что я сурово накажу их, если они нарушат свою клятву.
Джованни встал на ноги.
— С годами я смирился с данной ситуацией. Ради Ливии, ради Вэл и ради себя самого.
— Значит, ты зашёл дальше, чем я. Смирение это последнее, о чем я думаю.
Джованни грустно улыбнулся.
— Знаю. И я всегда буду на твоей стороне, что бы ты ни решил. Просто помни, что война на два фронта может разорвать Наряд на части. Все, что я хочу, это чтобы наша семья была в безопасности.
— Поверь мне, Джованни, безопасность моей семьи мой главный приоритет.
Вэл, Леонас и Анна всегда стояли у меня за спиной, когда я принимал важные решения, решения, которые могли привести к жестокому возмездию.
— Если ты меня извинишь, мне нужно придумать, как донести это до Ливии, — он вздохнул. — Мы нуждаемся в хороших новостях.
Я ничего не ответил, слишком сильно разрываясь между слепящей яростью и отчаянием. Если бы мне приходилось беспокоиться только о себе, я бы напал на Бостон и убил бы Орацио, а затем отправился в Вегас, чтобы прикончить Фабиано. Но я был не один.
Я допил остатки своего напитка.
Джованни выскользнул из кабинета и закрыл за собой дверь. Я бросил косой взгляд на снимки. Почему Фабиано выбрал Каморру, а не Фамилью? В этом не было абсолютно никакого смысла. Когда он сбежал, Каморра была руинами. Он не мог надеяться найти на Западе ничего, кроме мучительной смерти. Лука принял бы его к себе, ради Арии, назло мне…
Новая волна ярости вспыхнула во мне. Лука сильно рисковал, назначив Орацио Младшим Боссом. Он не только родился в Наряде, но и его жена не была итальянкой. Его Фамилья не могла быть довольна таким развитием событий.
Конечно, я знал, почему он это сделал. Дразня меня.
Раздался стук в дверь, оторвавший меня от моих мыслей.
Не дожидаясь, пока я приглашу, вошла Вэл. Это было обычным делом, но сегодня мое терпение иссякло.
— Я не просил тебя заходить.
Вэл подняла брови и скрестила руки на груди.
— Я не одна из твоих солдат, Данте, так что не обращайся со мной как с одним из них.
Я стиснул зубы. Она была права. Я не должен был выплескивать на нее свой гнев, но прямо сейчас я чувствовал, что вот-вот взорвусь, и не хотел, чтобы она находилась рядом.
Она сделала шаг вперед, но я покачал головой.
— Мне нужно время, чтобы подумать.
— Что случилось? Мой отец и Рокко выглядели так, словно увидели привидение. Это из-за Орацио?
— Валентина, — резко сказал я. — Мне сейчас не до разговоров. Мне действительно нужно подумать.
— Очень хорошо, — сказала Вэл, и по выражению ее лица было ясно, что это не так. — Если ты успокоишься, возможно, тогда мы сможем поговорить, как партнеры. Я не в настроении, чтобы ко мне относились как к одному из твоих подданных.
Прежде, чем я успел ответить, она развернулась и вышла из кабинета, захлопнув дверь с большей силой, чем это было необходимо.
Я схватился за край стола и закрыл глаза. Я ненавидел ссориться с Вэл.
— Что нашло на папу? — с любопытством спросил Леонас, когда я вошла в библиотеку, куда отправила его и Анну, чтобы они могли попрактиковаться на своих инструментах.
Леонас нажимал на клавиши пианино без особого энтузиазма, и Анна лишь наугад дергала струны своей арфы. Она никогда не была увлечена игрой на пианино, поэтому два года назад мы с успехом перевели ее на арфу.
— Он просто немного напряжен. У него много работы.
— Это потому, что дядя Орацио предатель?
Я нахмурилась, гадая, где Анна это услышала. Невозможно было скрыть от них все. В свои девять и шесть лет мои дети знали больше, чем мне хотелось бы.
— Не знаю. Не беспокойся об этом, хорошо? Все будет хорошо. Твоему отцу просто нужно немного времени, чтобы спокойно поработать.
— Хорошо, — пробормотала Анна и заиграла на своей арфе красивую мелодию.
Леонас встал со скамьи у пианино и подошел ко мне. Я провела рукой по его волосам, которые снова стали длинными, так что ему постоянно приходилось убирать их с глаз.
— Когда я стану Капо, я уволю отца Рокко. Не хочу, чтобы он был моим Консильери.
Я подавила улыбку и прижала его к себе.
