– Какой ты молодец, что уговорил меня, – прошептала я восхищенно, сделав последний глоток и чувствуя, как щекочущие нёбо пузырьки ударяют в голову, делают тело легким и невесомым. Рассмеялась, глядя на него. – Танцевать, Мартин! Танцевать!
Первые такты медленного фортиста уже лились под серебряным куполом. Барон подвел меня к хвосту длинной колонны, поклонился, я улыбнулась ему, опустив ресницы, подала руку, и мы шагнули вперед, в такт музыке, развернулись, сошлись, снова шагнули. Пары под хлопки окружающих подходили к королевской ложе, мужчины кланялись, дамы делали реверанс – и отходили, вставая в большой полукруг и присоединяясь к отбивающим такт. Король Луциус с супругой стояли в окружении сыновей с женами и благосклонно кивали приветствующим. Был там и добродушный король Гюнтер, который что-то тихо говорил кузену.
И Люк был там. Высокий, непривычно серьезный, хмурый. С полумаской в виде волчьей морды, сдвинутой на волосы. И в сером костюме совершенно такого же цвета, как мое платье.
Я выпила всего бокал, но хмельное возбуждение ударило в голову, побежало к сердцу, заставляя его колотиться так, что я не слышала ни музыки, ни хлопков. Только бы не узнал. Только бы узнал.
Слева от меня поклонился Мартин, я присела в реверансе, подняла глаза. Его величество загадочно улыбнулся мне, королева смерила пристальным взглядом. Гюнтер хохотнул, одобрительно подмигнул. Кембритч смотрел поверх голов, куда-то за спины танцующих. Перевел на меня взгляд, снова поднял его.
Не узнал.
Иголочка разочарования пробила воздушный шарик моего радужного настроения, и я снова опустилась на землю. Послушно отошла с Мартом в полукруг, дохлопала последним парам. Зазвучали хрусталем колокольчики, призывая к тишине и вниманию. Король Инландер взял с подноса, который держал слуга, тяжелую цепь с гербом, жестом подозвал к себе Люка.
– Сегодня счастливейшее событие, – сухо сказал Луциус; голос его был слышен по всему парку. – Наши южные ворота, благодатный край, герцогство Дармоншир, обрело своего законного властителя. Вот слово мое: признаю тебя, Лукас Бенедикт Кембритч, полновластным и полноправным светлейшим герцогом Дармонширом. Будь добрым хозяином и верным слугой короны.
– Принимаю твою руку надо мной, повелитель, – хрипло ответил Люк и поклонился. Белый отблеск застывших молний высветил его волосы, прорезал оскалом волчью маску. Зал следил за историческим событием, задержав дыхание. Цепь перекочевала на шею к новоиспеченному герцогу – кажется, он даже прогнулся под ее тяжестью. Безразлично поцеловал герб, коснулся губами протянутой руки короля – и ушел из ложи. К нему тут же потянулся ручеек поздравляющих, а я не хотела смотреть, но смотрела туда, на его высокую фигуру и пустое, страшное лицо, с которым он благодарил высказывающих ему свое почтение.
– Веселитесь, гости! – громко объявил король под первые торжественные и мягкие такты вальса. – Сегодня под масками все равны. Пусть этот бал запомнится надолго!
Луциус Инландер предложил руку супруге, и они открыли тур вальса. За ними закружились младшие Инландеры с супругами, Гюнтер уселся в ложе, подозвал к себе официанта. Пары одна за одной входили в круг, а я тяжело стояла на крыше дворца, и не радовали меня больше ни чудеса, украшавшие этот необыкновенный праздник, ни смешные змейки, что вынырнули из пола и тоже построились в кружащиеся пары, ни Мартин, крепко сжимавший мою руку.
«Выше нос. Ты же Рудлог».
– Выше нос, – сказал мне Мартин эхом и поднес к губам мои пальцы. – Совсем холодные. Разозлись. Ты же Рудлог.
Я недоверчиво глянула на него, расправила плечи. Каким чудом появился ты на свет, друг, так давно живущий и так верно чувствующий меня? Я не могу любить тебя – нельзя любить свое зеркало, – но я не буду печалить тебя вниманием к другому.
– Танцевать, Мартин, – потребовала я.
– Танцевать, моя принцесса, – со смешком кивнул он. И ввел меня в круг легкого, пьянящего вальса.
Шампанское и сладкие десерты, тающие на языке. Танцы, то торжественные, парадные, то легкомысленные, со сменой партнеров. Снова шампанское. Я пила и не пьянела. Заметила Полю – ее высокую фигуру было трудно не узнать: сестренка подмигнула мне, улыбнулась, разворачиваясь в руках мощного Бермонта. Он не отпускал ее от себя, отказывал приглашающим, но Полину, кажется, это не волновало. Она была счастлива.
– Виктория, – шепотом произнес Март у моего уха и кивнул влево. Черноволосая красавица в сверкающем серебром платье танцевала с Люком. Моим Люком. И Мартин глядел на нее с печалью.
Я ощутила укол ревности – мне с моей тщедушной фигуркой никогда не видать таких изгибов, такой пышной, яркой красоты. Один мой мужчина держал ее в объятьях, второй улыбался одними губами и тоже будто был не со мной.
Я стиснула зубы и заставила себя не смотреть.
«Ты еще ножками потопай».
Топать я не стала, дотанцевала, ушла в дамскую комнату, заверив Марта, что не обижусь, если он пригласит еще кого-нибудь. Когда я вернулась, он уже вел в танце какую-то молоденькую, очаровательно смущающуюся девушку, а я налегла на шампанское, пригляделась к крутящимся колоннам смерчей, попробовала пальцем поймать один из скользящих вверх цветков. Руку пронзило холодом, и я отошла от греха подальше. Не хотелось бы стать причиной катастрофы.
