– Как моченое яблочко, – тоном озабоченной няньки поправил его Аристарх, рассматривая круглыми каменными глазами остановившуюся Алинку. – Не приставай, старикашка. Не видишь – расстроена девочка. Ты, красавица, чего, из-за физкультуры нос повесила? Так я тебе скажу: Наталья Геннадьевна, тренер ваш, на первом курсе жуть какой хилой была. Еле зачет сдала, с пересдачей, со второго раза. А сейчас вон какая крепкая.
– Я-то точно не сдам, – пожаловалась Алинка, доставая салфетки и со скрипом натирая щеки Ипполиту – тот блаженно закатил глаза, выпятил губы трубочкой. – Если даже каждый день после пар заниматься, сил и времени на другие домашние задания не останется. Да и не поможет это, – она вздохнула. – Ну не дано мне.
Подошел Матвей, и она пожаловалась и ему, постояла рядом, пока он гладил ее по плечу и спине.
– Я уже до того дошла, – невесело призналась принцесса, держа Ситникова за руку, – что по аптекам в субботу ездила, искала препараты для повышения силы. Но они либо фонят так, что даже мне заметно – а уж препод точно заметит. Либо идут строго под заказ и с рекомендацией врача. Да еще и ограничение – только для тех, кому больше двадцати одного года. И принимать нужно не меньше двух недель, чтобы эффект был. А Наталья Геннадьевна, – тут Алина не удержалась, всхлипнула, – так со мной говорила, будто я уже отчислена. Типа не переживай, ты девочка умная, подтянешься и на следующий год поступишь.
Матвей помрачнел.
– Слушай, – оживился Аристарх, – а ты у этого, у рыжего попроси. У Тротта.
Алинка скривилась.
– Ты не морщи нос, цыпленочек, – продолжал тот воодушевленно. – Он, как ни крути, перед тобой виноватый, вот пусть и расплачивается, поганец. Подойди и скажи: так и так, гони препарат. Он же их и делает. У него точно есть.
Принцесса передернула плечами.
– Не, я его боюсь. Не хочу даже видеть. Он противный. И не любит меня.
– Хочешь, я попрошу? – сочувственно спросил Матвей. – У нас завтра с утра занятие с ним, я могу.
– А если спросит зачем? – поинтересовалась Алинка.
– Тебе, громадина, только для повышения силы и просить, – скрипуче гоготнул сзади Ипполит. – Ты еще для росту попроси. Скажешь, не докормили в детстве, не добрал своих двух метров.
– Малявочка, – тихо сказал Ситников, – ну не убьет же он меня за спрос. Давай, а?
Она покачала головой.
– Я сама что-нибудь придумаю, Матвей.
Во дворце Алина первым делом заглянула к придворному магу и спросила у него, не завалялся ли подходящий препарат. Зигфрид объяснял витиевато и многословно, но суть она поняла: достать может, но давать права не имеет, потому что рискует лишиться лицензии из-за предоставления оного несовершеннолетней. И что ей от этого препарата будет больше вреда, чем пользы. Блакориец оказался упрямым, на уговоры не поддался, и Алинка, с досадой стукнув каблуком по полу, пошла к себе. Позвонила «своему» сержанту, спросила, могут ли они позаниматься. И на занятиях задала сокровенный вопрос: есть ли вероятность, что она за месяц достигнет нужной формы?
– Вот если бы вы сразу регулярно занимались, – сурово ответил Ларионов, и принцесса почувствовала, что краснеет, – то, может, и получилось бы. А так у нас всего несколько занятий было. Ну, буду я вас каждый день гонять. Так вы через месяц загнетесь. Нагрузку тоже с умом надо давать. А теперь – бегом, ваше высочество, бег – он хорошо от уныния помогает.
Перед сном Алина долго ворочалась – и тело болело, и все внутри холодело от необходимости обращаться к человеку, который просто посмотреть умел так, что она чувствовала себя надоедливым ребенком. Ворочалась, ворочалась и, так и не решив ничего, заснула.
Вторник, 22 ноября
Лорд Максимилиан Тротт появился в Зеленом крыле во второй половине дня. Нелюбезно бросил «здравствуйте» на приветствие полковника Стрелковского, прошел с ним в подвал, к камерам – взламывать очередного заговорщика. В соседней камере, за стеклом, допрашивали кого-то из тех, кто уже проснулся, но ему было все равно. Хотелось поскорее закончить с этим и вернуться к себе.
Прошедшее выгорание давало о себе знать до сих пор – вчера инляндец целый день провел в Управлении, вымотался до цветных кругов в глазах, а снять блоки смог не со всех. То, что раньше занимало не более часа, растягивалось на два, и, хотя он уже наизусть знал плетение блока Соболевского, расслабляться не стоило – неизвестно, какие сюрпризы тот мог подготовить.
Макс поймал себя на сожалении, что все так обернулось. Но каждый выбирает свой путь.
Раздражение вызывали простаивающие проекты: мозг Тротта был переполнен идеями, задумками, для которых нужно сесть за расчеты, вывести формулы, сделать опытные образцы, – но, пока не закончены подвисшие препараты, времени на это не хватит. И природник, пытаясь хоть как-то разгрузить голову, писал заметки в свой рабочий блокнот, выводя острым и четким почерком: «На основе баккариса остролистого – инъекции для предотвращения гнойных осложнений после операций» или «Такка готта – согревающее, возможно, тоник для работающих в горах и на севере».
