– Мало за те деньги, что я плачу, Билли, – ровно произнес Люк. – Ищи еще.
– Хорошо, – прохладно согласился Билли. – Однако должен вам попенять, лорд Кембритч. От меня ушла Софи. Наутро после вашего посещения. Сказала, – тут он вздохнул с нервным раздражением, – что хочет начать новую жизнь. Я расстроен, ваша светлость. Сижу размышляю: не навестить ли ее, чтобы уговорить вернуться?
– Ты не на опасную дорогу ли встал, Билли? – проникновенно спросил герцог Дармоншир.
– Может быть, – печально согласился владелец мужского клуба, – но бизнес всегда рискован, мой дорогой друг. Инвестиции должны окупать себя, а в Софи я вложил много. Что скажете?
– Сколько, Билли? – поинтересовался Люк.
– Вы так плохо обо мне думаете, ваша светлость, – пожаловался Пес.
– Сколько? – нетерпеливо повторил Кембритч и с удовольствием глотнул кофе. – Не кокетничай, Билли. Это работа твоих девочек.
– Что мне деньги, Дармоншир, – скромно ответил Доггерти. – Тут дело такое. Вы у меня машину увели, понимаете? Буквально на час мы с вами разминулись. Отдадите мне «Колибри» – и Софи будет свободна.
Люк скрипнул зубами. Машиной он еще не наигрался.
– Ее на тебя переоформят, Уильям, – сказал он сухо. – И не дай боги ты ее разобьешь или оцарапаешь.
Судьба у него такая, что ли, отдавать машины за женщин?
Доггерти тихо засмеялся, закашлялся в трубку.
– Серьезно, лорд Кембритч? Готовы отдать ее мне за старую шлюху?
– Опять кокетничаешь, Пес? – хрипло поинтересовался Люк.
– Любопытствую, – покаянно признался владелец «Поло». Впрочем, его интонациям не следовало верить – так может ласкаться хорек, прежде чем впиться в лицо. – Люблю удивляться, знаешь ли. Так мало вокруг добрых людей. – Теперь его голос звучал сокрушенно – ну чисто священник, плачущийся о несовершенстве бытия.
– Я не добрый человек, Билли, – жестко сказал Люк, – поэтому прекращай комедию.
– Ладно, – Пес хихикнул в трубку. – Сойдемся на половине миллиона, лорд Кембритч. Софи, понимаете ли, мне очень дорога. Оставьте машину себе. Я тоже иногда жажду побыть великодушным.
Люк присвистнул – за эту сумму можно было особняк в центре Лаунвайта купить.
– Деньги завтра будут у тебя, – он сделал себе пометку и добавил задушевным голосом: – Только ты уж будь добр, присматривай за Софи. Чтобы твои конкуренты вдруг не решили привлечь ее к делу. Отвечаешь за нее. Понятно?
– За полмиллиона, ваша светлость, я ей круглосуточную охрану организую, – пообещал Доггерти таким же радушным тоном. – Приятно было пообщаться. И по информации, если что раздобуду, сообщу.
Люк положил трубку, в один глоток допил оставшийся кофе. Подумал, что неплохо бы проветриться – едва не ушедшая из рук «Колибри» терпеливо ждала хозяина в гараже Дармоншир-холла, а на скорости ему всегда думалось лучше. Но все-таки досмотрел справки о погибших, подготовленные Леймином, до конца и только после этого заглянул к себе в покои и спустился в гараж.
Его светлость отлично покатался за городом – и мысли выстроились в стройные ряды, и идеи появились, как будто только и ждали, пока он сядет за руль. Да, у него нет возможности запросить архивы дел по несчастным случаям. Но ведь если они все связаны, не обязательно дергать за все ниточки. Достаточно потянуть за любую из них – расследует одно дело, и другие раскроются.
