Я направилась вниз, в большую общую комнату, где несколько охранников играли в покер с Леонасом. Это было странным зрелищем, мой маленький сын сидел на стуле, окруженный вооруженными мускулистыми мужчинами. Выражение его лица было сосредоточенным и решительным, когда он просматривал свои карты. Мужчины пили кофе или кока-колу, и у Леонаса тоже перед собой стоял стакан сладкого варева. Обычно я не позволяла нашим детям пить его, кроме как на Новый год или День Рождения, но сегодня не время для правил.
Карие глаза Энцо скользнули по мне, и он встал. Остальные мужчины собирались сделать то же самое, но я быстро подняла руку, останавливая их.
— Пожалуйста, продолжайте. Не могу заснуть. Я не хотела вас беспокоить.
— Ты не побеспокоила, — сказал Энцо. Он снова опустился на стул и подал остальным знак продолжать. — Ты можешь присоединиться к нам, если хочешь.
Этим он заслужил несколько удивленных взглядов других охранников.
Леонас фыркнул:
— Мама не умеет играть в покер. Она женщина.
Я приподняла бровь.
— Прошу прощения? — я решительно подошла к столу. — Я хороший игрок в покер. Раньше я управляла казино.
Мужчины обменялись удивленными взглядами, а глаза Леонаса расширились.
— Управляла?
— Да. Вы играете в Техасский Холдем?
Это единственный вид покера, в котором я была хороша.
— Да, — сказал молодой человек рядом со мной.
Мне потребовалась секунда, чтобы узнать в нем сына Энцо. У них были одинаковые темно-каштановые волосы и светло-карие глаза. Только его имя никак не приходило мне в голову.
— Вы не возражаете, если я присоединюсь к вам, чтобы показать моему сыну, что женщина тоже умеет играть в покер?
Послышались смешки.
Сын Энцо отодвинул стул и встал, возвышаясь надо мной.
— Вы можете занять мой стул. Я собираюсь захватить немного еды.
Он был красивым парнем в свои ранние двадцать, с ямочками на щеках, которые, вероятно, привлекали к нему много внимания со стороны дам. Данте упоминал о нем раньше, потому что он работал вторым Головорезом у Артуро. Он был средне упитанным из них двоих. Наконец, его имя щелкнуло в моем мозгу.
— Спасибо, Сантино.
Он наклонил голову, затем повернулся и зашагал прочь. На лице Энцо появилось выражение гордости. Я села на стул.
— Каковы пределы?
— Десять и двадцать.
Вдруг я поняла, что у меня нет с собой кошелька. В суматохе этого дня я даже не была уверена, где он.
— Кому-то придется одолжить мне немного денег.
Пожилой мужчина напротив меня достал пачку денег и отдал мне половину.
— Предлагаю справедливые процентные ставки.
Я усмехнулась.
— Я переговорил с ним, — гордо ответил Леонас.
Я прищурилась.
— Хм. Очень хорошо, — учитывая, что Леонас еще не знал расчета процентов, я сомневалась, что ставки были справедливыми. — Я позволю Данте проверить детали нашего соглашения позже.
Мужчины застонали.
— Давайте забудем о процентных ставках, — сказал он, подмигнув.
Учитывая, что он был ровесником моего отца, я знала, что это был типичный солдатский юмор, и на самом деле предпочитала его жесткому почтению, которое я часто получала.
Леонас лучезарно улыбнулся мне, когда мы начали играть. Я видела, что с его плеч свалилась какая-то тяжесть. Он все еще был молод, моложе Анны, и ему было легче преодолеть серьезность ситуации.
Я позволила себе отвлечься игрой и желанием Леонаса доказать свою состоятельность.
Когда рано утром открылась входная дверь, у меня защипало глаза от усталости. Я вскочила на ноги, как и все остальные. Данте, Пьетро, Данило и Сэмюэль вошли внутрь, выглядя измученными, взъерошенными и подавленными. Восходящее солнце почти насмешливо освещало их несчастные лица.
Леонас бросился к ним и обнял Данте за талию.
— Вы поймали плохих парней?
Один взгляд на лицо Данте сказал мне, что они не поймали. Они не знали, где находится Серафина. Мое сердце крепко сжалось при мысли о том, что это может сделать с Инес.
— Нет, мы не поймали их, — тихо сказал Данте.
— Но вы скоро поймаете плохих парней?
Плохих парней. Мои глаза остановились на четырех мужчинах в вестибюле с их пистолетами, измученными глазами и покрытыми шрамами телами. Интересно, задавали ли маленькие мальчики в Каморре своим папам тот же вопрос, когда они говорили о нас? Задаст ли сын Луки этот вопрос своему отцу, когда тот заговорит о Данте? Плохое всегда было вопросом перспективы.
И все же одно было несомненно: Фальконе были хуже всех. Даже в нашем мире.
Данило с суровым выражением лица покачал головой и прошествовал мимо нас к бару с напитками, наливая себе щедрую порцию темной жидкости.
— Какого хуя вы играете в данной ситуации? — он зарычал на солдат.
Мужчины опустили головы.
Наверху застучали шаги. Инес в сопровождении Софии бросилась вниз по лестнице. София не остановилась и побежала прямо на Пьетро, который крепко обнял ее. Инес замерла на полпути вниз, как только заметила выражение лиц мужчин.
— Нет, — прошептала она. — Нет, — она ухватилась за перила и медленно опустилась вниз. — Нет!