Хотя, если бы вихрь унес леди Викторию, я бы даже не моргнула.
Зазвучали аккорды затейливого нестока, сложного, со сменой партнеров – пары выстраивались напротив друг друга, готовясь к танцу.
– Пойдем, – позвал подошедший Мартин, забирая у меня очередной бокал с шампанским.
– Я хочу постоять, – закапризничала я.
– В операционной настоишься, – строго ответил он. – Не отлынивай, впереди еще вся ночь.
Я вздохнула и подчинилась. Голова уже чуть кружилась, сладкое шампанское горечью стояло в горле. Хотелось курить, снять маску и пойти погулять по светлым дорожкам дворцового парка.
Первые шестнадцать фигур, шаг влево, поворот. Смена партнеров. Темные глаза под волчьей маской. Горячая рука на талии.
– Как зовут прекрасную леди?
– Эдельвейс, – шепчу я ему в лицо и отступаю назад.
Два шага рука в руке, и нет пола под ногами, нет никого вокруг. Снова руки на талии, и я медленно кружусь вокруг него, легко касаясь плеча.
– Серебряный цветок, – говорит он хрипло и проводит рукой по моей спине вверх, касается колец тяжелого колье. – Кажется мне, вам больше пошел бы жемчуг, леди.
Я улыбаюсь насмешливо и терпко. Приседаю в изящном реверансе, гляжу, как он обходит меня, подает руку, поднимает наверх, на волны музыки.
– Жемчуг рассыпан в Лесовине, милорд.
– В следующий раз я закажу нить из самой крепкой стали, огненная Эдельвейс.
Сердце парит и играет, горячие руки в последний раз скользят по атласу платья – и я чувствую их так, будто это не ткань, а иллюзия. И снова меняются партнеры. Мир полон красок, праздник весел и затягивает все глубже – я снова ощущаю эту звенящую натянутую нить, привычный взгляд, сопровождающий меня всюду, и понимаю, что жизнь без этого пуста и пресна. Все вокруг так прекрасно и ярко, что для меня это становится слишком, и я, поблагодарив очередного партнера, выхватываю взглядом Марта – он танцует с сердитой Викторией, – киваю ему, не понимая, увидел или нет, и сбегаю вниз по хрустальной лестнице в светящийся огоньками парк, погруженный на эту ночь в лето.
Последний тур нестока, танца-игры, танца-лотереи свел двух старых друзей. Барон фон Съедентент перехватил руку Виктории, поспешно решившей выйти из круга, потянул ее к себе – и пришлось подчиниться, чтобы не привлекать внимание. Но волшебница была очень недовольна.
– Ну же, Вики, – насмешливо сказал Мартин, закружив ее, – разве можно так откровенно сбегать? Где твой боевой дух? Потанцуй со мной. Прекрасно выглядишь, кстати. Дивные плечи и мой любимый вырез декольте.
– Разве у тебя нет спутницы, которая вынуждена терпеть твои комплименты? – проговорила раздосадованная волшебница, высокомерно поводя теми самыми дивными плечами. Сменилась фигура нестока – и они, рука в руке, двинулись по кругу.
– Есть, – согласился Мартин, – но сейчас-то рядом со мной ты. Не поверишь, в танцах у обычных людей принято обмениваться вежливыми глупостями. А лучшие друзья могут и вовсе поболтать без условностей.
Леди Лыськова иронично фыркнула, приседая в реверансе. Март поклонился – и снова протянул ей ладонь.
– Улыбаться тоже принято, Кусака, – подсказал он. – Это такое движение, знаешь, когда края губ раздвигаются к щекам. Попробуй, это не страшно, – блакориец засмеялся, увидев выражение ее лица, развернулся синхронно с волшебницей. – Хорошая попытка, Вики, но неудачная. Это называется оскал. Вспомни, как ты улыбалась этому Дармонширу – бедняга, наверное, остатки разума потерял.
– Ревнуешь? – мило поинтересовалась Виктория.
– Я просто наблюдательный. А ревность – для слабаков, – хмыкнул барон, прижал ее к себе спиной, покрутил – и шагнул навстречу. И произнес уже озабоченным тоном: – Вики, серьезно, сделай что-нибудь с лицом, а то их величества смотрят на нас и думают о том, что́ мы могли не поделить.
Вики через силу, хмуро улыбнулась, бросила взгляд через плечо на королевскую ложу – и шепотом выругалась партнеру на ухо. Как раз позволила фигура – очень тесно они сблизились, плечо в плечо.
– Грязные словечки от леди? Ай-ай, как некрасиво!
– Врун. Как я купилась?
– Это потому что я мастер, – снисходительно пояснил Март, обходя вокруг нее. И, когда их руки снова встретились, добавил: – А ведь мы первый раз танцуем, Вики. Так и не довелось. Упущение.
– Ничего, – ответила она едко, – у тебя было с кем потренироваться, Кот.
– Я с ними не танцевал, – напомнил Мартин любезно.
Волшебница воздела глаза к погодному куполу.
– Заткнись, Март.
– Злая-злая Вики, – насмешливо поддел он. Она замолчала – и упорно молчала до конца тура.
Музыка затихала – пары останавливались, партнеры благодарили друг друга. Барон тоже поклонился, поднес руку волшебницы к губам. И поцеловал, шутливо прихватив кожу зубами.