Вернулся он к обеду, голодный и повеселевший, и, поднимаясь наверх, к своим покоям, очень удачно наткнулся на дворецкого. Тот, как всегда при появлении хозяина, встал еще прямее, и даже складки на благообразном морщинистом лице, казалось, легли симметрично.
– Доулсон, – сказал Люк нетерпеливо, поигрывая кожаными перчатками, – я тут подумал: мне надо дать бал. В честь великолепия моей светлости и занятия пустующего герцогского трона. Во мне внезапно взыграло тщеславие.
– Да, милорд, – чинно ответил старый слуга, перед этим проверивший, достаточно ли блестят латунные ручки у дверей гостевых комнат. – Когда вы хотите устроить это мероприятие?
– Завтра было бы идеально, – мечтательно протянул лорд Лукас, полюбовался на вытянувшееся лицо дворецкого и добавил: – Не пугайтесь вы так. Посмотрите на неделе, когда есть окно в сезоне. Но чем скорее, тем лучше.
– Да, милорд, – обреченно проговорил Доулсон и мельком взглянул на страдальческое выражение своего лица в начищенную до блеска круглую ручку.
– Приглашения, уж извините, на вас. Раз так получилось, что у меня до сих пор нет секретаря.
– Если вы позволите, мой лорд, – застенчиво сказал Доулсон, – я бы предложил вам в помощники своего младшего сына, Майки. Он почти пять лет работал секретарем сначала у графа Свиткасла, затем у лорда Бейкингсейла, а сейчас полгода уже не может найти себе место. Он очень ответственен, ваша светлость, хоть и молод – ему нет еще и тридцати.
Люк внимательно посмотрел на слугу, ухмыльнулся.
– И не жалко вам сына, а, Доулсон? Со мной размеренной работы не получится. И гундеть над ухом мне нельзя, я очень раздражаюсь, когда меня пытаются подстроить под график. Да и признавайтесь: есть в нем ваша авантюрная жилка?
– Он вообще похож на меня. И очень деликатен, не сомневайтесь, лорд Дармоншир.
– Хм, – сказал Люк подозрительно и весело, – а отчего же он без работы? В чем подвох, Доулсон? Он алкоголик или любитель посмотреть в замочные скважины?
Дворецкий поколебался.
– Младший сын Бейкингсейла выстрелил в него из пневматики, милорд. Ребенку было пять лет, он не хотел вредить, я так думаю. Но попал в глаз. У Майки нет одного глаза, милорд. А одноглазый секретарь… нереспектабелен.
Кембритчу стало немного неловко.
– Тогда это то, что мне нужно, – сказал он с убежденностью, которой не чувствовал. – Приглашайте его пообщаться. А пока его нет, займитесь организацией бала. И, кстати, зайдите ко мне в кабинет минут через десять.
– Скоро ужин, милорд, – напомнил старый слуга.
– И это великолепно, Доулсон, – с воодушевлением произнес Люк. – Уверен, вы проследите, чтобы суп и отбивные никуда не скрылись.
Он расстегнул кожаную куртку (дворецкий взирал на нее с неодобрением) и взбежал вверх по лестнице. Люку всегда было легко, когда появлялся четкий план действий.
Не переодеваясь, Дармоншир заглянул в кабинет, еще раз просмотрел справки о погибших, особое внимание обратил на их родных, выписал знакомые имена. Ровно через десять минут в кабинет вошел дворецкий.
– Вы очень пунктуальны, Доулсон, – Люк дописал последнее имя, встал, протянул слуге лист с записями. – Вот. Проследите, чтобы на бал в числе прочих были приглашены эти лица. Да, и посмотрите в светской карте, нет ли там приглашений от них же. И сообщите мне.
– Конечно, милорд, – сдержанно ответил дворецкий. Взглянул на лист и пошел звонить сыну.