София подняла голову и посмотрела на Инес, потом на Пьетро и Сэмюэля. Ее юное лицо вытянулось. Сэмюэль, шатаясь, подошел к матери и поднял ее на ноги. Она отчаянно вцепилась в него и зарыдала.
Охранники исчезли в других частях дома, чтобы дать нам уединение и избежать открытого гнева Данило.
Мои глаза встретились с глазами Данте, но выражение его лица было маской самообладания. Должно быть, все плохо, раз он так себя ведет.
Стекло разбилось вдребезги.
Я подпрыгнула, но тут же поняла, что Данило швырнул свой стакан в стену. Он крепко вцепился в край стола, на его лице полыхала ярость.
Данте прочистил горло, но ничто не проникло сквозь туман отчаяния Данило.
Пьетро повел Софию наверх, а Сэмюэль помог Инес. Я подошла к Данте и коснулась его плеча. Он натянуто улыбнулся мне. От этого у меня заболело все тело.
— Уложу Леонаса в постель, а потом проверю, как Анна. Почему бы тебе не пойти и не поспать немного?
Я кивнула, хотя ни капельки не чувствовала усталости.
Данте направился вверх по лестнице вместе с Леонасом.
Я искоса взглянула на Данило, который все еще склонился над столом и хотела было подойти к нему, чтобы сказать что-то ободряющее, но он выглядел как человек, предпочитающий справляться со своим горем в одиночку. Он выпрямился и заметил меня.
— Не та брачная ночь, которую я себе представлял.
В этих словах звучали одновременно отчаяние и ярость. Он был человеком, борющимся за самообладание. Я не знала, что ему сказать, и было такое чувство, что он не желает, чтобы я что-то говорила. Внезапно выражение его лица смягчилось. Он шагнул ко мне.
— Скажи Данте, что я поеду в особняк моей семьи. Я вернусь завтра утром, чтобы продолжить наши поиски.
Он не стал дожидаться моего ответа, просто ушел, даже оставив дверь приоткрытой. Я закрыла ее и прислонилась к ней, пытаясь сохранить самообладание. Я оттолкнулась от двери и пошла наверх. В коридоре было темно, только из-под двери в нашу спальню просачивался свет. Я открыла ее.
Данте сидел на краю кровати, положив руки на бедра, выглядя немного ошеломленным и… виноватым.
Я остановилась рядом с ним и тронула его за плечо.
— Это не твоя вина.
Данте покачал головой, и его маска скользнула обратно на место. Я ненавидела, что он чувствовал необходимость делать это, но это также говорило мне, что его внутреннее смятение было настолько сильным, что он хотел защитить меня от этого.
— Я Капо. Это моя территория, и я обязан защищать свой народ, свою семью. Серафина должна была быть в безопасности.
— Этого никто не мог предвидеть, даже ты. Бесчестно нападать на свадьбу. Римо Фальконе играет по своим собственным правилам.
— Он попытается втянуть меня в свою игру, — тихо сказал Данте, но в его голосе прозвучала скрытая ярость.
— Как ты думаешь, что ему нужно от Серафины? — спросила я.
Он покачал головой.
— Я не уверен в его мотивах.
Он лгал, и это был скорее ответ, чем его собственные слова. Боже правый, от слухов о Каморре у каждой женщины по спине пробегал холодок.
— Ты вовремя ее спасёшь.
Данте вскочил на ноги, его глаза были почти дикими.
— Спасу ли? Вовремя для чего? Пока мы говорим, может быть уже слишком поздно. Возможно оскверненное тело Серафины уже выбросили так, чтобы мы его нашли. Ты хоть понимаешь, на какие ужасы способен Римо Фальконе, Вэл?
Я уставилась на него. Мое сердце билось где-то в горле.
Он слишком сильно сжал мои руки. Его гнев был направлен не на меня, но, Боже мой, он обрушился на меня как ураган, оставив меня дезориентированной и потрясенной.
— Я монстр, но даже я не совершил и половины тех развратных поступков, на которые способны Фальконе. Римо упивается пытками, будто это его ебаный наркотик по выбору. А его сумасшедший брат — психопат в прямом смысле этого слова. Он вообще ничего не чувствует. Он может разрезать тебя на куски и вести с тобой приятную беседу, пока делает это. Он может растерзать женщин и детей без резкого скачка своего чертового пульса. Серафина находится во власти таких людей, как он, Вэл.
Мои губы приоткрылись в поисках слов утешения, которые ничего бы не сделали, и поэтому Данте не позволил им пройти. Он рывком притянул меня к себе и грубо поцеловал.
Его поцелуй был резким, злым и отчаянным одновременно.
Я ответила на его поцелуй, даже если не была возбуждена. Дело было вовсе не в похоти.
Он сорвал мои джинсы, пока они не упали у моих ног с моими трусиками, и я, спотыкаясь, выбралась из них. Он толкнул меня на кровать и забрался сверху, раздвинув мои ноги. Два его пальца скользнули в меня, проверяя мою готовность. Его молния зашипела, а затем он наполнил меня сильным толчком. Я выгнулась от дискомфорта. Данте моргнул, глядя на меня сверху вниз, и его вина вспыхнула в темном тумане гнева. Я скрестила ноги на его пояснице и притянула к себе, проводя пальцами по его спине. Я хотела показать ему, что все в порядке.