– Жюстин?
– Дэниел? – неуверенно спросила она, хотя ни капли в этом не сомневалась.
– Именно.
Дэниел вошел в кабинет, заставив Жюстин непроизвольно взять лежащий перед ней лист и перевернуть его текстом вниз. «Черт», – мелькнуло в голове; это, наверное, выглядело довольно странно.
– Ты приехал на обзор? – поинтересовалась она.
Он слегка склонил голову.
– Да.
– Вау. Какая преданность работе.
– Я очень преданный, – заявил он, положа руку на сердце. – Эй, та статья, что ты написала о молодой актрисе. Она была хороша. На самом деле, очень хороша. Тебе нужно чаще писать. Джереми растрачивает твой талант на этой работе.
В его манере держаться ей почудилась насмешка. Он ее поддразнивает? Она не могла понять.
– Ты же знаешь, как здесь с этим. Трудно получить повышение, когда никто не увольняется, – пожаловалась она. – И не умирает.
Дэниел вздернул брови.
– Придется беречь спину.
– Мудро, – согласилась Жюстин с непроницаемым лицом.
– Ладно, увидимся на важном мероприятии.
И он вышел из кабинета. Спиной вперед.
Войдя в гостиную – где праздничное угощение уже стояло на столах, вперемежку с газетами, журналами, откопированными повестками собрания и давно пустой коробкой из-под благотворительных шоколадок, которые притащил чей-то ребенок, – Жюстин увидела, как чем-то взволнованный Джереми залпом выпил чашку кофе.
В то время как Дэниел Гриффин, прислонившийся к стойке, сперва показался Жюстин чересчур расслабленным. Но присмотревшись, она поняла, что он настороже и внимательно наблюдает за всеми.
– На него приятно посмотреть, правда? – спросила Анвен, подтолкнув Жюстин плечом.
Но прежде чем Жюстин пришлось отвечать, Джереми откашлялся и взял слово.
– Спасибо. Спасибо вам всем. Спасибо за то, что пришли сегодня. И отдельное спасибо тебе, Дэниел, за то, что проделал такой путь, чтобы, эм, быть с нами в этот день.
В последовавшей скучнейшей презентации Джереми нашел шесть разных способов сказать своей команде, что хоть тиражи слегка упали по сравнению с таким же периодом в прошлом году, но доход от рекламы, к счастью, остался на том же уровне. Остаток утра мирно канул в Лету, и большинство сидящих за столом уже с трудом боролись со сном, когда редактор наконец произнес:
– Таким образом, мы подошли к самому последнему вопросу в повестке нашего обзора.
Тут Джереми умолк, и Жюстин поняла – по видному ей дрожанию уголков его рта и по едва заметному отблеску слез в голубых глазах – что бы ни последовало, оно не будет иметь ничего общего с обычным подведением итогов.
Жюстин оглянулась на Дэниела, который старательно пялился в пространство и столь же старательно изображал расслабленность. И поняла: он знал, что будет, и был полностью к этому готов. Он прибыл, чтобы присутствовать при особом событии. Отставке. И передаче поста. Первом за всю историю «Звезды».
Рома, похоже, тоже догадалась. Пораженная, она прижала загипсованное запястье к груди, и этот жест, похоже, запустил волну понимания, разошедшуюся по всей гостиной за считаные секунды до того, как Джереми заговорил.
– Когда-то кто-то высказал мнение, что если я и покину «Звезду», то только в гробу. Но я решил, что – несмотря на то, что значит для меня «Звезда», и то, что она дала мне, – я напишу для своей истории другой, э-э, финал. Я решил… то есть, эм… сегодня я делаю шаг… ну, не назад. И не вперед тоже, как это бывает. Выразимся так: я присудил себе звание заслуженного редактора, и эти обязанности собираюсь выполнять по большей части дистанционно. Благодаря этим изменениям я надеюсь найти больше времени на чтение, хотя, уверен, мой любимый муж рассчитывает, что я стану больше времени уделять саду. В любом случае я буду заниматься ежедневной рутиной намного меньше, чем раньше.
Да, да, я вижу ваши лица, и, хотя меня безусловно радуют чувства, на них написанные, этот день, потороплюсь заметить, все же, эм, праздничный. Ведь сегодня мы приветствуем Дэниела Гриффина, который отлично представлял наш журнал в Канберре, а теперь вернулся, чтобы принять бразды правления «Звездой». В качестве редактора. Буквально, эм, сей же час.
Джереми начал хлопать. И звук аплодисментов на долю секунды, пока потрясенная команда не поняла намек и не присоединилась, показался слишком громким, слишком неуместным. Дэниел не шевельнулся, приняв аплодисменты простым кивком, словно в мире для него не было ничего привычнее, чем занимать место Джереми Бирна.
Как только стало возможным и, очевидно, для того, чтобы унять нахлынувшие эмоции, Джереми поспешил продолжить.
– Наша дорогая Дженна Рей согласилась занять место Дэниела, и я уверен, вы все присоединитесь к моим пожеланиям ей добиться успеха в столице.
Снова зазвучали аплодисменты, и Дженна пыталась удержать на лице маску невозмутимого профессионала, хотя все видели, что ее глаза сияют радостью.
