— От тебя исходит беда, Рыжик. Ты из тех, кого я всю жизнь избегал.
— А ты, Джон, все такой же философ.
Бетси раскрыла в ожидании поцелуя губы. Ее чистые глаза вопросительно смотрели на Джона. Он благоговейно коснулся рта Бетси, самого драгоценного человека в мире.
— Твой рот прекрасен. Он создан для поцелуев.
— Ты говорил не так, когда мне было двенадцать лет. Насколько я припоминаю, ты считал, что у меня нахальный рот и я нуждаюсь в хорошей оплеухе.
— Тоже верно.
Он сильнее прижался к ее губам, и она затрепетала от чувственного прикосновения его мягких усов.
— Джон, скоро вернутся Рози и близнецы.
— Это означает, что пора прекратить поцелуи?
— Нет, это означает другое: ты упускаешь дорогое время.
Сомкнув веки, Бетси подумала, что предлагает ему единственное утешение, которое человек вроде Джона способен принять. Снова редко удовлетворяли его даже в детские годы. Понятия «доброта» и «привязанность» вызывали у него сомнения. Именно эти качества больше, чем какие-нибудь другие человеческие достоинства, Джон упрямо отрицал и до сих пор, возможно, отрицает. Но как раз в них-то он нуждался более всего. В его поцелуе она ощутила голод одиночества — неосознанную потребность в близости и понимании.
Она обняла Джона за шею и прильнула к нему всем телом. На лице его появилась странная усмешка, но Бетси поняла, каких усилий ему стоило сдержаться, и вновь увидела в его взгляде бесконечное опустошающее одиночество.
— Мне жаль, — шепнула она. — Ужасно жаль.
Джон не шелохнулся. Он разомкнул кольцо ее рук, но она удержала его.
— В шестнадцать лет я была слишком молода, чтобы понять твои страдания. Я наивно думала, раз ты никогда не плачешь, отстаиваешь свою правоту, чего бы это ни стоило, значит тебе все безразлично. — Ее пальцы легко погладили обезображенную шрамами крупную кисть Джона. — Теперь знаю: я ошибалась.
— Не надо…
Несмотря на то, что его слова прозвучали словно мольба, Джон вновь приник к губам Бетси, которая только этого и ждала. Страсть охватила ее с неистовой силой. Желание принадлежать ему подавило затуманенное сладостной истомой сознание.
Она сжала его широкие, сильные запястья, потом вновь обвила руками его шею и замерла. Джон осыпал ее поцелуями, тая от радости и счастья.
Руки Джона медленно заскользили по ее округлым бедрам. Он раздвинул полы ее блузки и прикоснулся к тонкой талии. Бетси содрогнулась, предвкушая наслаждение. Джон нежно гладил прохладную кожу, вызывая у Бетси чувственные волны все нарастающего желания.
Потом он опять принялся целовать ее, начиная с глаз, спускаясь по изящной линии шеи. Он замер, услышав биение пульса в укромной ямочке. У Бетси перехватило дыхание, она вся горела, ее острые груди отвердели.
Как любовник за прошедшие двадцать лет он сделал большие успехи. Но не его искусство обольщения, а тяжкие удары их сердец вызвали у Бетси непреодолимое стремление слиться с мускулистым поджарым телом, стать частью его, открыли неизведанный источник страсти в ее существе.
— Ты — моя погибель, — шепнул он, продолжая неистово целовать Бетси и доводя ее до исступления…
Тело Бетси было как воск в руках Джона. Казалось, он может создать из него все, что подскажет фантазия на этой вершине любви… Каждое прикосновение, каждый новый поцелуй уводил ее дальше и дальше на край пропасти.
Бетси подсознательно была уверена, что Джон никогда не переступит черту. Ведь они находятся в открытом амбаре, никаких замков. Здесь невозможно уединиться. Но древний инстинкт, притаившийся в Бетси, требовал продолжения: лишь бы его руки обнимали ее, а сводящие с ума поцелуи возносили к высотам блаженства…
Джон боялся потерять самообладание — качество, которое воспитать в себе стоило ему так дорого! Он навсегда расстался с бездумной беспечностью, когда-то унесшей жизнь самого дорогого человека. Но желание нарастало, как морской прилив в штормовую погоду, сметая его железную волю. Это был девятый вал страсти… Послушное тело Бетси, пребывающее в томительной истоме, обезоруживало Джона.
Он давно не знал таких ощущений. У него за годы разлуки с Бетси были интимные связи. Но ему не встречалась женщина, способная всколыхнуть все его существо, заставить забыть суровые жизненные принципы, которые он «выковывал» в течение двадцати лет…
Со стоном он оторвал губы от ее шеи и попытался взять себя в руки. Безуспешно. Голова у него пошла кругом, когда она распахнула длинные ресницы и озарила его проникновенным взглядом голубых глаз, на дне которых сияла ее душа.
— Ты неотразима, Бетси, твои женские чары действуют как магнит.
— Почти то же самое ты сказал в ту летнюю ночь у реки.
— Не может быть!
— Эти слова я не могла забыть. От них у меня от счастья закружилась голова.
Голова у нее кружилась и теперь по той же причине.
А Джон Стэнли судорожно искал укромное место, где бы их никто не нашел и они могли бы предаться любви.
Неожиданно раздались отдаленные звуки пожарной сирены.