Нереализованные идеи вызывали бессонницу – и Макс снова принимал свое снотворное. Пришлось выпить и накануне, среди ночи. В результате с утра на занятия с семикурсниками он явился немного заторможенным – и еле отбил спаренную атаку Поляны и Ситникова. Разозлился на себя и оставшийся час гонял их так, что парни докастовались до трясущихся рук и бледных губ.
Было неправильно срывать злость на учениках. Неправильно после этого давать студентам своей группы внеплановую проверочную и там же разносить особо отличившихся в пух и прах. Неправильно сцепляться с Алексом по поводу его предложения продолжить работу в университете и в следующем семестре. И уж совсем глупо пугать в очередной раз возникшую на его пути Богуславскую.
Она появилась в опустевшем лектории сразу после занятия. Студенты уносили ноги со скоростью муравьев, бегущих из разрушенного муравейника, Тротт педантично выставлял оценки в журнал – но все же уловил звук неуверенных шагов, направляющихся от двери к нему. Кто-то остановился рядом и перевел дыхание, как перед прыжком с высоты. В помещении стало очень тихо.
– Что вам? – Макс поднял глаза, окинул взглядом подошедшую. Низкие башмаки, юбка до торчащих коленок, расстегнутый пиджак на белой блузке, косички, поджатые губы, очки на зеленющих глазах. И ладонь, отчаянно сжимающая сумку – как спасательный круг.
– З-здравствуйте, профессор, – деловым тоном начала ее высочество. – Можно с вами поговорить?
Она заметно волновалась, но смотрела, склонив голову, как бычок перед тем, как начать бодаться.
– Я понадеялся, что вы заблудились, – сухо произнес Макс и захлопнул журнал. – Лекция уже кончилась, времени у меня нет. Я ухожу.
Встал, аккуратно придвинул стул на место и пошел к выходу.
– Мне н-нужна всего одна минута, – храбро продолжила первокурсница, топая рядом с ним и пытаясь поймать его взгляд. – Профессор Тротт! Пожалуйста!
Она забежала вперед и перегородила выход из лектория, прижавшись спиной к двери и схватив ладонью ручку. Макс пожал плечами, открыл Зеркало, шагнул в него – и услышал краем уха тонкий вздох, почувствовал избыточные вибрации и выругался, стабилизируя переход на двоих.
– Вы идиотка? – процедил он, чувствуя, что еще немного – и начнет орать. Бледная девчонка стояла посреди его гостиной. Хватала ртом воздух, водила вокруг расфокусированным взглядом – видимо, на такие расстояния еще не ходила. И он с трудом удержался от желания схватить ее за плечи и хорошенько встряхнуть. – У вас что, не только мозги не работают, но и инстинкта самосохранения нет? Вас могло разрезать на половинки. Или схлопнуть в лепешку. Или рассеять в подпространстве. Разве вас не обучают технике безопасности при работе с Зеркалами?
– Извините, – прошептала она жалко и часто заморгала, сняла очки, потерла глаза. Сделала несколько нетвердых шагов и схватилась рукой за спинку дивана. Макс почувствовал, что звереет. День не задался с самого утра, и сейчас ему меньше всего были нужны капризы высокородной девчонки. Он всегда с трудом переносил нарушение своего личного пространства. А уж непрошеных гостей здесь вообще никогда не бывало.
– Богуславская, – сказал Тротт, стараясь сдерживаться, хотя внутри все кипело от бешенства – да и не только, много там было эмоций, – мне вовсе не улыбается просидеть остаток своей жизни в тюрьме. Несмотря на это, сейчас мне действительно хочется вас прибить. О чем вы думали, когда бросались в чужое Зеркало?
– Но мне нужна ваша помощь! Если бы вы сразу выслушали меня, мне не пришлось бы этого делать! – зло и громко крикнула принцесса и несколько раз попыталась надеть очки – руки тряслись, она фыркала. – Я вообще ни за что не подошла бы к вам, если бы кто-то другой мог помочь! Я вас вообще боюсь!
– И правильно делаете, – сообщил природник язвительно и поморщился – в ее глазах действительно плеснул страх. – Я, видимо, должен быть польщен. Очень надеюсь, ваше высочество, что у вас вопрос по крайней мере жизни и смерти. Только это послужит вам оправданием.
Принцесса вздохнула, замялась, смутилась и внезапно начала краснеть – щеки, уши, лоб под самые волосы.
– У меня ск-коро зачет по физподготовке, – произнесла она наконец, пытаясь казаться спокойной и с надеждой заглядывая ему в глаза, – а я не дотягиваю до нормативов. Я хотела к-купить у вас настойку для повышения физических параметров. Вы же ее разрабатывали. А продать – мне никто не продаст. Я ходила уже по магаптекам, там куча ограничений! А мне очень, очень нужно сдать!
Он смотрел на девчонку и не мог поверить своим ушам. Она одновременно и смущалась, и смотрела зло и настойчиво. Дернул рукой, открывая Зеркало.
– Уходите, – приказал Макс сквозь зубы. – Вы потратили мое время из-за подобной чуши?
– Не пойду, – упрямо заявила первокурсница дрожащим голосом и поежилась под его взглядом, отступила немного назад. – Это для вас чушь. Профессор, – продолжила принцесса светским тоном, пытаясь выглядеть уверенно, – я понимаю, что веду себя неэтично, но я очень прошу вас помочь. Я, если не сдам, вылечу из университета…