Обед был превосходен, и Люк расслабленно курил после, полный сытого удовлетворения. Оставалось только дождаться результатов слежки за главным редактором газеты, в которой вышла статья про Серебряный бал. На выходных ребята Леймина должны были установить прослушку на рабочие и домашние телефоны редакторов и журналистов, получить распечатку входящих и исходящих звонков на мобильные телефоны главреда и его заместителей.
Он бы, может, и забыл про эту статейку – при здравом размышлении Люк признал: есть вероятность, что материал не заказной, – просто кто-то из гостей разнес сплетню, а журналисты подхватили. Небольшая вероятность, конечно, да и инстинкты вопили, что все не так просто. Но самое главное, что не давало ему успокоиться, – заказчики статьи затронули Марину.
Мысли мигом перескочили на третью Рудлог, и Люк задумчиво докурил, прикрыв глаза и периодически дергая уголком губ. Если бы его видел Тандаджи, он бы точно понял, что бывший подчиненный замыслил какое-то безобразие.
Безобразие требовало вдохновения, и лорд Лукас Дармоншир плеснул-таки себе коньяка, пригубил его и сделал еще несколько звонков в Иоаннесбург. В цветочный салон, где его уже узнавали по голосу, – заказал цветы и поинтересовался, нет ли у них нужных ему контактов. Через полчаса список телефонов был у него. И только в третьем агентстве после некоторых колебаний ему сказали, что могут все организовать так срочно, как требуется, если он готов платить за работу магов и материалы.
– На полночь, – подтвердил Люк после того, как описал заказ. – Секунда в секунду, сверим часы. И держите меня в курсе о готовности. Время и место должны быть те, что я указал. Штрафы я беру на себя.
Он поговорил еще немного – бо́льшая часть времени ушла на убеждение директора компании, что в случае проблем с законом все издержки будут оплачены и что деньги переведут прямо сейчас, немедленно, – и положил трубку, с удовольствием ощущая внутри разгорающиеся предвкушение и азарт. Вновь закурил и усмехнулся сам себе, даже с некоторым сарказмом по поводу своего поведения.
Да, так, оказывается, бывает. Женщины тобой изучены вдоль и поперек, и думалось, что нет и не может быть в них ничего нового. Скажи кто-нибудь еще три месяца назад, что будешь так носиться с одной-единственной – и ладно бы для того, чтобы затащить в постель, – ты бы расхохотался. По сути, ведь всё это не нужно. Марина уже готова, достаточно протянуть руку и взять. Но мысли все – о ней, и что-то изнутри подталкивает делать глупости и безумства. Почему?
«Хочется», – ответил Люк себе, останавливая опасные размышления, и недовольно покрутил головой.
Тебе скоро тридцать шесть, вокруг тайны, враги и расследования, герцогские обязанности и обещания, данные отцу, богам и его величеству Луциусу. А тебя волнует не завтрашний разговор с невестой, не то, что Тандаджи, когда узнает – а он, без всякого сомнения, узнает, – оторвет тебе голову, не то, что ты эпатируешь и провоцируешь нездоровый интерес у целого города, а то, улыбнется ли твоей внезапной выдумке девушка со светлыми глазами и огненным цветком на спине.
Рудлог, Иоаннесбург
Ангелина
Так тоже бывает. Чуть меньше двух месяцев назад ты готовилась принять корону и стать во главе государства, чтобы править достойно и справедливо, как учили с самого детства. Но корона досталась младшей сестре, тебя похитил дракон – а по возвращении ты понимаешь, что здесь и без тебя прекрасно справляются. И пусть своего личного дракона ты победила, хоть и далась эта победа кровью и горечью, и пусть дела нашлись сразу после возвращения. Но те люди, которые трепетали перед тобой и смотрели с надеждой и почтением, теперь кидают совсем другие взгляды, когда думают, что ты не видишь. С боязливым нездоровым любопытством, с жадным интересом, с жалостью или злорадством. Сплетничают, строят домыслы, а дворец – такое место, что шепотки проникают даже сквозь самые толстые стены.