— До этого еще очень далеко. Уверена, что к тому времени он уже уйдет на пенсию.
— Если не уйдёт, я просто прикажу его убить.
Я замерла.
— Леонас, не говори так.
Он с любопытством посмотрел на меня.
— Почему нет? Это правда. Папа убивает людей все время.
Анна потянула сильнее струны своей арфы и напевала в такт мелодии.
Я понизила голос и строго посмотрела на него.
— Кто такое тебе сказал?
— Рокко и Риккардо. Их отец говорит с ними о многих вещах. И еще я подслушал разговор Энцо и Тафта на кухне.
— Не верь всему, что слышишь.
Он склонил голову набок.
— Но ведь это правда, верно? Мафия убивает людей, и папа говоритсвоим солдатам, кого именно. Таких, как предателей и людей, которых он не любит.
Я не знала, что ему ответить. Ему было шесть лет, маленький мальчик, и все же он знал эти вещи, говорил о смерти, как о чем-то обычном. Я судорожно сглотнула.
— Ты же знаешь, что не должен говорить об этом с другими людьми, верно?
— Знаю, — сказал Леонас. — Вы с папой всегда говорите, что нам нужно держать это в секрете. Я никогда ничего не рассказываю посторонним.
Я взглянула на свои часы.
— А теперь возвращайся к репетиции на пианино. Ты закончил свою домашнюю работу?
Леонас скорчил угрюмое лицо.
— Да.
Я мягко подтолкнула его к пианино, а затем направилась к Анне, которая с усилием сосредоточилась на своих пальцах. Я присела на корточки рядом с ее табуреткой. Ее длинные каштановые волосы рассыпались по спине, и я осторожно пригладила их. Анна повернулась ко мне, ее голубые глаза были полны беспокойства. Всякий раз, когда она смотрела на меня, мое дыхание на мгновение замирало. Она была такой красивой девочкой, как внутри, так и снаружи.
— Папа убивает всех предателей? Даже семью?
Анна любила Орацио, и ей было грустно, когда он исчез. Лучше бы она никогда не знала, что он стал предателем.
— Папа старается быть хорошим лидером для своих людей и хорошим отцом для тебя и Леонаса, Анна. Не беспокойся об этих вещах. Они не касаются нашей жизни.
Конечно, это была ложь. Мафия управляла всеми аспектами нашей жизни.
Анна поджала губы.
— Именно поэтому мне не разрешают ходить в обычную школу.
Она была права.
— Это потому, что ты девочка и не можешь защитить себя, — вмешался Леонас.
Анна сердито посмотрела на него.
— Ты тоже не можешь защитить себя!
— Могу. Вот почему я могу ходить, а ты нет!
— Довольно, Леонас. Сосредоточься на репетиции, — я коснулась руки Анны. — Твой папа немного больше заботится о нас, девочках, чем о Леонасе.
Это привело к ссоре между нами, когда Леонас поступил в частную школу почти два года назад, в то время как Анна продолжала учиться на дому, но Данте не сдвинулся со своей позиции. Он хотел, чтобы Леонас был окружен другими детьми, чтобы он научился самоутверждаться. Анна же, напротив, оставалась дома в своем защищенном коконе.
— Ты хочешь учиться в школе Леонаса?
Она прикусила губу и кивнула.
— Посмотрим, что можно сделать. Возможно, в следующем году.
— Хорошо, — сказала она.
Я встала и оставила их заниматься своими делами. Я бы не стала сегодня обсуждать с Данте школьные варианты. Он прибыл не в том состоянии духа, чтобы делать это. Вместо этого я направилась в свой кабинет, чтобы составить план предстоящего визита в наш самый большой бордель, который часто посещала Чикагская элита, в основном политики.
Мы с детьми ужинали в одиночестве, чего почти никогда не случалось. Я воздержалась от того, чтобы постучаться в дверь Данте и попросить его присоединиться к нам. Он знал, что мы всегда едим в одно и то же время.
Как только дети легли спать, я переоделась в ночнушку, но сон не шел ко мне, поэтому я вернулась в свой кабинет, чтобы еще немного поработать, но незадолго до полуночи я решила еще раз сходить к Данте. Он не мог вечно прятаться в своем кабинете.
Я постучала и снова вошла, не дожидаясь его ответа. Это раздражало Данте, но иногда это был лучший способ получить от него быструю реакцию и не дать ему времени успокоиться. Я ненавидела, когда он пытался надеть маску передо мной, даже если он делал это только для того, чтобы защитить меня.