– И я уверен, все вы догадываетесь, что это значит, – продолжил Джереми, и Жюстин с беспокойством заметила, что глаза всех присутствующих обращены в ее сторону. Она ощутила, как вспыхивают ярким румянцем щеки.
– Это значит, что здесь, в редакции, появится свободный стол. И почти что в рамках простой смены кабинетов наша дорогая Жюстин, которая так терпеливо разбирала нашу почту и носила нам кофе, теперь начинает стажировку в роли журналиста, которую, поспешу добавить, она неофициально уже закончила, причем весьма эффектным способом – статьей для обложки в прошлом журнале. Я знаю, Жюстин, что этот день должен был наступить давным-давно. Но вот он настал! И теперь мы ждем от тебя великих свершений.
Раздался новый взрыв аплодисментов, и до Жюстин наконец начал доходить смысл слов Джереми. Карьера, о которой она мечтала, которую планировала, ради которой училась и пахала, как лошадь, уже почти в ее руках. Она переберется на место Дженны в кабинете журналистов, под бок к Роме и Мартину. Ее подпись будет появляться в журнале не по счастливой случайности, а на постоянной основе. Она действительно выбрала нужную дорогу.
Тут Джереми отклонился от темы, предложив включить их желтую эмблему в список объектов культурного наследия, и Жюстин под прикрытием стола быстро набрала сообщение. «Джереми уходит. Пост достанется Дэниелу Гриффину. Я – журналист-стажер!» Она отправила его маме и Таре. А затем, поддавшись порыву, Нику Джордану. Три ответа пришли в течении трех минут. Мама написала: «Чудесно дорогая ты умница пора пройтись по магазинам куплю тебе что-нибудь миленькое». Жюстин улыбнулась, но про себя решила напомнить маме, как ставить заглавные буквы и знаки препинания в сообщениях. Тара в ответ прислала: «КРУТАТОШЕНЬКИ!»
Ответ Ника, пришедший последним, гласил: «Я испеку тебе признательный пирог, и когда мы будем его есть, с удовольствием послушаю, как ты признаешь, что Лео Торнбери действительно знает все на свете».
Жюстин вернулась к событиям в гостиной как раз вовремя, чтобы услышать, как Джереми говорит:
– Что возвращает нас к, эм, Генри.
Генри так сильно покраснел, что стал похож на перезревший помидор, готовый лопнуть. Жюстин нахмурила брови. Джереми этого не сделает, ни за что. Он же не повысит Генри всего после нескольких месяцев в должности офисного помощника? Какой же это испытательный срок? Просто ничтожный! Это было бы нечестно. Жюстин постарела на два года, сортируя почту и бегая за кофе. Не может быть, что Генри удастся отделаться от всего этого за какие-то пару недель.
– После сравнительно недолгого времени в должности помощника, – продолжил Джереми, – наш дорогой Генри займет место выпускающего менеджера, и, хотя ему придется учиться в самые, эм, сжатые сроки, я уверен, что мы поможем ему всеми возможными способами, и он непременно справится.
«Черт», – подумала Жюстин, представив, как Генри сидит в ее чудесном маленьком кабинете и редактирует обзоры, которые она отобрала. Хуже всего, что ему будет поручено отбирать письма для колонки редактора. Генри! С его консервативными взглядами на жизнь. И… готов ли он к проверке ключей к крипто кроссворду Дока? Жюстин знала, что именно ей придется донести до него всю важность этого задания.
Волнение снова захлестнуло ее. Теперь она на стажировке! Она будет автором, настоящим автором. Невероятно, но уже во второй раз Жюстин подумала, что Лео Торнбери попал в точку со своим предсказанием относительно ее карьерного роста. А следом за этой мыслью пришло осознание, что теперь редактировать гороскопы Лео – это работа Генри; она больше не будет управлять звездами.
Внутри Жюстин бушевали противоречивые эмоции, и ей ужасно хотелось остаться одной или хотя бы стать невидимой, чтобы спокойно в них разобраться. Но невидимой она не стала. Она так и сидела в гостиной, на самом виду, и, вынырнув из омута своих мыслей, с беспокойством заметила, что взгляд ореховых глаз Дэниела Гриффина прикован к ней: спокойный, внимательный, изучающий.
Уходя с работы в этот вечер, Жюстин остановилась в конце обсаженной лавандой дорожки. Убедившись, что позади нет никого, кто мог бы увидеть, что она собирается сделать, девушка встала прямо под мозаичной звездой, такой яркой, желтой и яростно сияющей на фоне темного, хмурого неба. На мгновение Жюстин позволила себе ощутить, как поток ее вдохновляющих лучей льется – наконец-то – на ее поднятое лицо. Затем, смеясь над своей собственной глупостью, она выскользнула сквозь калитку на Ренье-стрит.
Когда она была на полпути к дому, телефон подал сигнал о пришедшем сообщении. От Ника.
«Итак, во сколько мне ждать тебя на признательный пирог?»
Жюстин, слегка озадаченная, ответила: «Оу. Я решила, что это чисто метафорический пирог».
Пришел ответ от Ника: «Твоя метафора сейчас в моей духовке. В 7.30?»
«Я приду», – написала Жюстин и всю оставшуюся до дома дорогу размышляла, возможно ли, что звезды встали в какое-то невероятно удачное для нее положение.