— Наша кавалерия, Рыжик, — разочарованно прошептал Джон.
— Вовремя подоспела! — разозлилась Бетси, еще не пришедшая в себя от возбуждения.
Массивная стена заглушала вой сирены, однако звук становился все явственнее. В ушах у Бетси зазвенело. Наконец вой прекратился, и она услышала счастливые детские голоса.
— Кажется, девочки вернулись, — вполголоса произнес Джон и заботливо пригладил ее разметавшиеся локоны.
Машина отсутствовала около полутора часов, гораздо дольше, чем ожидал Джон.
— Ах негодяй! Как же я не подумал…
— Что случилось? Почему у тебя такие испуганные глаза?
— Потому что, могу поклясться своим значком пожарного начальника, эти беспутные парни взяли маленьких девчушек с собой на выезд.
Бетси зазнобило.
— На выезд? Ты имеешь в виду… на пожар?
— Конечно, именно это я и имею в виду.
6
В случае если гражданское лицо или в данном случае Рози Ли и близнецы прибудут на место происшествия с пожарниками, старший офицер, возглавляющий команду, обязан написать рапорт. Монк положил свой рапорт на письменный стол начальнику, когда пожарники еще не закончили ужин.
— Хорошо написан доклад, — сказал Джон. — Коротко, ясно.
По выражению лица Монка можно было понять, что он думает о жестких мерах, которые примет шеф.
— Джон, ничего опасного не было. Эти девочки — прирожденные пожарники, шеф, клянусь вам. Особенно две рыжекудрые. Они чувствовали себя в родной стихии. — Лицо Монка, обычно натянутое, ожило. — Одна из них — кажется, Мэри — пыталась овладеть брандспойтом.
Джон молча кивнул. Лейтенант, приняв этот жест за разрешение идти, вышел из кабинета.
Джон собрал оставшиеся силы, чтобы принять душ, немного поесть и приняться за новую порцию канцелярской работы — изрядная пирамида бумаг высилась перед ним. Он уже собирался уходить, когда зазвонил телефон. Это была прямая линия начальника без параллельного аппарата в казарме. Одно из преимуществ шефа пожарников. И одно из неудобств.
— Стэнли слушает.
— Джон, это Бетси.
Он чуть не упал в кресло — так это было неожиданно.
— Что случилось?
— Ты просил сообщать обо всем, что мне покажется необычным. Это касается Гранта. Ну ты знаешь, строителя, который будет переделывать у нас чердак.
— Я знаю, кто он.
— Так вот, сегодня после обеда, когда мы вновь осматривали чердак, я заметила нечто странное.
— Что Грант — приличная дрянь?
Он услышал, как Бетси рассмеялась.
— Нет, это мне известно давно. Помнишь, я тебе говорила о креме после бритья, которым благоухал взломщик? Ну вот, я почти уверена: Грант сегодня употреблял тот же крем.
Джон почувствовал боль в икре раненой ноги и медленно вытянул ее, насколько позволяли искалеченные сухожилия.
— Ты звонила шерифу Уитфилду? Рассказала ему?
— Нет.
— Тогда сделай это, как только повесишь трубку.
Наступило молчание.
— Бетси, ты слушаешь?
— Я не уверена, что это такая уж хорошая идея.
— Почему нет?
— Грант и Боб Уитфилд — закадычные друзья.
— В таком случае ты права.
— Возможно, это совпадение. Я даже уверена, что совпадение, но раз уж я обещала тебе сообщать…
— Спасибо. Горжусь твоим доверием.
Когда Бетси прощалась, ее голос звучал особенно ласково.
За дверью послышалась возня.
— Эй, Монк, это вы?
— Да, сэр. — Секундой позже квадратная фигура застыла в проеме двери. — Вам что-нибудь нужно от меня, шеф?
— Закройте дверь и садитесь. Я хотел с вами поговорить.
Джон подождал, пока грузный Монк уселся.
— Расскажите мне поподробнее о «истребителе грызунов», который появился в первую неделю моей работы здесь.
Монк задумался.
— Как я и говорил, шеф, он пришел примерно в полдень. Сказал, что вы его срочно вызывали.
— Вы помните, как он выглядел?
— Обыкновенно. Знаете, на нем был комбинезон и шляпа с твердыми полями. Что-то вроде униформы. Хотя я не припоминаю, чтобы у него на спине было название компании.
— Вы такую рабочую форму когда-нибудь видели?
— Не могу утверждать, что видел. Нет.
— А как насчет шляпы с твердыми полями? Вы помните ее цвет или какую-нибудь надпись, фирменный знак?
— Это было что-то светлое. Желтое или, может, запачкавшееся белое. Никаких знаков не помню, хотя… — Монк заколебался.
— Хотя, что? — встрепенулся Джон.
— Теперь, когда я пытаюсь припомнить все мелочи, у меня возникло чувство, что я где-то видел этого парня.
— Есть хоть малейшее представление, где?
— Извините. Это так важно?
— Может, да, может, нет. Во всяком случае это не ясное дело, а я не люблю загадок.
— Я еще подумаю. — Монк поднялся с озабоченным видом. — Возможно, смогу представить это мысленно. Знаете, в академии нас учат представлять обстановку, перед тем как допустить непосредственно к тушению пожаров.
— Буду признателен, если ваша память окажется на высоте.